Средневековая философия и цивилизация - Морис де Вульф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эта свобода в преподавательской карьере отражалась и в самом преподавании, – в духе и поступках преподавателей. Действительно в XIII веке была большая свобода мысли и речи – вопреки тому, что теперь считается по этому вопросу. Очень наглядный тому пример можно привести в лице философа Годфри Фонтейна, который в конце века был также «доктором теологии». С преподавательской кафедры – и отдавая себе полный отчет в своих привилегиях и ответственности – он направляет наисуровейшую критику против своего начальника, епископа Парижа, Симона де Бюси[75].
Он оправдывает свою смелость, ссылаясь на правило, состоящее в том, что университетский доктор обязан говорить правду, несмотря на то что его речь может обидеть богатых и могущественных. «Найдешь немногих, – говорит он, – кого можно обвинить в излишней откровенности, но поистине многих можно обвинить в молчании». Pauci inveniuntur qui culpari possunt de excessu in veritate dicenda, plurimi vero de taciturnitate[76]. Можно процитировать еще много примеров этой великой свободы речи среди мастеров, особенно университетские проповеди изобилуют ею[77].
Хотя в Парижском университете имелось четыре факультета, он был особенно знаменит преподаванием философии и теологии, как и университет в Болонье, близнец Парижа, был знаменит обучением по юридической части. Далекий университет в Оксфорде, который был его единственным соперником в этой области, превзошел Париж[78]. Так, Париж стал центром философии на Западе, международным местом rendezvous для всех тех, кто интересовался спекулятивной мыслью, – и имя им легион.
С целью возвеличивания этой философской теории в университете документы описывают Парижский университет в самых напыщенных выражениях: parens scientiarum, alma mater наук, sapientiae fons, фонтан мудрости, то есть фонтан философии.
Париж привлекал к себе бесконечный поток иностранцев, интересующихся этими предметами. На протяжении XIII столетия все те, кто имел имя в философии или теологии, рано или поздно прибывали туда для более или менее продолжительного пребывания. Итальянцы, такие как Бонавентура, Фома Аквинский, Пьер де Тарантез, Жиль де Ром, Джакомо да Витербо, встречались с мастерами из германских провинций, такими как Альберт Великий, Ульрих Страсбургский, Теодорих Фрайберг. Из Фландрии или из Валлонской области Бельгии приезжали Готье из Брюгге, Сигер Брабантский, Генрих Гентский, Годфри Фонтейн; и они встречались с датчанами, такими как Боэций Дакийский, и также английскими мастерами, такими как Стефан Лэнгтон, Михаил Скот, Альфред Англичанин (Альфред де Серешель), Вильгельм из Мелитона, Александр из Гэльса, Ричард Миддлтонский, Роджер Бэкон, Роберт Килуордби, Вальтер Бурлей, Дунс Скот и Уильям Оккам. Испания также представлена выдающимися людьми, такими как Петр Испанский, кардинал Хименес из Толедо и Раймонд Лулий. Действительно, можно перечесть по пальцам одной руки философов XIII века, которые не обучались в Париже, таких как Эразм Витело из Силезии или Роберт Гроссетест, основатель Оксфордского университета, но даже последний ощущал косвенное влияние Парижа. Все эти иностранцы смешивались с мастерами французского происхождения, такими как Вильгельм Осерский, Бернард Овернский, Вильгельм из Сент-Амура, Вильгельм Овернский, епископ Парижа, Иоанн (Жан) из Ла-Рошели и Винсент из Бове. Из их среды вербовались ремесленники той великой космополитической философии, которая была призвана формировать умы образованных слоев населения.
III. Учреждение монашеских орденов (доминиканцев и францисканцев)
Энергичный рост философских и теологических школ Парижа был особенно ускорен возникновением двух новых религиозных орденов – доминиканцев и францисканцев – и их объединением в университете. Этот стимул был столь важен, потому что он оправдывает трактование этих орденов как дополнительную причину быстрого развития философии в XIII веке.
Бенедиктинские монастыри пришли в упадок главным образом из-за избыточного богатства, которое в конечном итоге ослабило их аскетизм. Франциск Ассизский и Доминик, основавшие эти два прославленных ордена францисканцев и доминиканцев почти одновременно, осуществили возвращение к евангельской бедности, наложив запрет на обладание благами этого мира, – не только для каждого своего ученика, но также и на сами религиозные общины. Отсюда их название «нищенствующие» ордена; а Франциск, прозванный II poverino (бедняком), называет бедность своей невестой. Поскольку они желали проповедовать толпе и глубже проникнуть в публичную и общественную жизнь, францисканцы и доминиканцы укоренились в городе, в то время как бенедиктинцы и картезианцы поселились в сельской местности.
В то же время доминиканцы и францисканцы не медлили со становлением интеллектуальной элиты. Ведь оба ордена, каждый по-своему, поощряли ученость своих членов; и поэтому они становятся практически со дня своего возникновения инкубатором философов и теологов. Действительно, очень удивительно наблюдать за напряженной интеллектуальной жизнью, которая развивалась в этих многочисленных корпорациях тружеников. Не успели они возникнуть, не успели они обосноваться в Париже в 1217 и 1219 годах соответственно, как создали в молодом университетском центре отдельные учреждения для продвинутых занятий, studia generalia, для членов своих орденов. Но в то же время они были заняты тем, что вовлекались в интеллектуальную жизнь университета, получив кафедры на факультете теологии. Судьба благоволила быстрому возвышению орденов на университетском факультете. В 1229 году бойкот светских профессоров в нотр-дамских школах предоставил им такую изначальную возможность. Голос парижской учености смолк, как говорится об этом в документах, – in omni facultate silet Parisiensis vox doctrinae. Ha данном этапе доминиканцы и францисканцы предложили свои услуги канцлеру, и они были приняты. Когда потом бойкот прекратился, орденам удалось сохранить свои позиции на факультете теологии, несмотря на противодействие других членов факультета. Доминиканцы получили две кафедры (одну в 1229 и одну в 1231 году), и в то же время францисканцы обеспечили себе кафедру, первым пользующимся бенефицией священником которой стал Александр из Гэльса.
Лихорадочная работоспособность и потребность пересмотра доктрины в свете новой философии, привезенной из Аравии, Испании и Византии, создавали среди францисканцев и доминиканцев уникальный дух соперничества и служили стимулом для ревностной дискуссии. В каждой области их деятельности и в каждой стране вспыхивало соперничество между двумя великими орденами. В области религии они обсуждали достоинства своих идеалов, в
