Территория войны - Алексей Пронин

Я снова кивнул. Говорить им, что я сам полицейский, да еще в отпуске, глупо, – сами узнают, а так сразу привлекут еще и органы «собственной безопасности», мороки еще больше будет. Бесполезно и что-нибудь отрицать, протестовать, возмущаться или требовать адвоката, – я попал в хорошо смазанный механизм, мне не выбраться из него, пока все его шестеренки не провернутся положенное число раз и не отцепят меня сами. Если, конечно, отцепят. Несколько суток подряд эти шестеренки могут меня, совершенно законно, перемалывать и мучить, пока окончательно не решат, наконец, есть ли у них на меня что-нибудь доказательное или нет.

– Везите, куда следует, предъявляйте обвинение, тогда начнем допросы и бумажки писать. Но только не раньше, я знаю правила.

– Это ваши ножи? – Он вынул из потрепанного портфеля прозрачный полиэтиленовый мешок и покачал им перед моим лицом. В мешке приветливо звякнули оба мои ножика, отдельно от ножен. Дно и стенки мешка были замазаны чем-то бурым и высохшим.

– Похожи.

– Почему на них свежая кровь?

Ответа на это у меня быть не могло, и я уже иначе присмотрелся к бурым мутным пятнам внутри мешка. Отвечать на дальнейшие вопросы теряло смысл окончательно, дело принимало серьезный оборот. Вот следователь Шаров обрадуется! Разматывал, разматывал полгода директорские дела с угрозами – и такая удача! Взял с поличным.

– Не слышу ответа, Соколов. Чья это кровь? Не знаете? Скоро мы выясним, чья она, но только ты опоздаешь с явкой с повинной. Ну, не будешь делать заявление? Тогда поехали, нечего время терять... – Он встал и направился к двери, за ним стажер, а навстречу ко мне двинулись двое ментов в форме.

– Минуточку, начальник... господин полицейский, – крикнул я вдогонку. – Любезность за любезность!

– Что надо? – Он остановился, не оборачиваясь.

– У меня мотоцикл на улице около ворот, надо бы закатить за ворота, а то угонят ночью.

– Что еще? – Он так и не повернулся ко мне.

– Из сейфа убитого директора пропал револьвер, «смит-вессон» шестизарядный, никелированный.

– Откуда знаешь?

– Видел и в руках держал в четверг.

– Потом это напишешь. У тебя все?

– Еще привет следователю Шарову передайте.

– Знакомы? Ладно. Где ключи от мотоцикла?

– С бумажником в кармане лежали.

Он повернулся к молодому:

– Проследи, чтобы в сарай какой-нибудь закатили. Скажи – вещдок, и чтобы не трогал никто. Закончишь с телом – и ко мне.

Через шесть часов дежурный мент привел меня из «обезьянника» в кабинет следователя, подвел к стулу, снял с себя один наручник и защелкнул его на трубе, зацементированной в стену. Следователь, со скучным серым лицом пятидесятилетнего человека, поднял на меня усталые глаза.

– Имя?

– Я назвался.

– Как оказался в кабинете директора?

– Охранял.

– Хорошо справился... Оружие ваше? – Он брякнул об стол ножами, лежавшими в знакомом мне полиэтиленовом мешочке с пятнами.

– Не знаю.

Он осторожно вытянул один нож из мешка и поднес его прямо мне под нос. Бурая кровь засохла по всему лезвию, до самой ручки.

– Мой.

– Тут кровь убитого, днем делали анализ. Что скажете?

– Ничего не скажу.

– Нечего сказать – пишите. Все по порядку, от самых ворот завода, как туда вошли. – Следователь вынул из ящика стола пачку бланков и положил их под мою свободную правую руку, поверх бросил шариковую ручку.

Я демонстративно откинулся на спинку стула, и мы с ним секунды три молча смотрели друг другу в глаза.

– Предъявите сначала обвинение, если есть, тогда начнем бумагу марать.

– Вы обвиняетесь, Соколов, в убийстве директора завода Софронова, улик и свидетелей, как вы понимаете, предостаточно. Пишите все, как было.

– Это ваше личное обвинение. Теперь покажите письменное решение суда о мере пресечения.

– Завтра получите, время есть. Ишь, грамотный...

– Грамотный.

– Так вы не хотите сотрудничать со следствием?

– Хочу. Но по закону.

– Что вы там толковали о револьвере? Повторите: магнитофон запишет, не вы.

– Это пожалуйста. – И я повторил ему все, что знал про никелированный револьвер.

– Что еще пропало из сейфа?

– Вам лучше знать – я тут с утра торчу, в сейфе не рылся.

– Пропали оба протокола субботнего собрания акционеров. И очень крупная сумма денег.

– В карманах у меня поискали?

– Плохи ваши дела, Соколов. Как же вы так промахнулись с этими ножами?

– Опросите свидетелей – сколько эти ножи валялись рядом с трупом да кто рядом терся.

– Это я понимаю, Соколов, уже опросили... Только я тут не главный. А ведь как дело это закруглят – медэкспертизу окончат, оформят, бантиком завяжут, мы его в суд передадим.

– Деньги искать не будете?

– Неучтенка. Приходника нет – и денег для нас нет.

– А револьвер?

– Это важнее. Но, может, дома у погибшего отыщется. Там у него тоже сейф, не открывали, правда: ключи не смогли найти.

– Протоколы кому-то потребовались, а без них завод – не поймешь чей.

– Что, не спрятал их? – Он в первый раз улыбнулся. – Да и сообщник мог у тебя быть. Зачем в подсобку бегал?

– Убийцу искал.

– Не нашел? Видишь, сколько к тебе вопросов. Так давайте, гражданин подозреваемый, этим и займемся по порядку, расскажите про сообщника, про заказчика, и где спрятали краденое. Не хотите сегодня? Обязательно вам бумажка еще одна нужна? Хорошо, подождем до завтра, нет проблем. Вот только мера пресечения по подозрению в убийстве человека – знаете какая? Вы же у нас такой грамотный. Содержание под стражей. Сегодня ночку у нас отдохнете, еще, пожалуй, и завтра, а потом в Матросскую Тишину, на полгодика до суда.

– Послушайте, следователь... не знаю, как вас...

– Шаров. Фамилия знакома?

– Да. Приятно лично познакомиться. – Тот кисло улыбнулся. – Это же все туфта! Работал я, охранял его, ждал от него распоряжений, он меня лично нанял, свидетели есть – домашние его слышали!

– Повторяю, Соколов, я тут не главный. Ну, хорошо, допустим... Тогда к вам другой вопрос: кто убил?

– Откуда мне знать! Или вы мне еще работенку нашли? Одну я за вас уже сделал в воскресенье, нашел чужую внучку.

– Не скрою, удивил. Метаете эти железяки здорово. Вот только зря ими увлекаетесь: незаконно, запрещено у нас метательное оружие.

– Это хозяйственные ножи, а метать имею право – хоть топор.

– Ладно, не кипятись, и поздно уже. – Он мельком взглянул на часы и нажал на кнопку звонка. Появился сопроводивший меня сюда мент, и я покорно приготовился отстегнуться от трубы.

– Но есть один вариант, Соколов. – Я поднял голову: глаза следователя Шарова были тусклыми и скучными. Он кивнул ментяре: – Отстегни его. И организуй нам с подследственным чайку.

Я внимательно посмотрел на него, но выражение его лица было непроницаемым, он молча ждал, пока не закроется дверь.

– Оказывается, ты, Соколов, свой для нас человек. Чего ж ты не раскололся, что полицейский?

– Я в отпуске.

– Отпуск – это хорошо, но ты еще и «за штатом». Обратно такого не возьмут, мне только слово сказать, что ты в отпуске вытворяешь. Об этом подумал? Или ты обратно не хочешь?

– Хочу.

– Тогда так. Могу дать тебе неделю, Соколов.

– Что надо? Найти убийцу?

– Соображаешь. Или, на худой конец, веские улики. Тогда, если на языке зоны, отмажешься. Время у тебя есть, ты в отпуске... Нравится мое предложение?

– Нет. А вдруг не найду?

– Тогда не в полицию тебе, а под следствие и в Матросскую Тишину. Повторяю, я здесь не главный. Но могу под стражу не брать, а оставить тебя обыкновенным свидетелем. Это я могу.

– Зачем?

– Откровенно скажу, дело шаткое, в суде может развалиться: кое-чего не хватает. Как говорится, фифти-фифти. Говорю это только потому, что ты свой и мне нравишься. А присяжные заседатели у нас всегда очень жалостливые. Поэтому пятьдесят на пятьдесят, что дело развалится. Только зря обрадовался – полгодика до суда все равно просидишь в СИЗО. И про полицию забудь.

– Недели мало.

– Ни дня больше, и так я лишнюю ответственность на себя беру. И только потому, Соколов, что на убийцу ты не похож. Повидал я убийц.

Принесли чай с лимоном. Я отхлебывал горяченького, и мои помятые внутренности благодарили Шарова, в одном лице совмещавшего и «плохого», и «хорошего» полицейского. Теперь, за чайком, он стал «хорошим», угощал и улыбался.

– Во-от, чайку попей, да и накатай мне эти показания. Не упрямься. Как свидетель напиши.

– Тогда расскажите мне, что накопали. Как я искать буду без этого?

– Не могу, тайна следствия, с этим строго. Но ты меня поспрашивай, поспрашивай, что-нибудь да расскажу...

– Про деньги как узнали?

– Я только что из коттеджа, беседовал с его... сожительницей, что ли, Аллой. Она в курсе всех его дел. Получить покойный должен был двести тысяч баксов, черным налом из рук в руки, перед самым подписанием контракта.