Лесные дали - Иван Шевцов

Что же касается лесничего, то о нем у Ярослава еще не сложилось определенного мнения. Было в нем что-то неуловимое, неустойчивое.

Воскресное утро в конце февраля выдалось ясное, звонкое; иней нарядил лес в сверкающие одежды, нежно-розовые, прозрачные на солнце. Ветра не было, мороз небольшой - градусов восемь. Снег лежал прочным настом, и по ночам по нему можно было ходить, не проваливаясь, даже без лыж. А на лыжах и днем катись где душе угодно по гладкой сверкающей поверхности серебристого панциря.

Ярослав сразу после завтрака взял этюдник, два листа картона, стал на лыжи и помчался в сторону Словеней с намерением написать березовую аллею, что в полутора километрах от села.

Не часто бывает такой наст, иной год продержится лишь неделю-другую. Легко скользят лыжи по крепкому снежному панцирю, оставляя едва заметный сверкающий след. Суетятся синицы, справляют свадьбы, тенькают, насвистывают свой несложный мотив. Они первыми из птиц оповещают: солнце - на лето, зима - на мороз. Еще будут февральские морозы и мартовские метели, но на солнце уже пахнет весной.

А вот и березовая аллея - проторенный санный путь, по которому колхозники из Словеней ездят к стогам сена. Высокие стройные березы стоят лебедями. Под ними палевый на горбинке, голубой в санной колее снег; над ним синее-синее, необыкновенной чистоты небо и на фоне его кружева березовых ветвей. Они сверкают и переливаются розовым блеском. Ярослав останавливается и, опершись на лыжные палки, с восторгом смотрит на березы, на небо, на дорогу и чистое поле. Снега - тоже разные: желтоватые, розовые, голубые и даже синие - в тени. Стволы берез - розовые, в черных пятнах. Кроны - сверкающий нимб. Как их написать, этот ажурный искристый блеск? А солнце поднимается все выше, самые верхушки берез начинают таять, медленно, со звоном роняя хрусталики. Обнаженные ветки - сиреневого цвета. Надо спешить.

Ярослав снимает лыжи, расставляет этюдник, пробует краски. Сначала - березы и дорогу, небо и снега - потом. Легкий и быстрый рисунок. Нет, нужен фон, цветовое соотношение. Ложатся белила на нижнюю половину картона, а вверху синее-синее небо и четкая линия горизонта между ними. Какой простор! Оживают краски. Березовый ствол, снега, дорога, небо. Это нелегко, это очень сложно - передать, чтоб вот так, от одного взгляда дух захватывало. Но самое трудное - хрустальная крона. Она создает настроение, она - гвоздь картины. Но она не дается. Никак. Значит, нет остроты глаз, утонченного чувства цвета и света. Или опыта нет? Спокойно, не все сразу - опыт дело наживное, со временем придет. И пишешь ты для себя, для души, потому что тебе это нравится.

А солнце все выше и выше, и снега меняют оттенки, и все больше оголяются кроны. Гляди, а там, в стороне села, на дороге - что за цветное пятно? Да это, кажется, человек на лыжах, похоже, девушка. И все ближе, ближе. Красные брюки, красная шапочка, белый с черным орнаментом свитер и красные точки - варежки. Ее появление кстати - это оживит этюд. Спеши, Ярослав, набросай общий силуэт. А вот и она - раскрасневшаяся, улыбчивая.

- Здравствуйте, Роза! - Ярослав рад ее видеть.

- Вы? - она делает удивленные глаза. - Где вы пропадаете? Почему не кажетесь? А мы подумали было, что вас волки съели на вашем глухом хуторе.

- Кто это "мы"? - Ярослав смотрит на девушку - она кажется ему гораздо интересней, чем тогда, в первую встречу под Новый год.

- Мы - это значит я, Алла Петровна и председатель.

- С Кузьмой Никитичем мы недавно виделись. Он что-то ничего не говорил насчет волков.

- Он-то да, а вот мы с Аллой по вас в самом деле соскучились.

Что-то дрогнуло, всколыхнулось в нем тревожное и приятное, имя это сладким замирающим эхом отозвалось в душе - Алла… соскучилась. Неужто правда? Да, они не встречались с той новогодней ночи. Он с благодарностью смотрит на неожиданного курьера доброй вести, а Роза, обойдя вокруг, уже рассматривает этюд, восторгаясь вслух:

- Ой, какое чудо! Первый раз вижу, как рисуют А вы художник, настоящий. Вы что кончали?

- Среднюю школу.

- И все?

- И все. Если не считать трех лет службы на пограничной заставе

- Значит, у вас талант. От бога.

Он не отвечает. Он немножко растерян. Не знает, что ему делать, как вести себя: продолжать писать этюд и разговаривать с девушкой? А она бойко:

- Что вы не спросите, как я живу?

- Еще не успел. Рассказывайте. А я, с вашего позволения, буду писать. Хорошо?

- О чем рассказывать? - она смотрит на него в упор хитрющими глазами.

- Как живете, например.

- А-а-а. Живу, как видите. Все так же - одиноко.

- Скучаете?

- Редко. Времени нет. А вы?

- Временами.

И опять неловкое молчание. Потом она:

- Что вы не спросите, далеко ли я путь держу?

Он уже настроил себя на полуиронический, шутливый тон:

- Не все сразу. Так далеко ли?

- К вам на хутор. Лично к вам.

- Польщен, хотя и не очень верю.

- Нет, правда, честное пионерское.

Ярослав неторопливо кладет мазки. Медленно, растягивая фразу, говорит, не отрывая взгляда от работы:

- Что ж, я рад, что вы меня не забыли. Поедемте, гостьей будете.

Она весело и добродушно рассмеялась, приговаривая:

- Теперь уже - нет. Я приглашаю вас к нам в клуб на праздничный вечер.

- По случаю?..

- Как? Вы забыли? А еще солдат… Ведь завтра День Советской Армии.

- Да, действительно, забыл, каюсь.

- Совсем одичали, Ярослав Андреевич, в своей берлоге.

"А что, она, пожалуй, права - одичал, - подумал Ярослав. - А вечер - это хорошо, надо пойти. Там, возможно, будет Алла". Спросил, все так же не поворачивая головы:

- Когда вечер?

Сегодня, в шесть начало. Артисты приезжают московские. Эстрадный ансамбль.

- Ого! - воскликнул Ярослав. - Что ж, спасибо. Приду.

Ярослав попытался было еще раз пригласить ее к себе в гости, а то, мол, как-то нескладно получается: шла и вернулась с полдороги. Но Роза, не сводя с него насмешливого взгляда, молча отрицательно качала головой.

- А то пойдемте, угощу вас грибами, мочеными яблоками.

Она продолжала качать головой, не сводя с него оценивающего, сложного взгляда, и взгляд этот смущал Ярослава. Наконец пообещала:

- Потом как-нибудь, в другой раз. Нагряну к вам внезапно… Так мы вас ждем. Смотрите, не опаздывайте.

Взмахнула палками и сразу всем своим крепким телом рванулась вперед по целине.

Поднявшееся солнце растопило иней, у берез был стыдливый вид, точно их раздели и они стояли теперь обнаженными, зябко ежась на морозе. Ярослав не спеша побрел домой. Он не то чтобы волновался, но испытывал тревожное любопытство перед новой встречей с Аллой.

За эти два месяца Роза несколько раз порывалась встретиться с Ярославом. Но случайно это не выходило, а идти к нему домой было неудобно. Как-то она предложила Алле: "Давай навестим нашего художника", но та, предчувствуя опасность встречи, отказалась.

Но вчера, узнав о концерте московских артистов в колхозном клубе, Алла сказала Розе: "А давай пригласим Серегина: он же солдат", - и смутилась.

Приезд в колхоз столичных артистов - всегда событие. В Словенях с нетерпением ждали воскресенья 22 февраля. Ждали этого вечера и в доме лесничего. Валентин Георгиевич месяцем раньше стал замечать, что на жену его "напала хандра", как он выразился, она стала рассеянной и раздражительной. Лесничий надеялся, что концерт развеет ее грусть-тоску.

Алла ждала концерта с волнением. Вечер был необычный для нее, и поэтому выглядеть ей хотелось необычно, одеться лучше всех. Алла решила надеть серый костюм джерси. Но такой же костюм был и у жены председателя колхоза.

После обеда Алла все-таки примерила костюм и, разглядывая себя в зеркало, вдруг обнаружила, что она сегодня как никогда плохо выглядит - лицо серое и глаза невыразительные, да к тому же волосы не уложены так, как хотелось бы. А это могли сделать только в районной парикмахерской. Все вместе так расстроило Аллу, что за час до начала вечера она ошарашила мужа:

- Ты иди один в клуб, я не пойду!

Валентин Георгиевич даже не поверил, принял за шутку.

- Это почему же?

- Так, я что-то неважно себя чувствую.

Ее расстроенный вид встревожил Погорельцева.

Алла поняла, что сейчас пойдут расспросы, советы, и добавила капризно:

- Да и надеть мне нечего…

- Как это нечего? Побойся бога - это у тебя-то нечего надеть. - Погорельцев принял ее слова за упрек, он считал, что у жены предостаточно нарядов. Он не мог понять, что это - плохое самочувствие жены или каприз. Сказал весело:

- И не выдумывай! Да ты всегда лучше всех одета.

Ярослав опоздал к началу концерта: он вошел в переполненный зал, когда куплетист - маленький, кругленький - уже сидел за пианино и под собственный аккомпанемент безголосо напевал. Пробираясь поближе к сцене и зорко вглядываясь в зрительный зал, Ярослав увидел Аллу: она сидела во втором ряду и шепталась с Розой. По другую руку сидел ее муж, устремив на сцену застывший, деревянный взгляд. Рядом с Розой свободный стул. Ярослав догадался - припасли для него.