Дом у последнего фонаря - Анна Малышева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И снова тягостная пауза. Александра подобралась, ожидая продолжения. «А может быть, девушка не вполне вменяема? – вдруг подумала она. – Эти почти белые, анемичные губы, странные глаза, эта впечатлительность, к месту и не к месту… А как она схватила меня за руку в темноте! И стояла молча, ждала, когда я подойду… Нормальные люди так не поступают!»
– Чей-то взгляд непонятно откуда, – пробормотала девушка отрывисто, с запинками, будто во сне. – Я не понимала, в спину мне смотрят или прямо в лоб. Будто у меня вдруг стало два лица или смотрел двуликий.
– Как?! – воскликнула Александра. – Что вы сказали?
– А что я сказала? – Лиза смотрела на нее изумленным взглядом грубо разбуженного человека.
– Про два лица… Про двуликого!
Лиза покачала головой:
– Я иногда задумаюсь и болтаю непонятно что. Потом даже вспомнить не могу. Мама говорит, что я в такие минуты не в себе.
– Ах, вот как… – протянула Александра, не зная, что еще сказать.
– Она не имеет в виду, что я сумасшедшая, – уточнила девушка со снисходительной улыбкой. – Просто ее это раздражает. Мама вообще не понимает меня. Вот поэтому я ничего ей не рассказываю. Если бы она узнала, что я ездила к папе на дачу, был бы дикий скандал, с обмороками, с битьем посуды… И не только посуды!
Лиза сделала выразительный жест, символично похлопав себя ладонями по щекам. Александра поморщилась:
– Только не говорите мне, что она вас бьет! Такую взрослую самостоятельную девушку?!
– Я, конечно, могла бы сопротивляться, – вздохнула Лиза, – но ее это как-то успокаивает…
– Пощечины?!
– Ну да. Она сначала сорвет злость, а потом просит прощения, становится такая ласковая. Лучше уж позволить ей это, чем целую неделю терпеть нытье и придирки. С ней просто надо уметь ладить… Но жить вместе, конечно, было очень тяжело!
Все это Лиза рассказывала невозмутимо, легким тоном человека, который не видит в своих словах ровным счетом ничего особенного. Александра была вне себя. Ей припомнилась нелестная характеристика, которую дал бывшей супруге Лыгина Олег. «Гарантированный инфаркт…»
А Лиза внезапно вернулась к рассказу о поездке на дачу.
– Дверь была заперта, как я ее и оставила. Я вошла в кухню, осмотрелась, прислушалась. В доме тихо, свет везде погашен. Все, как в первый раз. Кроме этого кошмарного ощущения, что за мной следят. Я даже не решилась включить свет. Фонарь светил сквозь занавески, все можно было разглядеть. Потом поднялась в мансарду. А вот там я уже стояла в кромешной темноте – окно ведь наглухо закрыто одеялами. Какие-то дурацкие мысли в голове крутились: «Если зажгу свет, сразу станет ясно, что я в доме!» Кому станет ясно? Я не знала…
Лиза вздрогнула всем телом и с мольбой заглянула в глаза Александре:
– Но вы-то меня сумасшедшей не считаете? Вы верите, что можно кожей чувствовать опасность?
– Очень верю, – убежденно ответила художница. – Я вообще поражаюсь вашей смелости. Вернуться туда после того, что я вам рассказала по телефону…
– Но я потому и поехала на дачу снова. – Лиза искренне ее не поняла. – Ведь это нельзя было так бросить… А если с папой что-то случилось? И когда я наконец зажгла лампу, сразу убедилась, что так оно и есть! Понимаете, я весь день крутила в голове наш с вами разговор. Сопоставляла то, что вы видели ночью, и то, что я застала утром. Я говорила себе, что мы обе могли ошибаться. Вы могли убежать ночью из дома, захлопнуть дверь, она защелкнулась на один замок… А мне утром показалось, что я отпирала не один замок, а оба. Такие мелочи ведь забываются… Вы могли не заметить ночью телефона на столе. Так же как я не заметила утром горящего фонаря на улице. Но настольная лампа! Вы утверждали, что она была включена. Когда я утром вошла в комнату, солнце било прямо в окно, и, даже несмотря на эти одеяла, можно было все рассмотреть. И я не включала тогда лампу. Не проверяла, работает она или нет. А лампочка ведь просто могла перегореть! Я могла видеть утром ВКЛЮЧЕННУЮ лампу с перегоревшей лампочкой.
…Пройдя через темную комнату, девушка на ощупь нашла письменный стол, нашарила провод, тянувшийся от лампы, и нащупала на нем пластиковый переключатель. Стоило сдвинуть рычажок, как тут же мягко осветился розовый шелковый абажур…
– В комнате стало светло, а в душе у меня целая буря поднялась. Значит, поняла я, в доме кто-то побывал – между вами и мною. Выключил лампу, положил телефон, запер дверь на оба замка. И вы не лгали мне… И я сама ничего не перепутала утром.
…Лиза была в замешательстве, мысли путались, паника все нарастала. Ей хотелось побыстрее уехать. Но она понимала, что вернуться сюда снова уже не решится…
– Я стояла и разглядывала бумаги, валявшиеся на столе. Папин рабочий стол… Я хорошо помню, что папа все время сидел в своем кабинете, рылся в книгах, делал выписки, что-то срисовывал, сравнивал… Родители развелись, когда мне было девять. Я в том возрасте еще слабо понимала, чем занимается папа, в чем весь смысл его жизни. Мне подумалось вдруг: вот он, мой единственный, последний шанс стать к нему ближе…
…Преодолевая усиливавшуюся тревогу, девушка принялась перебирать бумаги. К ее огромному разочарованию, в основном попадались ксерокопии иностранных текстов…
– Я узнала лишь английский язык, да и тот был какой-то странный. В английском и частиц-то таких нет, и слова корявые…
– Староанглийский, – предположила Александра, сетуя на то, что сама упустила шанс «заглянуть через плечо» Лыгину.
– Мм… наверное, – с сомнением протянула Лиза. – И еще там были записи от руки, все исчерканные, неразборчивые… Я бы и за год не расшифровала. Но вдруг мне попалось кое-что совершенно иное…
Она сняла куртку, в которую до сих пор зябко куталась, и осталась в футболке с короткими рукавами. Еле заметный светлый пушок на руках тут же встал дыбом от холода. Александра хотела попросить ее одеться – гости, непривычные к чердачным сквознякам, жестоко простужались в два счета. Но женщина онемела, увидев, что именно Лиза достает из внутреннего кармана куртки.
Рванув «молнию», та извлекла на свет свернутые трубочкой пергаментные листы, желтые от старости, пятнисто-бурые от щедро покрывавшей их субстанции, в которой Александра с содроганием заподозрила засохшую кровь.
Лиза, сурово сдвинув золотистые, едва видимые брови, развернула сверток и вытряхнула на стол с десяток измятых, иссиня-черных блестящих перьев.
– Что это? – спросила Александра, едва вновь обрела способность говорить.
– Я заметила, что из-под одной картонной папки торчит что-то странное. Сдвинула ее и нашла вот это, – хрипло сказала девушка. – И весь стол был в пятнах. Догадываетесь, в каких?
– Кажется, похоже на…
– Это кровь, – теперь Лиза говорила резко, заносчиво. Казалось, еще секунда – и она не выдержит, вспылит. – При чем тут «похоже» и «кажется»?! Это кровь. Там ее было полно. Кровь и вороньи перья.
– Господи помилуй… – пробормотала женщина. Она осторожно взяла пергаментные листы, осмотрела их и прикусила губу. – Вот они где!
Не осталось ни малейших сомнений: в руках у нее была отсутствовавшая, заключительная часть молитвенника. Александра наметанным взглядом опознала и шрифт, и манеру исполнения заставки с изображением Дорсетширского аббатства, и формат страниц.
«Вот она, заупокойная служба из свадебного молитвенника леди Джейн Грей!»
– Кое-кто будет очень рад, что вы это нашли, – сказала художница, разглаживая страницы, покрытые засохшими пятнами крови. – Кое-кто будет просто счастлив.
– А мне все равно, – огрызнулась девушка, продолжая демонстрировать переменчивость нрава. Несколько минут назад она казалась нежной, доверчивой и беспомощной, зато сейчас ее заносчивый тон не посрамил бы самого Лыгина. – Какое мне дело до чужого счастья, как вы думаете?! С папой что-то случилось. Это точно. Теперь я перестала сомневаться.
Опомнившись, Александра отложила в сторону страницы, вырезанные из молитвенника.
– Может быть, сообщить в полицию о его исчезновении? – предложила она. – Чем раньше начнут искать, тем лучше. И еще можно позвонить хотя бы по тем телефонам, которые нашлись в его мобильнике. Вы пробовали?
Лиза, опустив голову, перебирала вороньи перья, наблюдая за сине-стальными переливами, блуждающими по черному муару. Казалось, она не слушает, однако ответ Александра получила сразу.
– Не звонила и не буду.
– Но почему?!
– Лучше, если это сделаете вы.
Ошеломленная женщина молчала, а Лиза, не отрывая взгляда от перьев, продолжила:
– Я уже говорила, мне он не звонил ни разу в жизни. Маме тоже. Тем трем мужчинам, которые значатся в его записной книжке, – редко и давно.
А вот вам – только вчера. И вы разговаривали. Вы были ему ближе всех.
– Это ничего не значит! – возмутилась Александра. – Если уж я – самый близкий человек вашего отца, тогда у него вообще нет близких людей! Потому что для меня это сугубо деловое знакомство, которое поддерживают не ради удовольствия!
