Дом у последнего фонаря - Анна Малышева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она почувствовала, что к щекам прилила кровь, и рассердилась – не то на себя, не то на эту рыжую девочку, годящуюся ей в дочери. «Но ни дочери, ни сына у меня никогда не будет. Может, поэтому я, встретив кого-то не старше двадцати лет, на миг представляю этого человека своим ребенком – вот как ее сейчас…»
– Сколько вам лет, Лиза? – спросила Александра.
– Девятнадцать.
– А мама знает, что вы отправились в эту трущобу совсем одна? Кстати, как вы мой адрес узнали?
– Мама ничего не знает. – Девушка неожиданно улыбнулась. – Я уже не маленькая, два года, как живу отдельно. А ваш адрес нашелся в записной книжке, в телефоне у папы. Правда, там было только название переулка и номер дома. Я все гадала, почему нет квартиры, а теперь понимаю. Дом идет под снос? Вы живете тут нелегально?
Она с нескрываемым ужасом разглядывала захламленную мансарду, и впрямь ничуть не походившую на жилище современного человека. Александра тем временем изучала Лизу. Худое востроносое лицо, скорее странное, чем миловидное. Очень белая кожа, какая бывает только у рыжих. Ресницы и брови золотистого цвета. Из сотни обладательниц таких ресниц девяносто девять девушек накрасили бы их перед выходом из дома. Но Лиза оказалась той самой сотой оригиналкой, которая не сделала этого. Губы тонкие, бескровные, едва-едва розоватые. «Нервы или анемия, – сделала вывод Александра. – Или то и другое вместе». То, что у новоиспеченной знакомой были не в порядке нервы, можно было догадаться и по тому, что та никак не оставляла в покое свои прекрасные волосы. Худые, узловатые пальцы девушки крутили, дергали, тянули рыжие пряди, словно боролись с клубком змей, стремящихся расползтись по ее плечам и спине.
Александра, следившая за этим бессознательным самоистязанием с возраставшим удивлением, воскликнула наконец:
– Что вы делаете, оставьте их в покое!
– Кого? – испугалась Лиза.
– Ваши волосы! Вы же их вырвете и останетесь лысой!
– Мама тоже вечно ругается. – Лиза спрятала руки за спину, совершенно детским движением. – Я этого не замечаю. Дурная привычка. Кто-то ногти грызет, кто-то губы кусает. А я вот волосы выдираю.
– Если они вас так соблазняют, постригитесь коротко! – посоветовала Александра, разливая кофе в две кружки и ставя рядом сахарницу.
Лиза склонила голову на бок, словно прислушиваясь к ей одной слышимому звуку, и сощурила глаза. Помолчав, она заявила:
– Нет, этого я не хочу. Они меня, правда, бесят, но расставаться с ними я не собираюсь. Я к ним привыкла.
– Многие браки существуют точно по такому же принципу, – пошутила Александра. – Садитесь же, выпейте кофе. Я ничего не готовлю, да и холодильник у меня антикварный, в худшем смысле слова, но хорошим кофе угостить могу…
Усевшись за стол, она жестом пригласила гостью последовать ее примеру. Но та стояла неподвижно, тяжело, отрывисто дыша. Присмотревшись, шокированная Александра увидела, что на глазах девушки выступили крупные слезы.
Она вскочила:
– Что случилось?
– Он вам все рассказал, да? – прошептала Лиза. – И после этого вы говорите, что не были его любовницей?
– Клянусь, я ничего не понимаю, – растерялась женщина. – О чем вы?
– О нем и о маме… Как они жили…
Осознав, в каком ключе была воспринята ее шутка, Александра еще раз убедилась в справедливости своей догадки: Лиза нервна до чрезвычайности. Она обняла вздрагивающие плечи гостьи:
– Я ничего не знаю о вашей семье, мы с Дмитрием Юрьевичем никогда не говорили на эту тему. И мне даже смешно повторять, что я не его любовница. Ну не плачьте, хватит… Вы ведь пришли о чем-то поговорить? О чем-то важном?
…Лиза успокоилась только после настойчивых уговоров и утешений. Александра отыскала в холодильнике древний пузырек из-под корвалола, но из него не удалось вытряхнуть ни капли. Художница заставила девушку выпить стакан воды, твердила ласковые слова до тех пор, пока они не утратили для нее всякий смысл. Казалось, все впустую – девушка не собиралась останавливаться. И вдруг она резко замолчала, вынула из кармана куртки платок, вытерла слезы и подняла глаза. Александра перевела дух:
– Слава богу, а то я уж не знала, что с вами делать.
– Я боюсь, – прошептала девушка, в упор глядя на нее покрасневшими глазами.
– Боитесь чего? – Александра тоже невольно перешла на шепот.
– Я уверена, с папой что-то ужасное случилось. Вы… правда ничего о нем не знаете? Если знаете, скажите!
Женщина сжала ее ледяные руки в своих ладонях:
– Ничего не знаю и сама боюсь. Значит, теперь и вы начинаете понимать… Утром вы мне не верили, кажется?
Лиза покачала головой. Вид у нее был измученный, под глазами пролегли синеватые тени, особенно заметные на тонкой белой коже.
– Я ведь снова ездила за город после разговора с вами, – призналась она. – На работу не пошла, наврала по телефону, что нездорова. И все грызла себя, все грызла… Вы меня так взбаламутили своими рассказами про лампу, про дверь и фонарь… Я такая мнительная! Стала сомневаться, правда ли на даче все было так, как я запомнила… Только в телефоне была уверена, он ведь лежал у меня в кармане.
Будто желая подкрепить свои слова, девушка достала телефон и положила его на стол. Александра, сделав большой глоток еле теплого кофе, кивнула в знак того, что узнает аппарат. Лыгин за модой не гнался и все последние годы пользовался этой устаревшей моделью, в черном пластиковом корпусе, с истертыми кнопками и поцарапанным дисплеем. Лиза тоже притянула к себе кружку:
– И зачем я его увезла с дачи, не знаю. Утащила, как воровка… Смешно! Когда я увидела на столе телефон, мне почему-то пришло в голову, что он для меня там оставлен…
Александра опустила глаза. Она отчетливо помнила собственные ощущения, когда подняла с полу разорванную цепочку с подвеской. «Мне показалось, что эта вещь оставлена не зря, что это послание лично для меня. Да как бы я посмела ее взять, если бы не это ощущение?! А почему я так решила, сама теперь не понимаю…»
– За весь день папин телефон ни разу не зазвонил. – Лиза накрыла его ладонью. – А списки вызовов… Последний принятый звонок – от вас, но говорила с вами уже я. Не отвеченные последние вызовы – тоже наши с вами. Я просмотрела все списки, какие сохранились. Контактов не густо. Впрочем, папа никогда не был душой компании. Но все же и для него пять-шесть номеров, как входящих, так и исходящих, это слишком мало. Там – вы и трое людей, о которых я ничего не знаю, все мужчины. Еще мама и я. Маме он никогда не звонит. – Лиза скривилась, словно от внезапного приступа зубной боли. – Зато она отмечается регулярно. Продолжает просить деньги на мое содержание. Я два года живу отдельно, работаю и сама себя содержу, а она продолжает клянчить у отца!
Лиза вдруг запнулась, словно впервые сообразив, что откровенничает с незнакомым человеком. Помолчав минуту, девушка сменила тему.
– И вот я опять поехала на дачу, – нервно сглотнув, проговорила она. – Знаете, зачем? Нет, я не думала встретить папу. Я почему-то вообще не сомневалась – его там нет. Я поехала проверить, горит ли этот проклятый фонарь.
– И…
– Фонарь горел.
Они молча смотрели друг на друга, две женщины, сорокалетняя и совсем юная, выхваченные из темноты, поглотившей углы огромной мансарды, светом висящей над столом лампы. Было оглушительно тихо, и Александра слышала, как где-то на крыше порывистый ветер шевелит отстающий лист кровельного железа. Это был неуютный, раздражающий звук, будто огромная когтистая лапа осторожно скреблась наверху, пытаясь проникнуть внутрь дома.
– Когда я приехала, уже темнело, – продолжала Лиза. – Фонарь увидела еще издали. Только этот фонарь, больше ни единого огонька.
Александра молча кивнула.
– Когда я была там утром, то особо не задумывалась, живет кто-то в поселке или все разъехались на зиму. Утром светло, не страшно. А вечером стало жутко. Ясно, что там никого… Или еще хуже – есть кто-то, но он прячется, следит за тобой…
– Вы… заметили что-то в этом роде? – взволнованно перебила Александра.
– Я ехала к дому медленно, поглядывая по пути, нет ли где огонька. – Лиза будто не услышала вопроса. – Везде темно. У папиного дома остановилась, посидела в машине. Сама не знаю, чего ждала. Может, просто боялась выйти. Человек в машине все же как-то защищен. Можно рвануть с места и уехать. А так…
Она снова судорожно вцепилась пальцами в спутанные волосы и ожесточенно дернула их – раз, другой, третий… Ее глаза смотрели куда-то за плечо сидевшей напротив женщины. У Александры вдруг возникло ощущение, что Лиза созерцает нечто в сумраке мансарды, нечто, видимое только ее остановившемуся взгляду. Она поборола в себе инстинктивное желание обернуться и, одним глотком допив кофе, обратилась к замершей гостье:
– Так вы вошли в дом?
– Не сразу, – очнулась та. – Сперва во двор, постояла, прислушалась. Потом осмотрела дверь. Я не видела, не слышала ничего необычного, напротив, все казалось таким спокойным… Но меня все время мучило ощущение, что на меня смотрят чьи-то глаза.
