Спартанский лев - Виктор Поротников

Затянувшуюся паузу нарушила Горго. Она вдруг сказала:

   — Леарх, хочешь, я тебе спою?

Леарх закивал, восхитившись чуткостью и благородством царицы.

Горго взяла в руки небольшую арфу[76], на которой иногда играла Дафна.

До этого Леарх никогда не слышал, как поёт царица, тем более он и не подозревал, что она столь замечательно владеет арфой.

Мелодия, родившаяся из звучания струн, просто пленила юношу. Позабыв про своё смущение, он внимал пению, как внимают трелям соловья истинные ценители. В песне говорилось о несчастной любви нимфы[77] Номии к пастуху Дафнису, сыну Гермеса[78]. Простая история была изложена столь проникновенными стихами, положенными на музыку, что Леарх вдруг ощутил в себе прилив необычайной нежности к Горго. Это на какое-то время подавило робость в его сердце.

Когда песня закончилась, Леарх попросил Горго спеть ещё. Царица довольно улыбнулась, спела ещё одну лирическую песню, потом другую...

Леарх был готов слушать бесконечно.

Изнывавшая от неизвестности и томимая беспокойством Дафна, прогуливаясь во внутреннем дворике, сначала обрадовалась, услышав пение. Она подумала, что это тонкий ход царицы с целью воодушевить Леарха на смелые действия, ведь песня о любви, пусть и несчастной. Однако когда за первой песней зазвучала вторая, а затем третья, в Дафне заговорила досада. Ей стало ясно, что пение Горго пришлось по душе Леарху, который не постеснялся попросить царицу исполнить что-нибудь ещё, а та конечно же не посмела отказать.

Дафна уже стала придумывать, под каким предлогом появиться в комнате, но после третьей песни наступила продолжительная пауза.

Дафна вздохнула с облегчением и взглянула на чёрное небо, усыпанное мириадами звёзд. На фоне этих далёких мерцающих точек ущербный лик луны показался ей гигантским хитро прищуренным глазом.

Вскоре терпение Дафны иссякло, и она решительно направилась в дом. «Если Леарх опять развлекает Горго пустыми разговорами, позабыв о главном, я просто надаю ему пощёчин!» — думала она.

Войдя в женский мегарон, Дафна затаила дыхание. Шаги её стали лёгкими, почти бесшумными. Она кралась как пантера к затаившимся в зарослях ланям. Тишина в женских покоях удивила и насторожила.

Вот и комната, где остались брат и царица.

Оттуда не доносилось ни звука.

«Не уснули же они, в самом деле? А может, их там уже нет?»

Осторожно отдёрнув занавеску, Дафна вступила в обширный покой. Воздух был нагрет раскалёнными углями, насыпанными в большую бронзовую жаровню, стоявшую на треноге. Стулья, на которых сидели Леарх и Горго, были пусты. На одном из стульев лежала арфа.

Дафна прошла в глубь комнаты и невольно замерла на месте.

Она увидела шевелящиеся тени двух обнажённых людей на белом пологе, за которым стояло ложе. Светильник на высокой подставке заливал жёлтым светом дальний угол большого помещения, отгороженный пологом, отчего небольшой закуток напоминал уютную спаленку. Благодаря пламени масляного светильника расположившиеся на ложе Горго и Леарх были хорошо видны Дафне, находившейся в тени.

Юноша и царица сидели на постели, их руки ласкали нагие тела друг друга.

Дафну от увиденного переполнила бурная радость.

«О, Афродита! — думала она, пятясь к выходу. — Благодарю тебя за то, что ты соединила на ложе любви моего брата и царицу».

Спартанское войско возвратилось с победой. Это был первый поход царя Леонида за пределы Лаконики, когда он стоял во главе войска. И это был первый победоносный поход спартанцев в чужие земли с той поры, как не стало воинственного и жестокого царя Клеомена.

Город Кидония, основанный выходцами с острова Эгина, стоял на Крите. С некоторых пор Кидония обрела такую силу, покорив ближние небольшие городки, что это стало внушать опасение двум другим большим городам, Кноссу и Гортине. Когда кидоняне стали покушаться на владения гортинцев в плодородной Мессарской долине, последние обратились за помощью к спартанцам, давним союзникам. Однако спартанцы, занятые своими делами, не сразу откликнулись на призыв. Только когда кидоняне разрушили город Гиерапитну, основанный совместно спартанцами и коринфянами, власти Лакедемона поняли, что от вошедшей в большую силу Кидонии распространяется угроза всем соседним критским городам. На Крит было отправлено спартанское войско с царём Леонидом во главе.

Гортинцы встретили их упрёками, мол, в Лакедемоне зашевелились лишь после того, как кидоняне превратили в руины единственную спартанскую колонию на Крите. Не случись этого несчастья, спартанского войска не было бы и поныне.

Царь Леонид вступил в переговоры с правителями Кидонии, предлагая им разрешить все споры с соседями в третейском суде. Третейским судьёй будет он, спартанский царь.

Кидоняне же не только не последовали совету, но дали дерзкий ответ, из которого следовало, что они признают единственного судью в спорах с соседями — меч. Со спартанцами же кидоняне и вовсе не желают иметь никаких дел, памятуя о том, как жестоко и несправедливо обошёлся с эгинцами царь Клеомен в недалёком прошлом.

Семь лет тому назад, когда персидский царь Дарий отправил в Грецию послов с требованием земли и воды, несколько греческих государств, в том числе Эгина, выразили свою покорность персам. Спарта и Афины, настроенные непримиримо к варварам, решили наказать Эгину, потребовав у эгинцев заложников из числа самых знатных граждан. Эгина имела сильный флот, поэтому афиняне и спартанцы опасались, что если персы двинутся походом на Грецию, то боевые корабли эгинцев усилят и без того мощный флот персов. К тому же остров Эгина лежал посреди Саронического залива как раз между Аттикой и Пелопоннесом. Персы в случае войны с эллинами непременно сделали бы Эгину стоянкой для своих кораблей.

Царь Клеомен вторгся с войском на Эгину и силой взял заложников. Их он передал афинянам, злейшим врагам эгинцев. Таким образом, эгинцы оказались в нелёгком положении, ведь в случае войны греков с персами им поневоле пришлось бы воевать с персидским царём, дабы не погубить своих лучших граждан, оказавшихся в заложниках. Но тогда эгинцы станут нарушителями клятвы, данной персидскому царю, на союз и дружбу.

Покуда был жив царь Клеомен, эгинцы не смели открыто воевать с Афинами и в полный голос осуждать действия спартанцев. Когда Клеомен умер и стало известно, что он подкупил пифию дельфийского храма, дабы лживым прорицанием низложить царя Демарата, выступавшего против вражды с Эгиной, между афинянами и эгинцами вспыхнула война. Эгинцы требовали у афинян вернуть заложников. В ответ афиняне заявляли, что заложников им передали спартанцы и со своими требованиями эгинцам надлежит ехать в Лакедемон.

Спартанским властям, дабы соблюсти лицо после открывшихся козней Клеомена, пришлось попросить афинян вернуть заложников эгинцам.

В ту пору афиняне находились в трудном положении, теснимые на море эгинцами, а на суше фиванцами из-за спорных пограничных земель. Выдать заложников афиняне согласились при условии, что эгинцы выдадут им всех пленных афинян, угодивших в неволю после неудачного нападения афинских кораблей на Эгину. Эгинцы наотрез отказались выдать пленников, которые являлись для них неким залогом того, что афиняне не станут вновь нападать на Эгину. Тогда и афиняне не вернули эгинских заложников.

Вражда между Эгиной и Афинами продолжалась и поныне. Однако Спарта демонстративно не поддерживала ни тех, ни других. На афинян спартанцы были сердиты, поскольку те не послушали их и не вернули эгинцам заложников. С эгинцами же не поддерживали дружеских отношений, так как последние заключили союз с Аргосом, давним и непримиримым врагом Спарты.

Этот клубок противоречий был явно не на руку спартанцам: их сильно недолюбливали и в Кидонии, эгинской колонии на Крите.

Царю Леониду пришлось начать войну с кидонянами, поскольку договориться с ними не удалось. Воюя с Леонидом, кидоняне, по сути, мстили спартанцам за обиды своей метрополии — Эгины.

Разбитые в сражении кидоняне запёрлись за городскими стенами и продолжили войну, зная, что спартанцы сильны своей фалангой, но слабы при осаде укреплённых мест. Кидоняне надеялись, что эгинцы помогут им, не зная, что Леонид «позаботился» об этом. По его просьбе коринфяне и эпидаврийцы на своих кораблях преградили путь эгинским триерам близ острова Калаврии. В морском сражении эгинцы были разбиты.

Не дождавшись подмоги и видя, что союзные спартанцам критские города прислали флот, который отрезал Кидонию и со стороны моря, осаждённые запросили мира.

Леонид забрал у кидонян все их боевые корабли, а также велел на свои средства восстановить город Гиерапитну. Все граждане Гиерапитны, угодившие в рабство к кидонянам, обрели свободу и даже получили денежное возмещение за свои разрушенные дома.