Пять рассказов о Гэллегере - Генри Каттнер

– Это я, Брок, – прозвучал голос в динамике. – Харрисон Брок. Откройте!

– Дверь не заперта.

Гэллегер и не подумал встать. Он внимательно осмотрел гостя – модно одетого мужчину среднего возраста, – но так и не сумел его вспомнить. Броку было немногим больше сорока; породистая, гладко выбритая физиономия не выражала ни малейшего восторга от встречи. Возможно, изобретатель и знал его, хотя твердой уверенности у него не было. Но это тоже не имело значения.

Брок окинул взглядом большую лабораторию, напоминающую Авгиевы конюшни, ошалело посмотрел на робота, попытался найти стул, но не преуспел. Тогда он уперся руками в бока и покачался с пяток на носки, буравя похмельного Гэллегера гневным взором.

– Ну? – произнес он.

– Никогда не начинайте разговор с «ну». – сказал Гэллегер и подкрепился новой порцией мартини. – Мне и без того не по себе. Лучше садитесь и чувствуйте себя, как дома. У вас за спиной генератор. Он, вроде бы, не слишком запылился.

– Получилось у вас или нет? – нервно спросил посетитель. – Это единственное, что меня волнует. Неделя истекла. У меня приготовлен чек на десять тысяч. Возьмете его?

– Естественно, – молвил Гэллегер и, не глядя, вытянул руку. – Давайте сюда.

– Caveat emptor [7]. А что я покупаю?

– Вы что, сами не знаете, за что платите? – поразился Гэллегер.

Брок буквально подпрыгнул на генераторе.

– О господи, – жалобно произнес он. – Говорили, что кроме вас никто мне не поможет. Но ведь предупреждали меня, что беседовать с вами – все равно что отдыхать в кресле дантиста.

Гэллегер призадумался.

– Постойте-ка. Я начинаю вспоминать. Мы с вами болтали на прошлой неделе, верно ведь?

– Болтали… – Круглое лицо визитера налилось краской. – Разумеется. Вы валялись на этой же кушетке, лакали спиртное и декламировали стихи. Затем спели «Фрэнки и Джонни». И только после всего этого заметили меня и приняли мой заказ.

– Очень просто, – объяснил Гэллегер. – Я напился. Это со мной часто бывает. Особенно, когда я ничем не занят. Алкоголь растормаживает подсознание, и в таком состоянии мне лучше работается. Самые лучшие мои изобретения, – весело поведал он, – я сделал как раз по пьянке. В эти мгновения меня осеняет. Все ясно, как тень. Или как день… так, что ли, выражаются? А вообще-то… – Тут он запнулся и с недоумением поглядел на Брока. – А вообще-то о чем мы с вами беседуем?

– Лучше бы вы оба молчали, – язвительно вставил робот, по-прежнему позируя перед зеркалом.

Брок аж подскочил, но Гэллегер успокоил его небрежным пассом.

– Это Джо, плюньте на него. Вчера я его собрал, а сегодня уже жалею об этом.

– Он робот?

– Робот, но совершенно никчемный. Я сотворил его, когда был пьян, и сам не помню, зачем и для чего. Он с утра торчит перед зеркалом и никак не может налюбоваться на себя. Да еще поет. Воет, как собака перед покойником. Скоро сами услышите.

С большим трудом Брок вернул разговор в прежнее русло.

– Послушайте, Гэллегер, у меня большие трудности. Вы взялись мне помочь. Если откажетесь – я конченый человек.

– А я вот уже давно конченый человек, – возразил изобретатель. – И меня это нимало не тревожит. На жизнь себе зарабатываю, да еще успеваю изобретать разные разности. Знаете, если бы я получил образование, то мог бы стать новым Эйнштейном. Все так говорят. Но вышло так, что я как-то непроизвольно нахватался разнообразных знаний. Оттого, видимо, и не стал тратить время на обучение. Мне достаточно хорошенько выпить, и самые неразрешимые проблемы становятся мне по плечу.

– Вы и сейчас под мухой, – менторским тоном произнес Брок.

– Подхожу к наиболее предпочтительному состоянию. А как бы вы себя почувствовали, если бы, проснувшись, обнаружили бы рядом с собой наглого робота, которого вы сами создали, но неизвестно на кой черт?

– Ваши шуточки…

– Тут я не могу разделить вашу точку зрения, – буркнул ученый. – Вы, сдается мне, слишком серьезно относитесь к жизни. «Вино – глумливо, сикера – буйна» [8]. Извините меня. Я и есть та самая буйная сикера. – Он снова глотнул.

Брок нервно заметался по захламленной комнате, ударяясь о загадочные запыленные приборы.

– Если вы ученый, то науку стоит пожалеть.

– Я Гарри Эдлер от науки. – гордо произнес Галлегер. – Жил такой музыкант много веков назад. Мы с ним здорово похожи. Оба никогда и ничему не обучались. Чем я виноват, что мое подсознание издевается надо мною?

– А кто я такой, вам известно? – спросил Брок.

– Честно говоря, нет. А разве это так важно?

В голосе посетителя просквозила обида.

– Из элементарной вежливости вы могли бы не говорить так, тем более, что всего неделя прошла. Я – Харрисон Брок. Мне принадлежит фирма «Вокс Вью Пикчерс».

– Нет, – вдруг провозгласил робот. – Бессмысленно. Вам никто не поможет, Брок!

– Какого дья…

Гэллегер утомленно вздохнул.

– Все время забываю, что эта проклятая машина одушевлена. Разрешите, я вас познакомлю. Мистер Брок, это Джо. Джо, перед тобой мистер Брок… из фирмы «Вокс Вью».

– Э-э-э, – запинаясь, промолвил телевизионный магнат, – очень приятно.

– Суета сует и всяческая суета, – тихо заметил Гэллегер. – В этом весь Джо. Павлин несчастный. Полемизировать с ним бессмысленно.

Робот никак не реагировал на обидное замечание своего творца.

– Уверяю вас, все это бесполезно, мистер Брок, – продолжил он омерзительным скрипучим голосом. – Деньги меня не интересуют. Я сознаю, что мое появление на экране осчастливило бы многих и многих, но я не тщеславен. Мне не нужна слава. Мне хватает сознания того, что я идеален.

Брок поперхнулся.

– Неужели вы вообразили, что я пришел предложить вам ангажемент? Вот уж не думал! Потрясающая наглость! Да вы просто псих!

– Не пытайтесь обмануть меня, – хладнокровно возразил робот. – Я же вижу, как вы восхищены моей внешностью и моим голосом… удивительный тембр! Вы пытаетесь изобразить, будто не нуждаетесь во мне, чтобы прибрать к рукам по дешевке. Не трудитесь: ведь я объяснил вам, что равнодушен к славе.

– Ненормальный! – выкрикнул взбешенный Брок, а Джо снова вернулся к зеркалу.

– Не говорите так громко, – изрек он, – диссонансы нервируют меня. А кроме того, вы безобразны, и мне неприятно на вас смотреть.

Внутри прозрачного туловища, жужжа, закрутились колесики и шестеренки. Джо до упора вытаращил закрепленные на кронштейнах глаза и принялся восхищенно осматривать себя.

Гэллегер, развалясь на кушетке, ехидно усмехался.

– Джо слишком раздражителен, – сказал он. – Да к тому же я, кажется, сделал его чересчур разносторонним. За час до вашего прихода он вдруг разразился гомерическим хохотом. Без малейшей причины. Я как раз возился с закуской. Через несколько минут я поскользнулся на огрызке яблока, упал и больно треснулся. Особенно обидно было, что я сам и бросил этот огрызок на пол. А тут еще Джо высунулся. «Вот так, – сказал он. – Логическая связь причины и следствия. Уже тогда, когда ты пошел заглянуть в почтовый ящик, я знал, что ты швырнешь этот огрызок, а после поскользнешься на нем». Не робот, а Кассандра. Жаль, что я никак не вспомню, для чего же его сделал.

Брок опустился на «Тарахтелку» – маленький генератор, служивший табуреткой (второй, большего размера, именовался «Чудовищем»), и попытался успокоиться.

– Роботы не совершенны.

– Об этом такого не скажешь. Он выводит меня из себя, я остро ощущаю свою неполноценность. Отвратительно, когда память дает сбои. Ладно, черт с ним. Выпьете?

– Нет. Я пришел к вам не развлекаться. Вы не шутите, когда утверждаете, что всю прошлую неделю создавали этого красавца, вместо того, чтобы решать мою проблему?

– Оплата по завершении, верно? – оживился Гэллегер. – Кажется, я начинаю припоминать.

– По завершении, – охотно согласятся Брок. – Десять тысяч, когда сделаете и если сделаете.

– Слушайте, давайте чек и забирайте робота. Ему же цены нет. Снимите его в каком-нибудь фильме.

– Да не будет у меня никаких фильмов, если вы не решите мою проблему! – взорвался Брок. – Сколько раз вам повторять?!

– Но я же был пьян, – объяснил ученый. – В этом случае мой мозг чище школьной доски перед звонком с перемены. Я превращаюсь в ребенка… Кстати, скоро я опять стану пьяным ребенком. Так что поспешите повторить ваше задание.

Брок справился с приступом ярости, выдернул из книжного шкафа подвернувшийся под руку журнал и вынул авторучку.

– Объясняю еще раз. Мои акции идут по двадцать восемь, это чуть меньше номинала… – Он принялся чертить на обложке журнала какие-то каракули.

– Ваше счастье, что вы не вытащили древнее издание, стоящее рядом. Этот раритет влетел бы вам в копеечку, – снисходительно обронил Гэллегер. – Да вы, оказывается, из тех, кто пишет на том, что подвернется под руку. Кончайте трепотню об акциях и прочей ерунде. Ближе к делу! Что вы пудрите мне мозги?