Взломанная вертикаль - Владимир Коркин (Миронюк)

– Шшшшу – шшшуууттииишшшь со мной! – шипел, негодуя, Эол. – Вврррёёёшшшьь, не ууййддёёшшшь!

Пролетая над старой каменной птицей, навечно застывшей, Эол присел отдохнуть.

– Здравствуй, старая трясогузка. Все караулишь свой древний развалившийся пень!? Молчишь? Ну-ну. Рассказать, как я нынче лихо над краем этим пронёсся?

– Плохи твои шутки, Эол.

– Что ты понимаешь! Торчишь тут истукан истуканом. Знаешь, что я могу сделать с тобой!? Погоди, братья мои растерзают мальчишку у троса и разнесут тебя в пух и прах!

– Эол, мои крылья навеки приросли к исполину вождю. О, если бы чудо! Я взмыла бы в небо и каменной грудью расшвыряла бы братьев твоих. И смельчаку бы наверх дорогу открыла.

– Как смеешь, глухая тетеря, перечить Эолу! Богу ветров!

– Не гневайся. Да, ты бессмертен, покуда Гея бежит в просторах Мироздания. Пощади храбреца. О том я молю.

– Ох-ха-ха! Безумству храбрых поём мы песню? Йии-аах-ха-ха! Он повинен уж в том, что встал на моём пути.

– Не будь жесток. Прошу милости. Тот парнишка влюблен. Я это знаю, он был тут, на самой вершине Райской.

– Влюблен? Уж, не в тебя ли, каменная карга!?

– Как ты невежлив. Гордыню смири. Любовь свята всегда. Опомнись, иначе я буду взывать к заступнице – Великой Матушке Мира.

– Но-но, пугать вздумала. А кто она, избранница мальчишки?

– Это юная фея из той вон избушки, дева добрая, дева славная.

– Ффффеееяя! – громко сказано. – Фея… Из домика вон того? Как же, помню её. Я играл с нею в прятки летом прошедшим, и трепал её вороные локоны. Это так. Но достоин ли юноша гладить волосы нашей феи?

– Он влюблён. Заклинаю тебя, пощади. Уходи. Я молюсь уже Матушке Мира.

Смолк Эол. Ветер стих. Вот скользнул он по кручам и унёсся в неведомую даль.

Стражин лежал на холодном камне. Темно. Беззаботно мерцали звезды. Холод обручем сковал тело. Стянув зубами рукавицы, скалолаз помрачнел: пальцы не слушались, они едва-едва ощущали горячее дыхание распалённого рта. Зубами парень вцепился в ладони, кусал их, что было сил, немилосердно, до крови. Когда пальцы стали подвижны, отстегнул фляжку, с усилием отвинтил колпачок и приложил горлышко к губам, булькнулось содержимое внутрь. Жидкость обожгла горло, желудок. В голове приятно зашумело. По-стариковски кряхтя и постанывая, Виссарион освободил плечи от рюкзака, развязал на нём шнур. На его счастье, термос уцелел, а кофе так кстати. Стражин приободрился, повеселел. Жить можно. Вытащил стопку газет, смял их, засунув в углубление меж камней, поджёг. Газеты занялись дружно, струйки огня свились в один клубок, так тепло ладошкам. Зачарован пламенем, будто первобытный, сидел спасённый человек на мрачной скале. Отодвинулась ночь, вместе с выстреливаемыми искорками летели к недалекой уже вершине мысли журналиста к той, которую он теперь считал своей любимой. Надо вперед, туда, ближе к звездам, к вершине, навстречу счастью. Вот только бы встать…

7. Не сорваться бы, горы!

Трос вывел его на вершину. Он не помнил, как доплёлся до метеостанции, как его полуживого втащил в дом Алексей Игнатьевич Поджидаев, как здесь растирали его застывшее тело спиртом. И наступило забытье, он словно провалился в омут. А когда очнулся, встал на ноги, удивился, что нет Лены. Тёмная весть заслонила собой всё, клевала висок чёрным вороном мысль: «Как это! Лена вышла замуж!? Замужем!» Оказывается осенью, после возвращения их группы в Сетард, в нескольких километрах от метеостанции обосновался отряд геологов, искавших какие-то рудные выходы.

– Повадился к нам геолог рыжебороденький, – говорила Зинаида Ивановна, опуская глаза долу. – Новый человек, нам интересно. А он эрудит, остёр на язык. Сам питерский, с Петроградской стороны. Перед Новым годом, когда их отряд сворачивал работы, он и сосватал Лену. А по весне увёз от нас голубушку нашу Андрюша Разинцев. Так что, замужем она теперь. Живёт и учится в Питере.

«Замужем. Замужем Лена. Замужем», – билась и билась короткая, колючим ершом мысль. Вот так, искали геологи камни занятные с рудой, а нашли фею горы Райской. Вряд ли бы на другой день Стражин спустился с Райской. Ослаб. Грудь сипит, температурит. Вызвал Поджидаев из управления срочно санитарный рейс. Экипаж вертолета подбросил кой-какое оборудование для метеостанции, продукты. С этим бортом вернулся Виссарион в Сетард.

Сейчас, в кузове тягача, Стражин снова и снова остро переживал те далёкие в прошлом, горькие минуты, когда узнал от Поджидаевых о замужестве Лены. А в одной машине с ним, впереди него, рядом с водителем, сидел тот, кто стал избранником его феи. Ещё когда в гараже Маньчук знакомил Виссариона с Разинцевым, ему открылось, кому он пожимает руку. Отказаться от этой поездки? Значит, сорвать долгожданную командировку к геологам Хорейской экспедиции. В другие отряды не скоро пойдёт транспорт. Да и с какой стати? Он что, собирается разбить чужую семью, разлучить Лену с мужем? Ни в коем разе. Минуло столько годков. Может, она его и не помнит. Виделись всего-то раз! Ну, несколько писем он послал ей и получал коротенькие ответы. Вот и всё. У Виссариона растут сын и дочь. Разве он их когда бросит? Никогда! Да и жизнь у него в основном складывалась по-доброму. Правда, не просто входил в новый коллектив. Требования в областной газете жёсткие, потому первые года полтора порядком корпел над своими корреспонденциями, шлифовал их и шлифовал. Да ещё газетное начальство отдувалось за него, когда герой его фельетона «Изобретатель-комбинатор», хитрюга с лесопромышленного комплекса, вздумал с газетой судиться. Не по душе был комбинатору газетный выстрел Стражина, привлёк самых дотошных юристов и выиграл в суде дело. Увы, это Стражину даром не прошло, какое-то время был, что называется, на волосок от увольнения «по собственному желанию». Однако выдал серию приличных материалов, и всё забылось. Со временем с ним стали считаться в газете, а областное руководство разного ранга здоровалось за ручку, не отказывало в интервью. Его последний проблемный очерк о строительстве Новограда газодобытчиков признали в редакции лучшим за год, и ему полагалась творческая командировка. Он выбрал дорогу в горы. Так оказался в Хорейской экспедиции. По иронии судьбы отправился в поисковую партию с человеком, чью фамилию носит Лена. Та, что пленила его сердце, даже не ведая, наверняка, о том. Хотя не могла не догадываться, что понравилась ему: по инициативе Виссариона началась их переписка, пусть и короткая. Правда, она ни разу не заикнулась в своих письмецах, что на её горизонте появился молодой геолог. Н-да, влюбился в неё Васька-Виссарион. Разве скажешь доподлинно, как это с человеком происходит и почему. Наверное, пленила его тем, что, как мнилось ему, характер у неё сродни доброжелательному бабы Вариному, что она тонко чувствовала свой древний народ, что ещё девчонкой так много знала про обычаи своих сородичей, что была начитанной, интересной собеседницей, что не постеснялась сказать о себе правду – она приёмная дочь Поджидаевых. Этих «что» много. Однако это в прошлом. И, тем не менее, прошлое, пережитое на Райской, держало его так цепко. И даже робкое признание Таньки Басовой, а уж она была хороша собой, такие у неё выразительные голубые глаза, добрые губы, профиль греческой богини, что он ей по сердцу, глубоко не всколыхнули струн его сердца. Долго образ черноглазой феи горы Райской затмевал всех девушек, с которыми его сводила судьба. Чтобы уйти от этого наваждения, он и уехал из Сетарда. В Томилове, областном центре, он встретил свою будущую жену. Технолог Люда работала в ателье пошива верхней одежды. Она внешне походила на Таню Басову, но была изящней, эдакая провинциальная русская София Лорен, только с серо-голубыми глазами, с теплым, радушным и спокойным голосом. Они, вроде бы, подходили друг к другу, сошлись быстро. Подружив месяца два, решили сыграть свадьбу. Оба жили вначале в общежитии. Однако Стражину, как работнику облгазеты, выделили однокомнатную квартиру. Но старой-престарой планировки. Их семейная лодка часто кренилась в волнах плохо устроенного быта. Угнетал постоянный дефицит денег, ведь заработок в газете невелик. А Люда полагала, что журналисты люди состоятельные. Родился сын, рос, а они всё ютились в той же квартирке. Жилищные условия семьи немного улучшились после рождения дочери. В двухкомнатной квартире гораздо просторней. Но это – «хрущёвка». Впрочем, и на том спасибо. Людмила заочно окончила технический вуз и устроилась экономистом. Зарабатывала нормально. И всё же выручало семью её мастерство швеи, она любила обшивать себя и детей, потому семье денег хватало до следующей зарплаты. И всё равно, как много надо растущей девочке, как много чего надо и мальчишке, который активно занимается спортом, готовится поступать в техникум. А жена мечтает о модной шубке, высоченных сапогах, о большой квартире и прочем. Словом, с годами Виссарион старался бывать дома реже, пропадал в командировках, собирал книги на историческую тематику, писал рассказы, мечтая увидеть своё имя в одном крупном журнале. Текли недели, месяцы, годы. Он много сил отдавал работе с авторами, его колонки в газете ждали читатели. На его выступления, встречи с газетным активом приходили партаппаратчики. Как-то хороший приятель Прохор Пахомов, секретарь партийного комитета крупного завода, намекнул Стражину, что тот скоро будет включен в резерв инструкторов горкома КПСС.