Крестовый поход - Александр Прозоров

Егор допил вино, налил себе еще, опрокинул в рот.

– Как ты думаешь, атаман новгородский, отчего за дерзость с ярлыком я тебя прямо в воротах не повесил? – выдержав паузу, поинтересовался князь Юрий.

– У меня десять тысяч ватажников у города, – ответил Вожников, слегка, разумеется, приврав. – Если с наших голов хоть один волос упадет, они твой Галич с землей сровняют. Не смотри, что пьяные, они пьяные только злее.

– Татары пять лет тому приходили, все лето головой в стены бились, да так несолоно хлебавши и ушли, – задумчиво сказал Юрий Дмитриевич. – А ушкуйники без тебя и вовсе осаждать не станут, сразу разбегутся. Какая это рать? Душегубы…

– Не советую обольщаться! – набычился Егор. – Мои ватажники воевать получше многих умеют! Москву брали, Стекольну брали, власть в Орде поменяли…

– Кабы не был ты так ловок, атаман, так и говорить было бы не о чем… – Хозяин разлил по кубкам еще вина. – Но воевать ты и вправду умеешь. Посему теперь я скажу тебе, как ты сможешь мне послужить и как я тебя за службу награжу.

Вожников недовольно нахмурился, но возражать подождал. Узнать чужие планы не мешало.

– Супруга моя обожаемая, Анастасия Юрьевна, – коснулся руки жены галицкий князь, – дочь князя смоленского Юрия Святославича. Подлый князь Витовт его со стола отцовского спихнул, город под себя подмял, гонениям всяческим подвергает, веру православную душит, латинянство богомерзкое насаждает. Уже дважды смоляне супротив Литвы бунтовали и письма слезные постоянно присылают, однако же нет на безбожников управы. Посему по справедливости надобно Смоленское княжество мне под руку передать. Жители тамошние возвращение дочери князя Юрия примут с радостью.

– Какое отношение я имею к Смоленску? – не понял Егор.

– Ох, молодежь, молодежь, – рассмеялся хозяин Галича. – Хитрят, придумывают, в дипломатию играют. А простых и ясных связей не замечают. Ты, атаман, дочь князя Витовта в монастырь запер, союзника его первого, брата моего, разорил и теперь опять супротив Василия козни строишь. Готов поставить свою саблю против швейной иголки, что в ближайшие год-два воевать тебе с Витовтом придется, желаешь ты того или нет. Судьба у тебя такая, и ты ее не обманешь. Ты, коли хочешь помощь мою получить, немедля на кресте поклянешься княжество Смоленское мне в той войне добыть, права мои на стол Московский и великокняжеский признать и урона княжеству моему Звенигородскому в той войне не чинить, а коли учинишь, то весь до полушки возместить.

– Хочешь, чтобы я тебе каштаны из огня таскал? – возмутился Егор.

– В обмен на то я тебе обещаю, – продолжил Юрий Дмитриевич, – признать твой титул княжеский равным князьям Ярославским, и все твои дарственные на земли любым слугам твоим также законными признавать, признать право твое на любые земли, тобой завоеванные. Помимо княжества Смоленского, конечно же. Ставленницу твою в Орде, коли нужда придет, ратной силой от твоего имени обязуюсь поддержать, а также в войну твою супротив Литвы на твоей стороне выступлю. Зельем огненным, коли уж ты его так любишь, и боярскими детьми безземельными тоже тебе помогу. Согласен?

– Да! – первой выдохнула Елена, ради признания родовитости мужа согласная всегда и на все. Или, точнее: ради признания родовитости ее сына и прочих будущих детей. Ибо Егору на мнение окружающих о его происхождении всегда было наплевать. Однако его звание останется их потомкам. И для детей это будет уже очень, очень важно.

– Атаман?

Вожников задумчиво потер подбородок. В хитросплетениях дипломатии он разбирался не очень, его стихией были оружие, походы и сечи. Но выглядело предложение достаточно заманчиво. Брат великого князя был сильным союзником. Потом, конечно же, за старшинство с ним придется повоевать. Но до того времени еще нужно дожить.

– Хорошо, – кивнул Егор. – Я согласен.

– Коли так, брат мой князь Заозерский, предлагаю перейти в главные хоромы и продолжить пир там. – Юрий Дмитриевич поднялся. – Здесь, в тереме, все стены наружные. Посему беседовать здесь, где никто ничего не услышит, хорошо. Но пировать куда приятнее в палатах с печами!

И был пир шумный и веселый, на полных три дня и три ночи, для бояр и знаменитых ушкуйников, с песнями гусляров и танцами иноземки из неведомых краев, с торжественным молебном, после которого князья подписали договор, к коему князь Юрий Дмитриевич привесил свою сургучную печать, и поклялись пред Богом и ликами икон блюсти его честно и безукоризненно до конца своих дней. А потом снова пировали, братались и обещали не жалеть живота своего ради новых друзей.

От Галича веселая хмельная ватага спустилась до Волги и сделала следующую остановку у Ярославля, княжество вокруг которого стало уже совсем крохотным. Затем направились к княжеству Шуморовскому, остановились на три дня у города Прозоров, от него повернули к княжеству Сицкому[13]. Ватажников нигде уже не боялись. Теперь по сторонам пути их неизменно ждали прилавки со снедью и выпивкой, шатры и юрты, натопленные бани и веселые девки. Князья тоже не прятались, приходили в гости. Едва здешние правители понимали, что могут зажать себе дань за несколько лет, свалив вину на буйного атамана, они моментально соглашались изменить князю Василию, получить жалованные грамоты, поделиться припасами пороха и дать свободу на отъезд худородным боярам.

Как гласит известная поговорка – курочка по зернышку клюет и сыта бывает. В каждом княжестве Москва получала всего по две-три сотни бояр, а в сумме осталась уже без тысячи. С холопами – тысяч без трех-четырех. Серьезная сила. И это не считая Юрия Дмитриевича, что един треть армии приводил. В поле пришлось бы немало кровушки пролить, эти полки останавливая. Здесь же дело одним серебром да пивом обошлось. Причем, может статься, эти воины опосля еще и под знамена князя Заозерского встанут – уже двойная выгода выходила.

Вверх по Шексне ватага дошла до Белого озера, с него отвернула на Ухтомку и всего за один, хотя и длинный, переход вернулась к родному порогу, на озеро Воже. Здесь супружескую чету князей Заозерских ждал совершенно неожиданный сюрприз: младший сын князя Дмитрия Кубенского Семен с тремя десятками бояр и сотней холопов. Он все-таки решил, что получить большой удел сейчас, пусть даже из рук худородного князя, будет лучше, нежели ждать много лет маленький в наследство от отца. Вместе с другими примкнувшими по пути безземельными боярами у Егора под командой набиралось уже три сотни всадников кованой рати. Весомый ударный кулак.

Против Великого княжества Литовского и Русского, раскинутого от моря до моря, может, и ничто, но вот против врага помельче…

Лев перед прыжком

Переход от озера Воже в Новгород стал уже настоящим, серьезным испытанием. Крупных городов на этом пути не было, развлекаться негде. Если кто из ватажников и прихватил с собой хмельного – через несколько дней припасы закончились. Да и жизнь походная к баловству не склоняла. Лагерь сворачивали еще в темноте. Путники наскоро перекусывали тем, что успевали приготовить к этому времени дозорные, запрягали лошадей и отправлялись в дорогу, двигаясь не только весь световой день, но и несколько часов после заката. Времени людям оставалось только на сон, и дисциплина установилась сама собой. Ватажники постепенно втянулись в обычную ратную жизнь, которая, как известно, состоит более из походов, нежели сражений.

Три дня они шли до устья Вытегры, еще семь дней вниз по Свири, на двенадцатый день пути выбрались, наконец, на простор Ладоги и повернули к Волхову, по прямой направляясь к кончику выступающего далеко в озеро мыса Волчий Нос.

Привыкшие к ежедневному однообразию, путники особо не смотрели по сторонам, двигаясь узкой длинной лентой. Егор с частью ватажников скакали впереди, княгиня Елена ехала чуть сзади в окружении боярской сотни, в крытых санях, запряженных шестеркой поставленных цугом лошадей, дальше ползли бесконечные сани и повозки с оружием и припасами, шли еще несколько сотен ватажников, опять возки, и только далеко позади, в нескольких верстах, обоз замыкали ратники под рукой Никиты Кривоноса.

Дорога, дорога, дорога, час за часом, верста за верстой. Миновали Сторожинский залив, коричневый из-за бескрайних камышовых зарослей, прошли мимо огромных валунов, летом предупреждающих корабельщиков о близком повороте, вывернули за мыс…

– А-а-а-а!!! – Закованные в железо всадники вылетели из-за камышей настолько неожиданно, что в первые мгновения Егор, не поверив своим глазам, только натянул поводья, забыв про оружие.

И лишь когда неведомые воины промчались уже половину пути, он выхватил саблю и закричал:

– За мной!!!

Послушались его не все. Многие ватажники предпочли отвернуть лошадей и броситься прочь, иные, спешившись, опустились на колени и начали креститься, громко молясь. Вслед за атаманом рванули только Угрюм да десяток мужиков из его сотен.