Лето в Андалусии - Люси Колман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Кое-кто разозлил меня прошлой ночью, и ему не понравилось, когда я посоветовал ему уйти, пока я его не вышвырнул. Честно говоря, это был не самый красноречивый момент в моей жизни. Когда он не внял моему предупреждению, я замахнулся кулаком, но он увернулся, и я упал, выставив себя полным дураком. К счастью, вокруг было всего несколько человек, которые могли стать свидетелями того, что произошло. Бывают моменты, когда я перехожу на повышенные тона на кухне, но за ее пределами меня мало что может вывести из себя.
– Но все-таки вывело?
С его губ срывается протяжный вздох.
– Насколько я могу тебе доверять, учитывая, что ты – журналист?
Я иду к нему, держа в каждой руке по бокалу, и на мгновение останавливаюсь.
– Ты много встречал журналистов, которые пообещали бы твоей матери, что останутся, чтобы уберечь тебя от неприятностей?
Он опускает голову в притворном смущении.
– Значит, между нами?
– Абсолютно.
Я протягиваю ему бокал вина, ставлю свой на кофейный столик и возвращаюсь за пакетом со льдом.
– Мне нелегко заводить друзей. В прошлом я прошел трудный путь, и это научило меня быть осторожным. Я предпочитаю держать свою личную жизнь в секрете.
Я могу только догадываться, что он имеет в виду время, когда работал с Мартиной Альварес в «Рае для гурманов». Должно быть, Кэти для него – как спасательный круг, поскольку в ту минуту, когда она появилась в его жизни, эта новость затмила все возможные предположения о том, что произошло.
Я возвращаюсь и кладу пакет со льдом на полотенце поверх его лодыжки.
– Держи и не забывай шевелить пальцами ног.
– Ненавижу чувствовать себя беспомощным. Хочешь верь, хочешь нет, но у меня тоже нет привычки врать своей матери. Но мои родители почти год планировали эту поездку, и я ни за что не собирался лишать их ее только потому, что выставил себя идиотом.
Возможно, Рик действительно выставил себя немного дураком, и Дарио упоминал, что перед потасовкой произошла ссора.
Взяв бокал с вином, Рик похлопывает по сиденью дивана рядом с собой.
– Если мы собираемся говорить начистоту, давай устроимся поудобнее.
Я осторожно опускаюсь рядом с ним, не желая беспокоить его вытянутую ногу.
– Что заставило бы тебя доверять мне? Надеешься выведать мои темные секреты? – спрашиваю я.
Кажется, Рик находит это забавным.
– А у тебя есть темные секреты? Извини, но я в это не верю.
Я бросаю на него испепеляющий взгляд:
– На самом деле больше, чем ты можешь себе представить.
Он поднимает бокал, и мы чокаемся.
– За демонов, которых мы изо всех сил стараемся держать на расстоянии, и за ангелов, которые нас спасают.
Мое сердце начинает бешено колотиться в груди. Разум твердит, что в этом нет ничего личного, но почему пульс учащается, когда его глубокие карие глаза изучают мое лицо? Он разговорился, и сейчас мы просто два человека, признающиеся друг другу, что наша жизнь была нелегкой.
– Ну так что, поделишься? – спрашивает он, когда я откидываюсь на подушки.
– С чего бы мне начать? Мой отец – Майк Саммерс. Слышал о нем?
Рик немедленно поворачивает ко мне голову:
– Правда? Конечно, слышал. Я следил за этим делом в газетах.
Похоже, он потрясен.
– Ага. И я встала на его сторону, когда все от него отвернулись, а моя мать поспешила уехать во Францию, потому что ей было невыносимо видеть, как его подвергают гонениям.
Рик делает большой глоток из бокала.
– Должно быть, это было нелегко пережить. Чем он сейчас занимается?
– Он писатель, пишет под псевдонимом. Он все еще в поиске, но его теории заговора теперь превратились в художественную литературу.
Я вижу, что это было последнее, что Рик ожидал услышать.
– И отношения, в которых я состояла два года, распались примерно в то же время. Похоже, мой бывший возлюбленный с годами сильно изменился. Когда дело коснулось выживания в трудные времена, он оказался не таким уж милым.
Рик печально качает головой:
– Мне жаль это слышать, Лейни. Ты заслуживаешь лучшего.
– Я знаю. Но мы не всегда получаем то, чего заслуживаем, мы получаем то, что жизнь определяет как необходимое, чтобы сделать нас сильнее.
– Ты действительно в это веришь? – недоверчиво спрашивает он.
– Ну, отец учил меня, что не всегда можно верить тому, что видишь. А моя мама, ну, она считает, что люди просто забыли, что на самом деле важно в жизни. Вот почему сейчас она проводит кулинарные мастер-классы в Ле Кротуа и учит людей выращивать собственные продукты. Это интересно – быть воспитанной родителями, которые не всегда сходились во взглядах на возможные решения некоторых жизненных проблем. Но я получила ценный урок.
– Какой именно? – хмурится Рик.
– Каждый имеет право на собственное мнение. И кто я такая, чтобы кого-то судить, когда и сама что-то делаю неправильно.
Легкая улыбка, появившаяся на моих губах, полна иронии.
– Теперь я чувствую себя виноватым в том, что проигнорировал свое чутье и внезапно усомнился в тебе. Один раз ты меня уже выручила, и второй раз должен был мне что-то сказать, верно? Я должен извиниться перед тобой, Лейни.
– Все в порядке. Я понимаю. Именно поэтому я решила сменить направление своей карьеры. Мне просто нравится еда. И как журналист, я выяснила, что газеты с плохими вестями продаются лучше, чем газеты с вестями радостными. Я не всегда хорошо чувствовала себя со своей работой, и то, что я делаю сейчас, на мой взгляд, является шагом вперед.
– Иметь совесть нелегко. Похоже, в наши дни многие обходятся без нее.
На короткое мгновение мы замолкаем, прежде чем Рик поворачивается и смотрит на меня напряженным взглядом.
– У Кэти есть две совершенно разные стороны. Фасад, который она показывает миру, когда выставляет себя напоказ, – это ее броня. А еще есть скрытный человек, прячущийся в тени и сражающийся в битве, которая бушует внутри нее. – Его голос звучит отстраненно, озабоченно.
– В битве? – мягко переспрашиваю я.
– Дети-звезды редко сами выбирают свой жизненный путь. На заднем плане всегда есть кто-то, кто подталкивает их вперед и использует. Разве можно поверить, что это нормально или полезно для здоровья, когда ребенок оказывается в центре внимания? За современным миром так сложно угнаться. Примерно с пятилетнего возраста слово «нормальность» применительно к жизни Кэти вообще потеряло смысл.
Как ужасно печально звучат его слова.
– Никто из нас не понимает, как нам повезло, что у нас
