Амбровое дерево (ЛП) - Оллред Кэтрин

Странное выражение застыло в его серых глазах, когда он смотрел на меня сверху вниз. Я не знала, что Ник собирается поцеловать меня, пока его губы не коснулись моих.

Меня никогда раньше не целовали, и я сомневалась, что Ник кого-нибудь целовал. Сначала он был нерешительным и неуклюжим, нетерпеливым и милым. Это была спонтанная реакция на опасную ситуацию, и, хотя ни один из нас не был опытен, инстинкт был на нашей стороне.

Мои руки скользнули вверх, пока не обвились вокруг шеи Ника. Когда я почувствовала его язык на своих губах, мне даже не пришло в голову сопротивляться. Это был Ник. Мой Ник. Низкий, мучительный звук раздался где-то глубоко внутри него, когда я ответила на поцелуй, и его рука скользнула по моей спине, под рубашку.

Я не знаю, как долго это продолжалось. Может быть, прошло уже несколько часов, а мне все еще было мало. Но внезапно Ник замер.

– Нет.

Это слово вырвалось из его горла с такой болью, какой я никогда не слышала от человека его возраста. И я оказалась одна на холодном, влажном полу. Сбитая с толку своими чувствами, которые бушевали от огромного количества различных эмоций, что я испытала за такой короткий промежуток времени, я поднялась на ноги.

– Ник?

Он не ответил. Ник отчаянно возился с замком на двери. Наконец дверь открылась, и парень рванул прочь. Когда я вышла на улицу, парень уже скрылся в лесу. Он оставил меня совсем одну, чего Ник, как я знала, никогда бы не сделал при таких обстоятельствах.

Расстроенная, встревоженная и снова напуганная, я повернулась на своих дрожащих ногах, чтобы оглядеться. Дом все еще стоял, но окна были разбиты вдребезги, и сквозь отсутствующую черепицу проглядывали голые куски фанеры. Двор был завален мусором: поваленные ветви деревьев, камни и несколько досок, похоже, вырванных с передней стены сарая, были почти полностью укрыты миллионом листьев. И дерево, на котором висели мои качели, исчезло. Искореженные остатки его пня лежали рядом с огромной зияющей дырой. Корни обнажились, как руки скелета, извлеченные из могилы. Дождь почти прекратился, только слегка моросил, а на западе сквозь облака уже пробивалось солнце.

Я стояла там, оцепенев от шока, пока мамина машина на двух колесах въезжала на подъездную дорожку. За ней следовал грузовик Судьи, а затем «Седан» тети Дарлы. Меня передавали по кругу, обнимали и суетились, пока не начали прибывать соседи, и все пошли проверять повреждения. По общему мнению, нам повезло, что торнадо так и не достиг земли. Он только завис в воздухе над фермой, прежде чем его снова засосало в облака.

Кто-то заметил, что я дрожу, и мне на плечи набросили одеяло. Бобби Донован, местный подрядчик и наш ближайший сосед, оказался на месте происшествия одним из первых. Он деловито составлял смету ремонта, время от времени совещаясь с Питом Таунсендом, нашим страховым агентом, пока они не достигли взаимоприемлемой долларовой суммы, и Пит выписал Судье чек. Ремонтные работы должны были начаться с самого утра.

Но никакой ремонт не мог исправить ощущение пустоты внутри меня. То, как Ник бросил меня, было совершенно неправильно, и я боялась того, что он скажет в следующий раз, когда увижу его. Я не знала, что пройдет еще две недели, прежде чем Ник снова появится на ферме, или что он будет полностью игнорировать мое присутствие. Как будто я перестала существовать для него. Ничто в моей жизни не причиняло такой боли, как это.

Июнь сменился самым жарким июлем за всю историю наблюдений. Окна в доме заменили, крышу заново перекрыли, а вместо пропитанных водой ковров положили новые. Дыра в том месте, где раньше стояло амбровое дерево, была засыпана и разглажена, и в том месте уже росла трава. Судья даже сделал мне новые качели на другом дереве, но они не заменили прежние, и я пользовалась ими только для того, чтобы не обидеть деда.

Ник снова начал пользоваться своей комнатой в сарае, но прежде чем появиться, он ждал, пока в доме погаснет весь свет. В первый раз, выскользнув поговорить с ним, я обнаружила, что дверь заперта, и Ник не ответил мне, когда я позвала его.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Именно после этого болезненного открытия я начала вести дневник. Где-то в глубине души я подумала, что если все это изложить на бумаге, то, может быть, мне удастся понять, что я сделала не так, и исправить ситуацию, чтобы Ник снова заговорил со мной. Но я уже заполнила половину тетради в кожаном переплете и ни на шаг не приблизилась к разгадке.

Я была очень несчастна. Весь мой мир перевернулся вверх дном, и из него вырвали огромный кусок. Заплаканная и подавленная, я убрала волосы за ухо и уставилась на страницы дневника, лежащие на кухонном столе.

– Я купила немного твоего любимого печенья, – сказала мама.

Она стояла у кухонной раковины, погрузив руки в мыльную пену, и мыла посуду после обеда.

– Я не голодная.

– Ты почти всегда не голодная. Если ты не начнешь есть, то высохнешь и тебя унесет ветром.

Не ответив, я почувствовала на себе ее пристальный взгляд.

– Вы с Ником поссорились?

– Нет.

– Тогда что случилось? Он больше не приходит в дом, а ты ведешь себя так, будто кто-то пнул твою любимую кошку.

– Я не знаю, мама. Почему бы тебе не спросить Ника?

И если она получит ответ, я надеюсь, что она поделится им со мной. Я выглянула в заднюю дверь как раз вовремя, чтобы увидеть, как Ник исчез в сарае. Каждую частичку меня переполняла жажда присоединиться к нему, заставить его говорить, но я знала, что Ник уйдет, как только заметит меня. Теперь он терпел мое присутствие в сарае, только когда Судья помогал ему. И даже в таких случаях Ник вел себя так, будто я была пустым местом.

– Я иду в свою комнату.

Закрыв дневник, я пошла наверх, твердо решив больше не плакать. Иначе мама начнет еще упорнее меня допрашивать, а я ничего не смогу ей сказать.

И так продолжалось до конца лета. Это ситуация намного хуже той, что была за неделю до промежуточных экзаменов в четвертом классе. По крайней мере, я знала, что неделя закончится, когда Муни убьет меня. Теперь у меня не было этой надежды. Ник ненавидел меня и не выказывал никаких признаков того, что в ближайшем будущем что-то изменится.

Почти настало время начала школьных занятий, когда ситуация достигла критической точки. Последовавший за этим эмоциональный взрыв привел чертовски близко к тому, чтобы сделать и меня, и Ника жертвами моей глупости. Но что-то должно было произойти. Я просто не знала, что это из-за меня.

 

Глава 5

 

За лето дядя Верн и близнецы завели привычку ужинать с нами каждую пятницу. После еды все собирались на крыльце немного поболтать, наслаждаясь тем коротким периодом времени, когда солнце уже опустилось достаточно низко, чтобы остудить все вокруг, но полная темнота с ее полчищами кровожадных комаров еще не наступила.

Чем больше я общалась с дядей Верном, тем больше он мне нравился. То, как он слушал меня и принимал всерьез все, что я говорила, напомнило мне о Судье. А когда я рассказывала анекдот, дядя смеялся во всех нужных местах.

Я все еще не была уверена в близнецах. До той ночи я всегда прислушивалась к советам Ника, никогда не позволяла им застать меня врасплох. Но в ту пятницу у меня было жуткое настроение. Последние несколько дней в моей груди нарастал гнев. Я устала слоняться без дела, беспокоясь о Нике, когда он так ясно дал понять, что ему на меня наплевать.

Вот почему, когда близнецы спросили, не хочу ли я пойти с ними в «Burger Zone», я умоляюще посмотрела на маму.

– Можно?

Она заколебалась, и на ее лице отразились противоречивые эмоции. Она не одобряла, когда дети зависали в «Burger Zone», считая, что это приведет к неприятностям. Но с другой стороны, это был первый раз, когда я проявила хоть какой-то интерес к жизни после торнадо.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Ну, пожалуйста! – добавила я для пущей убедительности.

– Ну, думаю, один раз можно, – мама взглянула на парней. – Вы двое следите за ней и не задерживайте ее допоздна.