Открытые сны Раскаяние - Мира Львова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тем временем, отец сел на табурет и вытер пот со лба.
— Эх, надоела мне эта колымага. День поездил, два — на ремонте стою. Ты помнишь, что обещал мне?
Константин засунул в рот кусок сала, подошел и сел напротив него на пропитанный машинным маслом брусок.
— Нет, пап, не помню.
— Что машину мне подаришь, — улыбнулся отец и погладил его по голове. — На тебя вся надежда. Мама, наверное, уже никогда на работу не выйдет. Потому что некому за Борей приглядывать. Прокормить-то я вас смогу, а о машине только мечтать остается.
Константин улыбнулся в ответ и кивнул:
— Обязательно куплю. Какую захочешь, такую и подарю. Только живи, папа. Живи долго.
Отец кивнул, с кряхтеньем встал и снова полез под машину.
— Никуда не уходи. Инструменты будешь подавать.
Константин вопросительно уставился на Ярославу. Та кивнула и отошла в темный углу, стараясь быть менее заметной.
— Папа, а почему ты так хочешь, чтобы я в армию пошел? Многие ребята не хотят служить и говорят, что это бессмысленная трата времени. Лучше работать и деньги зарабатывать, а не сапоги кирзовые снашивать.
Отец выругался, ударившись, и выглянул из-под машины:
— Это они, друзья твои, с пути сбивают? Не слушай никого.
— Просто я не понимаю, почему для тебя это так важно?
Отец устало вздохнул и с сопением выполз из-под машины.
— Ты помнишь, кто твой дед? — спросил он и откашлялся. — Тьфу, пыли наглотался. Ну так, помнишь или нет?
— Его же уже не было, когда я родился, — недоуменно уставился Константин на отца.
— Какая разница, был или не был, — раздраженно парировал он. — Я тебе много раз рассказывал.
— А-а, лейтенантом на фронте погиб.
— Правильно. А его отец, кем был?
Константин задумался и неуверенно ответил:
— Командиром роты кажется.
— Кажется, — передразнил его отец и опустился на табурет. — Когда кажется, сам знаешь, что надо делать…Помнишь ли ты, кем был отец командира роты?
Константин шумны выдохнул. Видно было, что такой «допрос с пристрастием» случался часто, пока отец был жив. Он поджал губы, силясь вспомнить, но вскоре сдался и, виновато склонив голову, пролепетал:
— Забыл уже. Много времени прошло.
— Эх, ты: много времени прошло. Помнить надо своих предков и гордиться. Генерал-поручик, вот кем он был. Высокое почетное звание.
Он замолчал, рассматривая мозолистые руки.
— Обидно мне, что обмельчали мы. Какие у нас были деды и прадеды! А я кто? Отслужил и пошел на завод токарем. С утра до вечера за станком, а денег еле-еле хватает. Говорят, что дети должны быть лучше родителей. Но, получается, наоборот. Наш род с генерала-поручика скатился до токаря пятого разряда. Мне уже не выбраться, а у тебя шанс есть. Понимаешь? Вот отучишься в институте, отслужишь в армии в память о дедах, и по-другому на мир будешь смотреть. Очень хочу, чтобы наша семья поднялась, пока совсем на дно не скатились. Надежда только на тебя.
— Ты никогда не говорил об этом, — подал голос Константин.
— Говорил, но ты не слушал, — печально ответил он. — Я не в обиде — ты еще маленький. Вот вырастешь и все поймешь. А я подожду. У меня еще много времени.
Он встал, подошел к длинному столу и начал перебирать болты, в поисках нужного диаметра.
— Времени у тебя почти не осталось, — шепотом сказал Константин, пожирая отца глазами. — Я почти забыл твой голос.
Он встал, подошел к нему и крепко обнял.
— Прости меня, папа, — сквозь слезы сказал он и уткнулся в отцовскую рубашку, пропахшую мазутом.
— За что, сынок? Ты не сделал ничего плохого.
— За то, что не слушал тебя. За то, что не понимал. Может, если бы мы не поссорились, то я бы не потерял тебя так рано. Ты мне нужен. Очень нужен.
— Сынок, я всегда рядом. Даже если ты меня не видишь. Мы с мамой очень гордимся тобой.
Отец поднял его голову, вытер слезы, бегущие по щекам, и улыбнулся, растворяясь в разноцветном вихре.
* * *Гранд-Каньон раскинулся во всей красе. Впереди, между скалами, серебрилась змейка реки Колорадо. Воздух стал свежее. Ярослава коснулась плеча Константина, задумчиво глядящего вдаль.
— Как вы?
— Хорошо, — кивнул он. — Мне стало лучше. Спокойнее.
— Надо торопиться. Неизвестно, сколько времени займет наше путешествие.
— Я знаю, о чем говорить, — он вздохнул и подобрал с земли сухую травинку. — У меня есть младший брат Боря. В детстве он был пухленьким, поэтому называли его Бубликом.
Константин замолчал и пнул камешек, который не покатился, а начал прыгать, как мяч.
— Продолжайте, — поторопила Ярослава.
— Он умственно отсталый. Пока родители были живы, заботились о нём. Но после их смерти я отдал его в специализированное учреждение. В интернат для таких же как он. Но вы не подумайте ничего плохого, — всполошился он и принялся оправдываться. — Там хорошо. Прямо как в дорогом санатории. Кормят вкусно, процедуры разные, бассейн. Я думаю, ему там нравится. Единственное отличие, оттуда не выйти. Охрана, высокие заборы, пропускной режим и все такое.
Ярослава посмотрела на раскрасневшегося Константина, который нервно крутил пуговицу на рубашке. Теперь ее жизнь и здоровье зависели от него, но она решила не давить и терпеливо ждала продолжения.
— Может, я просто убедил себя, что в интернате хорошо? — спросил Константин, но Ярослава поняла, что обращается он не к ней, а к самому себе. — Как-то одна санитарка сказала мне, что Боря каждый день стоит у окна и смотрит на ворота. Ждет меня. Я наведывался в интернат раз в месяц. Он всегда бежал мне навстречу, обнимал и все время держался за руку.
Константин остановился, обхватил себя руками и, ссутулившись, продолжил:
— А я перекидывался с медперсоналом парой слов о его самочувствии и быстро уезжал обратно. Возвращался к своей счастливой жизни. А Боря оставался там, взаперти и
