Один дома - Джон Томпсон

Старик Моргви пожал плечами.

— Это очень сложный вопрос. Но такие вещи происходят очень часто, — он задумался.

— Да, особенно, когда у тебя еще есть старший брат, — добавил Кевин.

— Своих близких всегда любишь, — сказал старик Моргви после короткой паузы. — Это происходит не только потому, что ты молодой. Хочешь узнать настоящую причину, почему я здесь?

— Конечно.

Лед в душе Кевина потихоньку таял. Нет, все-таки Моргви не похож на человека, который мог кого-то убить. В его глазах было что-то доброе, даже немного детское.

— Я пришел сюда, чтобы послушать, как поет моя внучка. Потому что сегодня вечером я не могу быть со своей семьей.

— У вас другие планы?

— Нет. Просто они меня не ждут, — старик тяжело вздохнул.

Кевин сначала не понимал его.

— Не ждут в церкви?

— Да нет. В церкви всегда ждут. Мой сын не ждет меня.

— Почему?

И тогда старик Моргви рассказал грустную историю о том, как распалась его семья.

Сначала они жили счастливо в своем доме: он, жена и их сын. Потом неожиданно умерла жена. У нее было больное сердце. С тех пор прошло уже двадцать пять лет. Сын очень переживал тогда. Он не верил, что они могут быть счастливы вдвоем. А старик всегда был немного замкнут и после смерти жены вовсе ушел в себя. Он не хотел ни с кем разговаривать, не принимал людей и сам никуда не ходил. Однажды они сильно поругались с сыном и в конце концов совсем вышли из себя, потеряли всякий контроль над своими эмоциями, словами, действиями. В порыве гнева он сказал своему сыну, что не хочет его больше видеть. Тот ответил то же самое и ушел, громко хлопнув дверью. И больше уже не возвращался. С тех пор все эти долгие годы старик жил один.

Кевин понимал его горе. Он провел один три дня и то страшно соскучился по своей семье. А то двадцать пять лет! За это время можно было сойти с ума от одиночества. Он очень сочувствовал этому старому, сгорбленному человеку. Кевин понимал, как он страдает. В чем-то они даже похожи. У Кевина тоже были проблемы с семьей.

— А сколько лет вашему сыну?

— Он уже совсем взрослый. У него своя семья.

— Но если вы скучаете, почему вы не пойдете к нему?

Старик Моргви опустил голову.

— Я боюсь, что если я приду, они не будут со мной разговаривать.

— Почему вы так думаете?

— Ну… я не знаю, — старик даже немного растерялся от такого вопроса. Сам он никогда не задумывался над этим. — Я не думаю, что это обязательно произойдет, но… Все-таки я боюсь, что они прогонят меня.

— Вы не обижайтесь, — сказал Кевин, — но вы слишком стары для того, чтобы пугаться. Он был уверен, что бояться могут только дети.

— Страх присущ как молодым, так и старым, — Моргви грустно вздохнул.

Он страдал. От скуки, от одиночества, от бессилия что-либо исправить. Но Кевин все-таки так не считал. Он не верил, что бывают тоже дети, которые не могут простить своего отца. Это ведь кощунственно и бесчеловечно. Тем более, когда отец такой жалкий и старый. Разве можно оставлять его одного в одиночестве?! Кевин пытался немного успокоить старика, уговорить пойти к сыну, внушить ему маленькую долю надежды.

— Это уж точно, — сказал он.

И рассказал о том, как долгое время боялся спускаться в подвал. Ему постоянно мерещились разные привидения, черти, злые духи и всякая ерунда из старых детских сказок. Конечно, сами по себе все подвалы страшны и наводят на неприятные мысли. Но вчера он спустился туда, решив устроить небольшую уборку. Сначала он испугался, по телу пробежали мурашки. Но когда включил свет, все прошло.

— Что ты этим хочешь сказать?

— А то, что не бывает неразрешимых проблем, — по-философски серьезно рассудил Кевин.

Еще никто и никогда не разговаривал с ним серьезно, считая его легкомысленным глупышом.

— Вы должны обязательно пойти к своему сыну, — серьезно говорил Кевин. — Если он не будет с вами разговаривать, то по крайней мере, вы узнаете это. И вам нечего будет опасаться. Вы будете абсолютно уверены в ваших отношениях. Лично я, если бы был на месте вашего сына, то обязательно поговорил бы с отцом. Тем более в канун праздника.

Старик Моргви рассеянно пожимал плечами. Возможно, Кевин и прав, но как тяжело решиться на этот шаг, когда не знаешь, что тебя ждет.

— В конце концов, — добавил Кевин, — вы это делаете не ради себя, а ради вашей внучки. Она скучает по деду и ждет подарков.

Да, ему очень не хватало этой маленькой девочки. Малыш оказался на редкость проницательным и как будто читал его мысли.

— Я посылаю ей чек.

— Это хорошо, что вы так делаете, — вздохнул Кевин. — А вот мои бабушка и дедушка не понимают этого и вечно присылают какие-то вязаные свитера с птицами и разными крокодилами.

— И что в этом плохого? — спросил старик Моргви.

— Что? За это же можно схлопотать по морде!

И он принялся увлеченно рассказывать о своей школе, о тамошних нравах, о том, как одного парня отлупили только за то, что у него была куртка с вышитым динозавром. В их учебном заведении не любили подобного искусства, считая его пошлостью и извращением.

Взглянув на часы, Кевин увидел, что уже поздно и пора возвращаться домой. Еще нужно подготовиться к визиту «гостей».

— Мне было приятно общаться с тобой, — сказал старик Моргви.

— И мне тоже, — Кевин улыбнулся.

Он был счастлив, что больше не надо бояться сердитого старика, посыпавшего солью дорожки. Теперь он не сомневался, что все страсти, которые рассказывал Баз, не более чем небылицы, плод богатой фантазии.

Как будто тяжелый камень свалился с души Кевина.

Ему было приятно, что с ним говорили как со взрослым, прислушиваясь к его словам. Это вселяло уверенность, что он, Кевин, вовсе не так глуп, как все привыкли считать.

Мальчику очень хотелось, чтобы семья вернулась к старику, и его родные тоже поскорей приехали. Скучно возвращаться в пустой дом, когда знаешь, что тебя не ждут.

Кевин встал, чтобы уйти, а старик продолжал сидеть.

— А как же вы?

— Я еще посижу.

Да, Кевин понимал, что старику не хотелось возвращаться домой. Здесь, в церкви, он хотя бы чувствовал присутствие родного человека — своей внучки, хотя они и не разговаривали. А дома его ждали одни безмолвные стены. У него не было друзей, знакомых, к которым он мог бы пойти. А может, просто не хотел. Потому что чужие люди не могут заменить семью.

— И все-таки вы поговорили бы со своим сыном, — сказал Кевин на прощание.

— Я посмотрю, — на лице угрюмого старика появилась добродушная улыбка. — С Рождеством тебя!

— И вас с Рождеством!

Попрощавшись, Кевин направился к выходу. Хор продолжал петь. Часы пробили восемь.

Вот это да! Оставалось совсем немного времени. Заболтавшись, он совсем об этом забыл.

Кевин вприпрыжку бежал по улицам. Поток самых разнообразных мыслей крутился в его голове. Он думал о старике Моргви, его неудачно сложившейся жизни, бессмысленном одиноком существовании, его гордом сыне, до сих пор не простившем отцу грубости, думал о своей семье, пытаясь понять, почему же у них так часто происходили конфликты, почему они не понимают друг друга и обижают так незаслуженно. В душе он просил Санта-Клауса, чтобы скорее вернул ему родных. Горький жизненный опыт старика Моргви заставил задуматься о многих вещах, неразрешимых проблемах, поразмыслить о жизни вообще.

Кевин вспомнил свое детство. Он часто болел. Мама поила его тогда лекарствами, отец приносил фрукты и самые вкусные пирожные со сливочным кремом и клубникой. Они нежно заботились о нем, оберегали от холода, ветра, сквозняка. Плохо, что он понял и осознал это только сейчас.

А робот! Сколько он просил родителей купить его. Это была очень дорогая игрушка, а отец ее купил. Робот был таким забавным, ходил по комнате, носил его вещи взад-вперед. Но не прошло и недели, как Кевин его сломал. И тогда его не взяли на аттракционы в воскресенье. Как он ревел! А ведь действительно вел себя как необычайно вредный мальчишка. Только теперь Кевин понял, что родители были правы.

За свои восемь лет он причинил им немало хлопот. Его болезни, капризы, вечные ссоры с Базом, озорство и «маленькие» шалости в школе, бесконечные жалобы учителей.

Нет, он решительно должен исправиться. Конечно, им тоже следует вести себя поскромнее. Особенно тугодуму Базу. Как ни пытался Кевин оправдать его издевательское отношение к себе, но не мог. Кого-кого, а этого толстяка он и теперь не любил.

Другое дело — Сьюзен. Она, конечно, зануда и ябеда, заядлая чистюля и зубрилка, но с ней можно было ладить. В ней было что-то ласковое и доброе. Майкл часто воровал ее ручки, рисовал рожицы на ее учебниках, а она все равно готовила для него яичный пудинг — любимое блюдо. Пожалуй, Сьюзен — самая покладистая из его сестер и братьев.

Майкл тоже не был подарком. Солидно попортил он крови Кевину. Вечно вытворял разные гадости, а потом все валил на младшего брата. И Кевин получал за все вдвойне.