Юмор императоров российских от Петра Великого до Николая Второго - Арсений Александрович Замостьянов

Благородная публика смеялась до колик. А Тредиаковский краснел. Василий Кириллович — человек просвещенный и добродушный — не желал писать таких стихов. Его заставили силой, сначала — кнутом, а потом и палкой. Стыдно ему было декламировать такие стихи, еще стыднее — писать. Но как иначе?

Императрица, которую считали набожной и богобоязненной, рассудила так: если они проведут брачную ночь в Ледяном доме и не помрут — пущай так и живут как муж с женой. Стояли морозы. Чтобы новобрачные не улизнули — вокруг студеных хором выставили стражу. Видимо, эта шутка порядочно повысила ей настроение, потому что никаких послаблений своим шутам она не дала. Развлекалась всерьез, до предела.

Правда, расторопная Авдотья подкупила охрану и пронесла в ледяной дом меховой тулуп и немного водки. Это спасло их. Они зажили вместе. Даже детишек родили. Голицын по-прежнему потешал почтенную публику шутками. Как-то одна дама забавы ради спросила его: «Кажется, я вас где-то видела». «Как же, сударыня, я там весьма часто бываю», — немедленно ответил седой шут. Анна Иоанновна была довольна ледяной потехой, которая и в те времена казалась варварской, а в наше время кажется чьей-то придумкой, легендой. Но это как раз чистая правда.

С одной стороны море, с другой — горе…

Но самым находчивым шутником в этой плеяде шутов был, пожалуй, Балакирев. Он многое познал: и царскую милость, и тюрьму, и жестокую опалу. Горемычная судьба вручила ему шутовской колпак, но не лишила острого ума. Его шутки десятилетиями пересказывались при дворе. Не раз выходили книги лучших остров Балакирева. Он обладал даром импровизации. Иной раз шутил дерзко, за что подвергался наказаниям. Но императрица не делала терять такого шута и вызволяла его из застенков Тайной канцелярии с «внушением лишнего не говорить». Опытный человек, он старался приберечь на черный день копеечку. И императрица не раз награждала его.

А балакиревские шутки и в наше время вызывают улыбку.

Один придворный, желая прилюдно унизить Балакирева, обратился к нему с вопросом: «Точно ли говорят при дворе, что ты дурак?». Балакирев спокойно ответил: «Не верь им, любезный! Они ошибаются, только людей морочат. Да мало ли что они говорят: они и тебя называют умным. Не верь им, пожалуйста, не верь».

Лубочная картинка. Шут верхом на свинье

А одна острота Балакирева вошла в поговорку еще со времен Петра. Император спросил его — что говорят в народе о новой столице. Балакирев моментально срифмовал: «С одной стороны море, с другой — горе, с третьей — мох, а с четвертой — ох!». Лучше не скажешь.

Пинка царскому брату

Удивительна и трагична и судьба князя Никиты Волконского. Сын знатного воеводы, он был двоюродным братом царя Фёдора Алексеевича, а значит и Петру Великому приходился роднёй. Наш первый император зачислил его в первый гвардейский полк — Преображенский. Он женился на дочери Петра Бестужева — одного из фаворитов будущей императрицы Анны Иоанновны… Баловень судьбы, да и только. Но именно эта женитьба и стала для него роковой. Анна Иоанновна крепко невзлюбила Аграфена Бестужеву-Волконскую — скорее всего, это была взаимная ненависть двух дам. Аграфену Петровну сослали в монастырь, князя заставили отказаться от жены. Когда Анна стала императрицей — она вспомнила о провинностях Аграфены и решила еще раз отомстить ей. На сей раз — оригинальным способом. Зачислила ее бывшего мужа в штат шутов. В его обязанности входило ухаживать за личной левреткой императрицы. Над ним так не издевались, как над Голицыным, но и его императрица однажды потехи ради женила — правда, без настоящего церковного обряда. Бывало, что князю давали пинка — и он падал под гогот вельмож и самой императрицы.

Между тем, его сын от Бестужевой сделал недурную армейскую карьеру, в конце концов стал даже генерал-аншефом и московским главнокомандующем. Напоминали ли ему о позорной службе отца? Таков был русский 18 век — по словам Александр Радищева, «столетье безумно и мудро». Тут от шутовства до власти подчас один шаг.

В 1740 году регентша Анна Леопольдовна освободила шутов от их позорных обязанностей. Многим из них вернули дворянство. Кстати, Голицын от своей жену Бужениновой не отказался. Всю жизнь он был благодарен ей. Правда, умерла она рано — в 33 года, после очередных родов.

Ни Елизавета Петровна, ни Екатерина Великая не возродили дикую традицию держать при дворе шутов. Остряков они любили, но дураков при себе не держали. И правильно делали.

В памяти двора, в памяти церковной, в памяти литературной, а, значит, и народной о времени Анны Иоанновны сохранились мрачные воспоминания. Даже с некоторым перехлестом. Бироновщина. Всевластие пришлых людей, не уважающих русских обычаев… О Бироне говорили: «Он о лошадях говорит как человек, а о людях как лошадь». В эти годы делалось немало справедливого и полезного для России. Честнее и четче стала работать чиновничья вертикаль, фельдмаршал Миних привел в порядок кадетские корпуса, ставшие университетами непобедимой русской