Битва за Россию - Платонов Олег Анатольевич

Однако в России, как я уже говорил, получилось так, что большая часть правящего класса и интеллигенции воспитывалась на понятиях и представлениях, заимствованных у Запада, и оценивала отечественную жизнь по меркам западноевропейской цивилизации. «Если во Франции или Англии нет общины и артели, то зачем они в России? – спрашивали они и сами отвечали: – Да это, верно, признак отсталости». А раз так, то от этих отсталых архаичных форм надо скорей избавиться и идти общим путем западноевропейской цивилизации. Вот на этих представлениях, как из одного корня, выросли и российские либералы, и российские социал-демократы. Представители каждого из этих двух «растений» обвиняли народ в темноте и отсталости, желая облагодетельствовать его – одни на основе импортных программ, другие – на основе «гениальных» утопических (впрочем, в своей основе тоже импортных) планов. А народ хотел расти из собственного корня, жить в привычных для него общинно-артельных условиях. И либеральный, и социал-демократический пути одинаково вели к обрыву, что и показала наша дальнейшая история.

Осью большевистского режима являлось отрицание самобытных основ, традиций и идеалов, всего национального потенциала как русского, так и других народов России. Именно это определило его бесплодие и гибель. Народ ценой неисчислимых жертв и потерь перемолол этот антинациональный, антинародный режим и сегодня отторгает его. А на повестке дня, как и в начале ХХ века, главный вопрос, только обостренный до крайнего предела, – о возвращении к народным основам, традициям и идеалам, национально-культурном возрождении народов России.

Беседовал Левон Оганджанян

Величайшие преступления XX века[6]

– Олег Анатольевич, что побудило вас взяться за частное расследование обстоятельств убийства Царской семьи и их близких?

– Неудовлетворенность выводами авторов некоторых статей, в частности, в журналах «Огонек» и «Родина», в которых по сути дела это преступление оправдывается с позиции некой исторической неизбежности, мол, такое время было.

Кровавое злодейство, садистское уголовное убийство невинных женщин и детей называется казнью: садисты, убивавшие людей, потом хладнокровно засовывали в свои карманы их кольца, часы, портсигары и т. п., объявляются борцами за идею.

Надо осознать, что убийство Царской семьи является самым страшным и зловещим преступлением ХХ века, преступлением против русского народа. Отсюда идет начало величайших бедствий нашей эпохи – красный террор и фашизм, массовые уничтожения людей и оболванивание народов, ГУЛАГ и гитлеровские лагеря смерти. В этом убийстве существа, которых вряд ли можно назвать людьми, перешагнули ту черту, которая отделяет человеческое от нечеловеческого, культуру от царства диких зверей, милосердие от зла, уничтожили святыни великого народа, взорвали его точку опоры, за чем последовало сползание великой страны в бездну хаоса и анархии, потянувшее за собой цепкую реакцию других мировых преступлений.

– Действительно ли нужно было убивать Царскую семью?

– Этот вопрос, на мой взгляд, неправомерен. Это все равно, что задать вопрос, нужно ли сегодня убивать английскую королеву или японского императора, которые и по сей день благополучно правят, являясь символом незыблемости государственных устоев, порядка и стабильности. Для многих поколений россиян царь был олицетворением Родины, Отечества, национального единства. В народном сознании царь именовался «батюшка», «отец», и не в административном смысле рабского подчинения, а в смысле высшего духовного авторитета. Кстати, при царе экономика была крепче, чем сейчас. Рубль как валюта ценился дороже доллара. Россия не только себя кормила, но и снабжала другие страны.

Не будь этого убийства, Гражданская война носила бы менее жестокий характер, а успокоение страны наступило бы быстрее. Убийство Царской семьи – это бензин, которым стали заливать костер. Он и сегодня еще не погас. Подобного зверства не знала мировая история. Детей накалывали на штык. Женщин кололи так, что штык через тело застревал в полу. А потом тела сжигали!

Конец ознакомительного фрагмента.