Хрупкие фантазии обербоссиерера Лойса - Анатолий Вишевский

Углубленный в работу, Иоганн Якоб не заметил, как пришли соседи-художники, как стали наведываться мастера из других комнат. Одни смотрели из-за его плеча, другие деликатно ускоряли шаг и проходили мимо, чтобы не нарушить концентрации. Но ничто не могло помешать мастеру: когда он творил, он превращался в глухаря, поющего свою песню. Несколько раз подошел Флах, поцокал языком. Цокали и другие мастера, особенно глядя, как Иоганн Якоб «спускает» своему герою чулок, – такого они еще не видели. Эта придумка пришла к Иоганну Якобу в Нидервиле, когда скользнувший по глине нож случайно надрезал ее, сняв тонкую стружку.

Комнаты наполнялись звуками и шумом, работники переговаривались, перекрикивались, смеялись; у подмастерьев постоянно что-то со стуком падало из рук, и мастера их ругали. Но все это было далеко от Иоганна Якоба – как и назойливая боль, которую не смягчала подушечка Геца; их заслонили морозное утро, рыночная площадь, улыбка Андреаса, его стройная долговязая фигура с крепкими икрами, звонкий голос и севильские апельсины – тогда еще сладкие солнечные плоды.

«Первенца, продавца апельсинов, оставлю себе. А остальные пусть торгуют яблоками», – решил Иоганн Якоб.

Мастер отложил незаконченную фигурку и взял со стола второй валик, поменьше. Он отрезал от него кружок глины толщиной с талер, раскатал деревянной скалкой и сжал пальцами в середине так, что получилась восьмерка. Потом отрезал от валика еще одну пластинку и стал отщипывать от нее маленькие кусочки, которые тут же скатывал в шарики. Когда их скопилось дюжины две, он бо́льшую половину сложил горкой на левую сторону раскатанной глиняной восьмерки, а меньшую, кроме четырех-пяти шариков, – на правую сторону. Края левой части восьмерки Иоганн Якоб поднял и соединил, разгладив шов, а правой – залепил не полностью: вложил в дырочку оставшиеся кругляшки. Получилась торба; на ее поверхности угадывались маленькие круглые формы, а спереди из нее выглядывали шарики – будущие плоды. Поднял мешок за узкое место посередине – тот повис на пальцах. Поднес к статуэтке, прикинул, как ляжет на плечо Андреаса, под правую руку. Пришлось чуть сплющить переднюю часть мешка и выдвинуть вперед руку. Теперь все было в порядке. Мелочи, если надо, доработают боссиереры при сборке. Коричневые кругляшки в открытом мешке выглядели не очень аппетитно, но тут уже постарается художник, Кристиан Вильгельм. Вон он уже весь извелся от любопытства, все смотрит на руки мастера.

Иоганн Якоб встал и потянулся. Тело болело от долгого сидения, руки сводили судороги, давал знать о себе геморрой. Сейчас хорошо бы поесть, выпить стакан красного вина – и в постель: растянуться, раскинуть руки и ноги и забыться в дреме. Но работу надо закончить, пока не высохла глина. И мастер снова взялся за дело. Замелькали руки с ножом и стеками, и появилась рубашка с глубоким разрезом на груди. Иоганн Якоб представил, как будет смотреться фигурка с торбой на плече. Мешок, конечно, потянет на правую сторону. Несколько движений ножом и стеками – и рубашка сползла с правого плеча, почти полностью оголив грудь. Мастер старательно врезал и зачистил стеками грудную клетку, которая получилась широкой и выпуклой – больше мужской, чем мальчиковой. Поработал над складками на вороте, плечи же просто разгладил – на них ляжет камзол. Теперь самое важное – голова.

Иоганн Якоб низко склонился над статуэткой и, казалось, застыл, будто завороженный. Однако, присмотревшись, можно было заметить, что между большим и указательным пальцами у него была зажата миниатюрная лопаточка, которой мастер бережно поглаживал овал лица Андреаса. Иоганн Якоб едва заметно нажимал, и лопаточка изменяла черты лица: удлиняла или, наоборот, округляла щеки, выделяла скулы, а потом, передумав, снова выравнивала их. Мастер долго работал над носом, пока не удовлетворился длинным и чуть утолщенным, который гармонировал с крепко сжатыми губами и округлым, не выдающимся подбородком. Глаза мастер расставил широко и врезал глубоко. В который раз нежно разгладил шею и чуть углубил на ней впадинку. Любовно поправил волосы – непокорную глиняную прядь, упавшую на неширокий покатый лоб. Потом отдалил от себя фигурку, всмотрелся профессиональным взглядом и, представив фарфор после обжига и глазурирования в его телесном цвете, мысленно раскрасил Андреасу глаза, волосы, брови и рот и добавил румянец на щеки. Сердце сладко сжалось: получилось!

Усталый Иоганн Якоб почти автоматически отрезал и раскатал еще один кусочек глины, выкроил из него прямоугольник с неровными краями и двумя несимметричными надрезами внизу. Это был камзол Андреаса: он ляжет на плечи поверх рубахи, которая будет выглядывать из-под него своими складками и отворотами. Иоганн Якоб позже так смонтирует его на туловище, чтобы разрезы легли сзади, а выдающийся слева кусок запахнулся спереди. Часть камзола под мешком будет не видна, а потому и делать его на правой стороне не надо.

В самом конце Иоганн Якоб смастерил подставку: широкую, устойчивую, с толстым неровным столбиком посредине – подпирать статуэтку.

Мастер мысленно проследил дальнейший путь своего творения. Глиняную статуэтку он поместит в ведерко и зальет гипсовой взвесью: шликером. Когда гипс затвердеет – расколет его, фигурку вынет, а получившуюся форму смажет внутри жиром и снова зальет гипсом. Получится такая же фигурка, но уже из гипса, у которой он отрежет ноги, руки и голову. Руки еще разделит у кистей и локтей, а ноги – у ступней и колен. Отрежет шляпу, другие детали – потом видно будет какие. Процесс создания гипсовой модели повторится для каждой детали отдельно. Из таких моделей на других фабриках отливают по пятьдесят деталей, но Иоганн Якоб не позволит боссиерерам использовать модели больше тридцати раз.

После отливки он легким постукиванием выбьет детали из формы, удалит шероховатости и, склеив шликером, смонтирует в цельную статуэтку. Поставит на подпорки, зачистит швы. Все это будет делать быстро: детали высыхают на воздухе, а потому время от времени фигурку надо смачивать водой. Не закончит за один день – поставит на ночь во влажную кладовую. А закончит – поставит в сушилку, пока не уйдет вся вода: на неделю, не меньше. На подставке выцарапает свой инициал «Л», а рядом подмастерье из художников синим нарисует клеймо фабрики.

Наконец, первый обжиг. Тут уже все будет зависеть от горновщика. Иоганн Якоб сделал мысленную зарубку: спуститься к печам и присмотреться – найти мастера, которому можно доверить свои работы. Четырнадцать часов закалки – и снова шлифовка, а еще полировка пемзой и водой, что придаст фигурке атласный блеск. И вот это уже не глина и не гипс, а настоящий