"Ребенки" пленных не берут - Михаил Гвор

— Есть такое дело, — вздохнул Юринов.

— Мда… — полковник облокотился на стол локтями и уперся подбородком в замок из пальцев. — Ситуация, однако… Хоть Анзоб штурмуй. Извини, сержант, — сразу же уточнил полковник. — Но на это я не пойду. Потери будут такие…

— Я понимаю, — вздохнул Борис.

В кабинете повисла неловкая тишина.

— Так, пока все старательно думают, воняя паленой резиной, товарищ сержант, пару вопросов к Вам, — первым нарушил молчание Пилькевич. — Ваш отец — альпинист? И спасатель?

— Вы знаете, где папа?!

— Где — не знаю. Но его самого в старые времена знавал. Если, конечно, не однофамильца и тезку одновременно. Отец в начале восьмидесятых работал в спасслужбе в Приэльбрусье?

— Работал, — отозвался вновь потухший Боря, — а перед самой Войной в Фанских горах был. В альплагере. Был я в том лагере. С Фаррухом ездили. Развалины одни…

Борису было хреново. Очень. Надежды на Дивизию таяли с каждой минутой. Даже то, что основная задача разведки была уже выполнена, не радовало. Да, Дивизия готова принять и Бригаду, и гражданских. И места всем хватало, и ресурсов. Осталось только установить связь с Пчелинцевым… Маршрут проложен. Переправа под Самарой вполне решаема. Проблема мелкая. Уфимцы обеспечат коридор через Петропавловск, а Умид — проход хоть до Пенджикента, хоть до Душанбе. Воевать ни с кем не придется. Это, если смотреть на плюсы, забыв о минусах.

Родных так и не нашел. Вдруг мелькнула надежда, что пожилой полковник что-то знает. Но всего лишь, папин знакомый по старым делам. Если папа выжил, почему с ним не связался? Еще и Андрей пропал и неизвестно, жив ли вообще. Что делать дальше — непонятно… Ехать к Фарруху и попытаться пройти в Проклятое ущелье? Или искать Андрея? Где искать? Надеялись, что он в Матче…

От размышлений отвлек вопрос Пилькевича.

— В каком лагере Вы были с Фаррухом?

— Артуч, кажется, — попытался вспомнить Юринов.

— Виктор ездил в Алаудин.

Другой лагерь? Надежда вспыхнула с новой силой.

— Где это?

— Соседнее ущелье. Пасруд.

— Где злые духи?

— Оно самое! — Пилькевич многозначительно посмотрел на Рюмшина.

— Вы о чем? — спросил тот.

— О Витьке, Сергей Павлович. О том самом альпинисте, который все-таки в Пасруде! О Викторе Юринове, отце сержанта! О моей вчерашней гипотезе.

— Они живы? — вопрос дался Борису с трудом.

— Не хотелось бы зря обнадеживать… — начал Пилькевич.

— Живы, — оборвал полковника Дамир, о котором успели забыть. — Все твои живы.

Присутствующие уставились на него как на привидение. Потом Рюмшин грохнул по столу кулаком:

— Мне кто-нибудь объяснит, что тут происходит? Какого хрена мы уже два часа обсуждаем секретные вещи при постороннем, как будто он шкаф или тумбочка! А, Паша?

Махонько побледнел и, как обычно, постарался стать маленьким. Привычно не получилось.

— Сергей Павлович, — произнес «язык» Ирбиса, — не надо ругать капитана. Быть незаметным — моя профессия. Тем более, я не просто так стою, а жду ответа. И, главное, сказал вам еще не всё, что должен.

Рюмшин попробовал унять раздражение. Сам виноват не меньше подчиненного. Слишком много сюрпризов для одной ночи!

— Слушаем Вас!

— Меня зовут Дамир. Больше нет смысла скрывать имя. Вам просили передать. На рассвете двадцать первого в районе Анзобского туннеля не будет ни одного человека Бодхани.

— И куда они денутся?

— Съедят злые духи, полковник. Кутрубы и гуль-ёвоны. Те самые, что под Сангистаном закончили войну за Матчу. Ребята Виктора Юринова и Владимира Потапова. Последняя фамилия должна быть знакома капитану. Вы с ним по службе пересекались неоднократно.

— Который Потапов? — нахмурился Махонько. — Потаповых как грязи… Владимир… — брови снова задумчиво сошлись на переносице.

— Облегчу задачу. Майор. Пограничные Войска. Позывные ребят из его группы — Прынц Ойген и Огневолк.

— Вовка?! Млять… — не сдержал эмоции капитан, азартно потирая руки. — И ухорезы его! Вот же мудак, крайний раз пересекались, говорил, в Южную Америку едет. Поднимать уровень подготовки солдат Венесуэльщины…

— Паша, блин, отставить лирику! — сказал Рюмшин, не отводя взгляда от посредника — И что теперь? Нам предлагают брать Анзоб под честное слово человека, которого никто не видел в глаза? Только не надо угроз, Дамир, уровень Ирбиса представляю. Только клал я с пробором на такие предложения. Ни за хер собачий мужиков на пулеметы… — Полковник рассерженно фыркнул.

— К чему угрозы, полковник? — посланник оставался как обычно невозмутимым. — Вы же не Ахмадов. Я просто хотел добавить, что Андрей Владимирович хорошо знает обе ипостаси Леопарда Гор.

— ?!

— Олег Юринов и Давид Лернер.

— Олег… — одними губами прошептал Боря, — Олежка…

— Еще и Давид! — простонал Пилькевич, хватаясь за голову. — С ума сойти! Ну, конечно, кто еще мог придумать сказки про Аджахи и старуху Кампир… А Бахреддин? Руфина?

— Руфина Григорьевна, к сожалению, умерла этой зимой. Бахреддин жив. Андрей Владимирович, — уголком рта улыбнулся Дамир, — Вы знакомы с половиной Лагеря. Не думаю, что стоит терять время и перечислять всех.

— Да, конечно…

— Еще в подтверждение своих слов я могу перевести переговоры, над которыми ваши языковеды бьются вторые сутки. Там в основе литовская и баскская лексика. Немного грузинских слов, испанских, эстонских и из иврита. Английская грамматика и французское произношение.

— Ну, намешали!

— Мы старались. А теперь, если нет возражений, перейду к подробностям…

— Охренеть! — сказал Рюмшин, когда Дамир закончил обстоятельный рапорт, — Неслабо ребята поработали. Учись, капитан! И что делать будем, товарищи офицеры?..

Пчелинцев задумчиво размешивал чай. Ложка медленно шла по кругу, иногда немелодично звякая о выщербленные края чашки.

За окном шумели женщины из гражданских. Спор шел какой-то глупый и мелочный. И вообще… как-то все было никак. Ни плохо, ни хорошо. Одним словом — никак. Хорошее определение, емкое.

Полковник отхлебнул давно остывший чай. Поморщился, отставил чашку подальше, снова прислушался. За окном уже переходили на личности. Высунуться, что ли, да разогнать нахрен? Хоть какое-то от мыслей отвлечение.

Не радовали мысли. Хозяйство держалось. Пока еще. Очередную зиму с зимоподобной весной пережили. И лето почти пережили. И следующую зиму переживем, не денемся никуда. А дальше что? Васильев на глазах худеет — не может пустых складов видеть, местные волками зыркают. Не растет ни хрена, коровы не доены, дети не кормлены, а виноваты мы… Уходить надо. Только куда, блин, уходить?!

Непонятно что с разведкой вышло. За прошлое лето добрались только до Астрахани. Когда считали, выходило, что за год туда-обратно обернутся. Не получилось. Форс-мажоры и прочие неизбежные на море случайности. Одолели только «туда», и то наполовину. Многих больше нет… Но все знали, на что идут.

Второе лето тоже не порадовало. Сундуков до Ростова «на ура» проскочил. Но безрезультатно. Никому новосибирцы там не нужны. Разве что как заслон против налетов с Северного Кавказа. Только это уже нам и на халяву не всралось, как Урусов часто говорит.

Лучше алтайцы с казахами, чем нохчи. Тех на ноль множить придется. Всех. Вообще по уму на Кавказ лучше сбросить еще десяток бомб. И ракетами пройтись. Пчелинцев привычно почесал старый шрам от осколка. Один из тех двадцати двух, которые привез из Дагестана в свое время.

Так что Ростов не вариант. Сундук не дурак, тоже хер к носу прикинул. Хотел на Украину пройти, но что-то не срослось. Два месяца по тем местам крутился. Потерял троих, плюнул и вернулся. Сидит в Астрахани, пьет самогон, запивает пивом, заедает воблой…

С Урусовым хуже. Сначала все отлично шло. Из Ургенча на связь вышли, доложили, что с узбеками задружились. И все. Пропали. Должны были уже в Таджикистане быть, раз сарты как братья родные. Только тишина. Может, сейчас стоит раздолбанный джип посреди Каракумов… Много ли двоим надо?

Мысли закружились вокруг Седьмого и Шаха навязчивой пеленой.

— Разрешите, товарищ полковник! — Пчелинцев оторвался от размышлений даже с некоторым удовольствием. Дмитровский, влетевший в кабинет, как на пожар, был очень кстати.

— Заходи, Вань, заходи. Чего запыханный такой?

— Глебыч! Шах с Седьмым нашлись! — выпалил бывший омоновец.

— Так хрен ли ты разрешения просишь?! — подхватился Пчелинцев, вскакивая из-за стола.

— Не спеши! — остановил майор взволнованного командира. — Второй сеанс связи через полтора часа. Вышли на нашей частоте. Душанбе, двести первая. Некий капитан Махонько. Утверждает, что ты его должен знать. На Алтае пересекались будто бы.