Король - Джон Норман

— Вон та, господин? — переспросил оруженосец, указывая рукой на рабыню.

— Да, — кивнул Аброгастес.

Женщина избегала подходить близко к помосту напротив огромной двустворчатой двери, где располагалась скамья Аброгастеса. Действительно, мало кто из прелестных прислужниц осмеливался приближаться к тому концу зала, где находились столы знати, и причиной их нежелания вовсе не были проворные плети в руках надсмотрщиков. Такое поведение было необычным, ибо часто на пирах рабыни стремились услужить высокопоставленным гостям, сидящими ближе к хозяину пира, надеясь привлечь к себе внимание пирующих, чтобы их позвали позднее развлечь гостей на ложе из шкур. Разумеется, уж лучше быть прикованной в изножье постели знатного мужчины в зале дома с тремя крыльями, отчаянно рискуя всем, чтобы угодить хозяину, чем ворочаться в тесных клетушках, быть прикованными в конюшне, чулане или лежать в ошейнике в грязи свиного хлева. Но сегодня мало кто из женщин без призыва их развязных надсмотрщиков осмеливался приблизиться к лучшим столам, стоящим в конце зала, неподалеку от скамьи самого Аброгастеса. Справа от Аброгастеса лежал огромный настороженный пес с вздыбившейся на загривке шерстью. Такие псы часто помогали наводить идеальный порядок среди домашних животных — овец и всех прочих.

Оруженосец подал знак одному из надсмотрщиков в ярком плаще и вопросительно указал на женщину.

Надсмотрщик не побеспокоился узнать, в чем дело — он внезапно и резко ударил женщину, толкая ее в сторону дальнего конца зала.

Женщина судорожно вцепилась в поднос, но ни один из кусков мяса не упал с него на грязный, усыпанный тростником пол.

За такую неосторожность ее бы ждало суровое наказание. Женщина перепугалась.

Оруженосец кивнул в знак того, что указывал именно на эту женщину, и показал, чтобы она подошла ближе.

Плеть ожгла кожу женщины повыше колен, заставляя поспешить вперед под перезвон колокольчиков на ножных браслетах, прямо к скамье Аброгастеса.

Приближаясь, она робко замедлила шаг. Пес, лежащий рядом с Аброгастесом, заворчал и приподнялся на передних лапах. Его загривок, узел мускулов пониже шеи, напрягся, глаза налились кровью, уши встали торчком.

— Спокойно, старина, — примиряюще сказал Аброгастес.

Женщина остановилась в нескольких футах от Аброгастеса, в страхе от явной угрозы зверя.

Она тут же вскрикнула от боли — надсмотрщик резко хлестнул ее плетью по ногам.

Со слезами на глазах она прошла вперед, поднялась на помост и опустилась на колени перед Аброгастесом, поскольку перед его скамьей не стоял стол. Склонив голову, она подняла поднос, протягивая его вперед.

Аброгастес разглядывал ее — в такой позе женщина выглядела великолепно.

Она была обнаженной, как и все бывшие гражданки Империи, прислуживающие на пиру.

Женщина носила металлические ножные браслеты с подвешенными колокольчиками, которые звенели от малейшего движения.

Под белокурыми волосами женщины Аброгастес различил блеск ошейника.

На ее левом бедре, высоко, почти у талии, выделялось клеймо — не знак дризриаков, а обычное простое клеймо, известное купцам всех галактик. Такое клеймо позволяло продать рабыню на торгах почти любой планеты, не вызывая вопросов.

— Не хочешь покормить моего любимца? — спросил Аброгастес, указывая на встревоженного, приподнявшегося зверя справа от скамьи.

Рабыня в испуге замотала головой.

Зверь взглянул на нее и заворчал сильнее.

— Тогда зачем же ты пришла сюда? — удивился Аброгастес.

— Чтобы служить моим хозяевам незамедлительно, не задавая вопросов, покорно и усердно, — внятно произнесла рабыня.

— Ты знаешь, что будет, если ты попытаешься накормить его? — поинтересовался Аброгастес.

— Нет, господин…

— Он оторвет тебе руку до плеча, — хладнокровно объяснил Аброгастес.

— Да, господин! — в ужасе повторила рабыня. Таких псов учили принимать еду только из рук хозяина и одного из надсмотрщиков, которого они хорошо знали. Псы нападали на всякого, кто пытался предложить им пищу — это было немаловажно, так как еда у чужих могла оказаться отравленной. Если же ни хозяин, ни надсмотрщик не кормили пса больше двух суток, он начинал охотиться сам, и тогда становился особенно опасен.

Аброгастес взял правой рукой с подноса три ломтя горячего, жирного мяса.

— Можешь идти, — сказал он рабыне.

— Да, господин, — рабыня поднялась на ноги и быстро сбежала с помоста.

В зале засмеялись.

Отбежав в сторону, рабыня обернулась к Аброгастесу. Она дрожала. Теперь она боялась Аброгастеса даже сильнее, чем когда свирепый зверь был совсем рядом. Женщина каждой частицей своего тела чувствовала, что она живое существо. Она дрожала, колокольчики издавали быстрый перезвон. Мужчины хохотали. Глядя на Аброгастеса, женщина почувствовала нарастающее возбуждение. Он был ее хозяином, она принадлежала ему. Она должна была повиноваться ему — незамедлительно, без вопросов, со всем усердием, всегда и во всем. Она застонала от желания, едва держалась на ногах. Колокольчики зазвенели сильнее, когда она попыталась сохранить равновесие. Женщина боялась упасть. Она никогда не думала, что ее хозяевами будут такие мужчины, как Аброгастес!

— Продолжай прислуживать! — приказал надсмотрщик, награждая ее хлестким и резким ударом пониже спины. Слезы брызнули из глаз рабыни. Она повернулась и поспешила к столу, чтобы вновь наполнить поднос мясом. Они должны позвать ее сегодня ночью, обязательно должны! Неужели они не знают, что она рабыня и вся охвачена желанием! Сжальтесь хоть кто-нибудь, в отчаянии думала она. Пожалейте бедную рабыню, будьте добры к ней!

Аброгастес протянул псу кусок мяса.

Огромная голова осторожно поднялась. Пес аккуратно взял мясо, положил его на помост, прижав лапой, и начал рвать белыми клыками.

Аброгастес почувствовал, как к его сапогу вновь прижалось теплая щека.

— Господин! — прошептал робкий голос. Цепи еле слышно звякнули по деревянному помосту.

Аброгастес взглянул влево.

— Приветствую тебя, крошка Гута, — ухмыльнулся он.

Слева от него лежала хрупкая, обнаженная черноволосая женщина с темными глазами и высокими скулами. Ее сдерживала тяжелая цепь, прикрепленная к кольцу в помосте. Цепь была слишком прочной — она могла бы легко выдержать даже рогатого сорита. И ошейник на шее Гуты был необычно массивным и тяжелым для женщины, с огромным замком. Фигура Гуты заметно улучшилась из-за режима, установленного надсмотрщиками со времени ее пленения на Тенгутаксихай.

— Я голодна, господин, — прошептала она.