Леди и Некромант - Екатерина Воронцова

– А туда езжайте, – наконец решился старший, махнув рукою влево. – Там поля есть. Скот на ярмарку пригоняют. И вам местечко сыщется.

Скот, значит… Тихон вряд ли обрадуется, с другой стороны, в городе они точно застрянут. А это совсем уж не радостно. Проще каюшу из камня выколупать, чем октоколесер из узкой местной улочки.

И Ричард, помахав рукой – Тихон не собирался покидать будку управления, указал влево, где от мощеной дороги отходила широкая вытоптанная полоса.

Октоколесер заурчал. А Ричард, подтянув штаны – опять сползают, все же одними пирогами жирка не наешь, шагнул к воротам. У него свои дела имеются.

– Господине, – один из стражников, совсем еще мальчишка, осмелился заступить дорогу. – А вы взаправду…

– Взаправду он, – одернул напарника второй, годами постарше, видом – посерьезней. – Господине некромант, а вы так приехали аль к градоправителю?

– Зачем мне к градоправителю?

– Ну так это… того… – Стражники переглянулись. – Вывертень у нас завелся.

– Что?

Вот только этой пакости не хватало.

– Вывертень, – сказал старший и шлем снял. Шлем был старым, тесноватым и жарким, в такой-то день. Редкие волосенки стража слиплись от пота, а лицо покраснело. Этак и удар хватит. – Уж пятерых тогось… и такая паскудина хитрая!

Младший только кивал.

Выходило… а хреново выходило. Очень хреново. Вывертень – тварь и вправду опасная.

Быстрая.

Хищная.

И разумная. А еще магически одаренная, чтоб его к Старым Богам.

Но редкая. Последний раз появление вывертня – именно вывертня, а не мелкой нечисти, которую за него принимали, – зафиксировано лет этак полсотни тому.

– Градоправитель в столицу нарочного посламши был… ждали вот, но чтоб так быстро… – Стражник глядел на Ричарда с восторгом, от которого становилось не по себе.

А к градоправителю идти придется. Кладбище кладбищем, а вывертень – Ричард все же надеялся, что произошла обычная ошибка, – дело серьезное. Сам он не остановится, но, наоборот, с каждой новой жертвой будет набираться наглости и, что хуже, сил.

– Где у вас тут… градоправитель? – со вздохом поинтересовался Ричард.

И был послан в нужном направлении.

Да, Ормс был захолустьем.

Тихим.

Мирным.

Узкие старые улочки, мощенные красным камнем. Узкие же домишки о редких окнах – памятью старому налогу на эти самые окна. Узкие балконы, соединившие вторые этажи. И сероватое белье, которое с этих балконов свисало. Плоские крыши. Кованые флюгера.

Голуби.

Собаки. Мальчишки, что, собравшись у старого фонтана, играли в ножички.

Площадь, одновременно и городская, и рыночная. Древний постамент, правда, памятника лишенный, но облюбованный выводком хорьков, которые на царящую внизу суету взирали с некоторым удивлением.

Ричард отмахнулся от лоточника, пытавшегося всучить «самые надежные амулеты». Переступил через коврик гадалки, стряхнул липкое проклятье, посланное в спину. Перехватил ловкие пальцы у кошеля.

– Не стоит, – сказал он мальчишке, который уже изготовился было заорать. – Про- кляну.

И вытащил цепь со звездой.

Стало не то чтобы тихо, но число желающих свести близкое знакомство с чужаком поубавилось. Люди расступались. Провожали Ричарда взглядами, когда настороженными, когда исполненными самого живого любопытства. И уловил он ше- поток.

– …и вправду некромант?

– А то, по харе, что ль, не видно? У некромантов хари-то наглые…

– …хиленький какой…

– …ага, вывертню на один зуб…

Ричард смахнул с плеча еще одно проклятье, слабенькое, несформированное. Вот же… благодарная общественность.

– Ничего, этого сожрут, глядишь – кого другого отправют…

…пожирней, чтоб на два зуба хватило.

Хотя зубов как таковых у вывертней нет. У них тонкий хоботок, покрытый прочными костяными чешуями…

Особняк градоправителя походил на неудавшийся матушкин торт. Кремово-белый, украшенный многочисленными завитушками, но при этом какой-то разваливающийся, что ли? Дюжина пузатых колонн с трудом удерживала массивный портик с гербом Старой Империи. Ступени были щербаты. Окна – темны, затянуты коваными решетками, которые вроде бы и чистили, но без особого усердия.

У парадных дверей дремала пара стражников, которые при виде Ричарда оживились было – не так, похоже, часто заглядывал простой народ к градоправителю, но стоило показать звезду, и стража сникла.

– У себя?

– А то ж… – Стражник почесал шею. – Снедають ишшо…

– Снедають – это хорошо.

В желудке заурчало, напоминая, что и от завтрака Ричард отказался из чистого, к слову, упрямства.

Внутри пахло сыростью, бумагами и скандалом.

– Сволочь! – визгливый женский голос донесся откуда-то сверху. – Скотина!

– Милия!

Мужской был низок и преисполнен раскаяния.

– Я на тебя потратила лучшие годы жизни!

Ричард с сочувствием подумал, что бедного мужика ждут худшие…

– Я подарила тебе…

Что именно там подарили, Ричард не узнал, потому как слова заглушил звон бьющегося стекла.

– Милия! Это мамин фарфор!

– Да твоя мама…

– Госпожа не в духе, – печально заметил старый слуга.

Камзол с поблекшей позолотой и заплатами на рукавах. Высокий парик, щедро посыпанный пудрой. И поднос для визитных карточек, который сунули Ричарду под нос. И доверительно так добавили:

– Вам стоит выбрать другое время для визита. Когда госпожа изволит пребывать не в духе, то и господин впадает в расстройство. А в расстройстве он не склонен решать дела…

Понятно.

И весь город подстраивается под настроение госпожи градоправительницы.

– Ничего. – Ричард обошел и слугу, и поднос. – Я как-нибудь переживу.

Останавливать его не стали, лишь проводили печальным вздохом.

– …как ты посмел! Предать мое доверие…

– Милия, тебе показалось!

– Ты тискал эту потаскуху на глазах у всех, а мне показалось? – голос дамочки ввинчивался в череп. И Ричард в очередной раз мысленно поздравил себя с единственно верным решением избегать брачных уз.

– Мы лишь танцевали, Милия…

– Танцевали?! Это не танец, это срам…

– Это модно!

– Модный срам?! Тарис, ты… ты выставил себя на потеху! Боги милосердные… да весь город только теперь и говорит…

– Милия, все ведь танцевали…

– Но не уткнувшись носом в чужие сиськи…

– Я не виноват, что лайра Фицжеральд столь… высока…

– И сисяста!

– В этом я тоже не виноват.

Ричард остановился.

На втором этаже было не менее неуютно, чем на первом. Узкий коридор. Сумрак. И огромные портреты в тяжелых рамах. Благородные лойры. И не менее благородные лайры, чья изысканная красота несла в себе отпечаток старой крови.

Интересно…

– Боги видят, я была терпелива, Тарис. Я старалась не замечать взглядов, которые ты бросал на других женщин. Я не верила сплетням…

– Милия…

Ричард двинулся на голоса.

Идти пришлось недалеко. Дверь была не просто приоткрыта, но распахнута настежь.

– …я убеждала себя, что они завидуют. Злословят.

– Так и есть!

Комната.

Не сказать чтобы большая, но и не маленькая. Потолок в тех же завитушках, которые от времени пожелтели. Жерло камина, по летнему времени забитого сухими цветами. Каминная решетка.

Ковер.

Стены, обитые полосатой тканью. И, судя по разводам, обиты они были давно.

– Я ведь любила тебя! И ради этой любви пошла против отцовской воли…

Стол.

Стулья. На одном восседает дама неясного возраста, но внушительной стати. Она то ли бледна, то ли напудрена сверх меры. И бледность эту подчеркивают что рыжие волосы, уложенные в прическу-башню, что темно-зеленое атласное платье.

Поза дамы страдающая. Одна рука отставлена. Другая – прижата к высокому челу. К отставленной ручке припал мужчина. Невысокий. Пухлый.

– …я снизошла…

– Милия…

Круглощек. Лысоват. Но лысину стыдливо прячет под реденькими волосами. В хвост их собрал по столичной моде десятилетней давности. Бант нацепил. Смешно смотреть. И сам он, раззолоченный, что кубок драгоценный, смешон.

– Кем ты был? – в руке благородной лайры развернулось крыло веера. – Всего-навсего купцом! Им бы и остался, если бы не мой батюшка… а ты, неблагодарный…

– Я благодарный! – взвился градоправитель, к ручке припадая с поцелуем. – Милия, я тебе не изменял! Я бы… я бы никогда…

– …он тебя в люди вывел!

Ричард постучал в дверь.

– Доброго дня, уважаемые…

Захлопнулся веер.

Приподнялись рыжие брови, а на лице бледном появилось выражение брезгливости и, пожалуй, легкого недоумения. Мол, как получилось, что ее, благородную лайру, прервали.

И кто?

Ричард прекрасно отдавал себе отчет, что выглядит, мягко говоря, непрезентабельно. Одежда простая, пусть и из подгорного хлопка шитая. Такая и холод, и жар, и слюну грызла выдержит, а запачкается в крови ли, в слизи, то отстирается легко. А что запылилась слегка, так он не ви- новат.