За все земные грани - Оливия Финчли

После завтрака Хэлен и Элизабет обменялись адресами и сошли вместе по трапу на главную палубу. У двери каюты Лиз они остановились.

— Знаешь, Элизабет, — сказала Хэлен. — Я думаю, что ты завоевала сердце самого привлекательного мужчины в этом путешествии. Я уверена, что все женщины тебе завидуют.

Девушка искоса взглянула на спутницу. Может быть, она имеет в виду Юлиуса Кросби? Ей не хотелось обсуждать свое фиаско ни с кем. Однако их вместе никто не видел, так что даже всевидящая и всезнающая Хэлен не могла проведать об этой истории.

— Что вы имеете в виду? — спросила Лиз.

— Ну, этого блондина, да, блондина, кажется, его зовут Джек.

Элизабет засмеялась:

— О, Джек! Да, он был забавным, и я никак не могу понять, почему он предпочел меня, а не какую-нибудь более эффектную женщину: многие пытались привлечь его внимание.

— Мне кажется, что он счел общение с тобой успокаивающим, — сказала Хэлен. — В тебе есть это качество. Ты не суетишься понапрасну, не важничаешь и умеешь слушать.

Девушка почувствовала, как ее сердце сжалось. Это было почти дословно то, что сказал ей Кросби. Можно ли считать это комплиментом? Не привлекательная, не соблазнительная, а успокаивающая — успокаивающая!

— Что ж, — сказала она, открывая дверь. — Я не думаю, что снова встречу Джека, но должна признаться, что его присутствие сделало это путешествие более веселым.

Они попрощались, пообещав друг другу снова вскоре встретиться, и Элизабет занялась укладкой вещей. Часы показывали половину десятого утра, корабль должен прибыть в Сан-Диего по расписанию около полудня, так что у нее было много свободного времени. Пассажиров, однако, предупредили, что стюарды могут прийти пораньше за багажом, поэтому Лиз решила закончить приготовления. Она убрала туалетные принадлежности из ванной и укладывала их в маленькую косметичку, когда раздался стук в дверь.

— О, нет, — пробормотала она. Девушка не думала, что за вещами придут так рано. Она открыла дверь, готовая попросить стюарда, чтобы тот пришел попозже, но на пороге стоял Джек. — Джек! — воскликнула она. — Что ты здесь делаешь?

Он ухмыльнулся:

— Ну, я же должен я тобой попрощаться, верно? И я хотел бы взять твой адрес и номер телефона. Голливуд не так далеко от Санта-Барбары, и кто знает? Если я в конце концов откажусь от артистической карьеры, то там ведь тоже продают туфли, а я неплохой продавец.

Лиз рассмеялась:

— Хорошо, зайди на минутку, я дам свои координаты.

Он вошел внутрь и ждал у открытой двери, пока девушка писала адрес.

— Возьми, — сказала она, протягивая Джеку листок. — Было приятно познакомиться с тобой, Джек. И мне действительно понравилось наше танго вчера. Я не знала, что так умею.

Внезапно Джек стал серьезным.

— Возвращаясь к вчерашней ночи, — осторожно сказал он. — Я свалял дурака?

— Вовсе нет, — успокоила его Лиз. — Мы прекрасно провели время. Ты, вероятно, остался там до самого конца, когда появились остальные?

— Точно. Именно поэтому я не очень хорошо помню, что произошло перед этим.

— Ну, если это тебя волнует, ты можешь успокоиться. Мы исполнили представление, затем я ушла.

— Хорошо, если это так. — Джек внезапно наклонился и поцеловал Лиз в щеку. — Это было прекрасно, Элизабет, — сказал он. — Я обязательно разыщу тебя вскоре. Ты можешь быть в этом уверена.

Помахав рукой, он отступил в коридор, и девушка захлопнула за ним дверь. Все еще улыбаясь, она заканчивала укладывать вещи, когда опять постучали.

Но это опять был не стюард: за дверью стоял Юлиус Кросби, человек, с которым она не хотела видеться. Лиз молча стояла и смотрела на него, раздумывая, что ему нужно от нее.

— Можно войти? — Я бы хотел поговорить.

— О чем? — нерешительно спросила девушка. Он улыбнулся:

— Если позволишь войти на несколько минут, то я скажу.

— Хорошо, — сказала Лиз. — Но с минуты на минуту должен прийти стюард.

— Это не займет много времени.

Кросби вошел внутрь, оглядел маленькую комфортабельную каюту, закрыл дверь и прислонился к ней спиной. Он молчал несколько мгновений, затем подошел к девушке.

Сердце Элиз громко стучало. Он выглядел совершенно неотразимым сегодняшним утром, одетый в прекрасно сидящий деловой костюм, белую рубашку, галстук. Его хорошо загорелое лицо было чисто выбрито, темные волосы аккуратно причесаны.

— Я хотел узнать, что ты решила относительно работы? — наконец спросил он.

— Пока ничего, — коротко отозвалась Лиз. — Я уже вам говорила, что начну искать работу, когда вернусь домой.

Кросби постоял, гладя в пространство с задумчивым выражением лица, словно решал какой-то вопрос. Девушка настороженно смотрела на него, раздумывая, чего же он хочет. Наконец взгляд его серых глаз остановился на ней.

— Понятно, — коротко сказал он. — Не хотела бы ты поработать на меня?

Элизабет в полном изумлении вытаращила на него глаза. Совершенно сбитая с толку этим невероятным предложением, она не знала, что думать, что сказать. Ее мысли путались. Работать для Юлиуса Кросби? С другой стороны, в этом человеке было что-то, что глубоко волновало ее. Казалось, в нем бурлила сила, которую она не могла понять и ей сопротивляться. И какого рода обязанности он имеет в виду?

— Я не знаю, — наконец растерянно ответила она. — Что я должна делать?

— Ничего обременительного. То же самое, что ты делала до сих пор. Писать под диктовку, заниматься корреспонденцией, записывать с магнитофона, печатать рукописи. — Он помедлил. — В общем, твоя работа будет включать в себя все.

— А именно? — Лиз немедленно насторожилась. Юлиус пожал плечами.

— Например, бегать по поручениям, разговаривать с репортерами, отгонять любителей автографов. — Затем он обезоруживающе улыбнулся. — Может быть, даже иногда готовить. Ты умеешь готовить?

— Достаточно прилично. Хотя, — быстро добавила Лиз, — блюда типа «кордон блю» приготовить не сумею.

— Я и не жду этого. Я не очень привередлив в еде. — Юлиус снова помолчал, улыбка исчезла с его лица, и он серьезно посмотрел на нее. — В этой работе есть некоторые стороны, которые могут оказаться для тебя неприемлемыми, и прежде чем ты примешь решение, я хочу предупредить тебя о них.

— Ну и каковы же они? — осторожно спросила Лиз.

— Только две. Первое: мой почерк почти невозможно разобрать.

— А другая?

Юлиус улыбнулся ей озорной улыбкой:

— Мое несносное поведение, когда я нахожусь в творческом настроении.

Элизабет улыбнулась:

— Это удивляет меня. Ваши книги написаны так ровно, что мне казалось, вы просто выплескиваете их.