Нф-100: Уровни абсурда - Виктор Емский

Он снял с плеча мешок и поставил его на землю. Мешок мелодично звякнул и Митька, насторожившись, облизал языком почему-то враз пересохшие губы. Дедок внимательно посмотрел на Прохора и спросил у него:

- А ты, мил человек, не из солдат ли будешь?

- Ну, из солдат, и что? - ответил Прохор настороженно.

- А это кто? - старичок указал пальцем на Митьку.

- Зять это мой, - глядя исподлобья, пояснил Прохор.

- Вот вы-то мне как раз и нужны. Не напоите случаем путника усталого? - взгляд дедка уперся в ворота дома.

- Отчего ж не напоить, - Митька никак не мог оторвать глаз от мешка странника. - Пойдем-ка в избу, дед.

В доме старичка пригласили к столу, но тот отказался участвовать в дальнейшем опустошении ведерной бутыли, и потому ему дали кружку простой чистой воды. Напившись, дед принялся рассказывать:

- А кличут меня Афанасием. Я из однодворцев. Завсегда вольным был. И хозяйство у меня в порядке. Два года назад померла моя старая жена, и я решил жениться заново. Взял себе молодую вдову. Сыграли свадьбу. Жили себе и жили. Но по весне захотелось ей сходить в вашу деревню. Бабы рассказали ей про какую-то чудотворную икону, которая не только лечит все недуги телесные, но и укрепляет душу женскую. А у нее стало правое колено болеть. Ну, я и отпустил ее. Сходила она и вернулась довольная и веселая. Сказала, что икона сильно помогла и теперь ее сердце поет, а нога не болит. Но через несколько месяцев - бац! Животом ее выперло! Представьте себе - брюхатой стала!

- Что же здесь плохого? - спросил Прохор.

- А то, что еще десять лет тому назад я, спасаясь в лесу от волков, залазил на дерево и один из этих подлых зверей мне детородный орган откусил!

- Га-га-га! - заржал Митька! - Зачем же ты тогда второй раз женился? Ой, не могу!

- Как это, зачем? - возмутился дедок. - А хозяйство? А еду мне готовить?

- Бедная баба! - вздохнул Прохор.

- Но-но-но! - строго сказал дед. - Назвался груздем - полезай в кузов. Силком никто ее замуж не тянул!

- А может, икона сделала ей беспорочное зачатие? - икая от смеха, поинтересовался Митька.

- Дурак ты, - сказал дед. - Такое только у иудеев было. Да и то - всего один раз.

Митька, перестав смеяться, вдруг набычился и грозно спросил:

- Ты что, старый мерин, хочешь сказать, что Исус иудеем был?

Дедок, посмотрев в налитые кровью митькины глаза, успокаивающе выставил вперед ладонь и попросил:

- Остынь. Это к делу не относится.

- Как так не относится? - Митька явно хотел подраться.

- Ну-ка, увянь! - распорядился Прохор и посмотрел на деда. - И что было дальше?

- Дальше я немного поучил свою жену вожжами, и она поведала, как все это вышло, - продолжил свой рассказ дед. - Узнав, зачем в церковь пришла моя жена, поп ваш (кажется - отец Пафнутий?) провел ее в подвал, положил какую-то икону на пол за тумбочку и попросил бабу нагнуться через преграду, чтобы получше рассмотреть, что там лежит за тумбочкой, дескать, именно так и надо лечиться от всех болезней. А потом этот изверг коварно подкрался сзади, взял - и подло овладел беззащитной женщиной! Так мало того, узнав, что она пришла издалека, он заявил, что на икону таким вот образом надо смотреть не меньше недели, а то ничего из лечения не выйдет. Поэтому моя жена поселилась в вашей деревне у какой-то сердобольной старушки и целую неделю этот поп-развратник лечил ее таким вот мерзким способом. Причем, бывало, по нескольку раз в день. Каково, а?

- Га-га-га - опять заржал Митька, настроение которого перевернулось в другую сторону. - Наш поп - тот еще кудесник! Гы-гы-гы!

Старичок поморщился и сказал:

- Грешно смеяться над бедой другого человека. Нет бы - помочь...

- Как же мы тебе поможем? - не унимался Митька. - Роды у твоей бабы принять, что ли? Или ребенка назвать? На это мы завсегда способны! Если будет сын, назовем Пафнутом, а если дочь - Пафнуткой, га-га-га!

- Тьфу на тебя! - обиделся дед.

Прохору было совсем не смешно. Его просто мучил запах, волнами исходивший от странного старичка. В этом запахе было что-то из юности, какое-то тревожное и вместе с тем страшное воспоминание...

- Так чего тебе здесь надо? - спросил деда Митька. - Ты тоже пришел к Пафнутию лечиться от всех болезней? Ну, детородный орган он тебе новый не приделает, да и обрюхатишься ты навряд! Ха-ха-ха! Но тумбочку пообнимать - милости просим. Поп будет рад! Он у нас лекарь всехний!

- Тьфу на тебя еще раз! - сказал дедок. - Я пришел, чтобы отомстить попу.

- Ха-ха! Давно пора, - Митька веселился вовсю. - Только как? Морду ему не набьешь. Этот толстопуз тебя одной левой уделает, потом епитимью наложит и заставит крышу чинить, гы-гы! Убить его? Дак тебя в каторгу сошлют, а жена твоя после этого будет к тому же попу постоянно ездить на лечение, га-га-га! Ты на каторге - а детки прибавляются!

- Зачем же кого-то убивать? - как-то тихо и подленько произнес дедок.

Митька перестал смеяться и с любопытством поинтересовался:

- Как же тогда?

Дед перевел свой взгляд на Прохора и медленно сказал:

- Вон, у солдата опыт богатый. Спрятан мною в овраге небольшой бочонок с порохом. Эдак, с пудик весом. Засунете его под алтарь, поднесете огонь, и церкви не станет.

Прохора как громом ударило! От деда смердело именно порохом! Но - не готовым к применению, а отработанным! И еще горелой серой... Сразу же всплыла мысль о том, что

дед как-то не так говорил. То есть - вроде бы по-деревенски, но все равно прорывались в его речи слова, ничего общего не имеющие с говором обычного крестьянина.

Прохор медленно поднял вверх правую руку, намереваясь осенить деда крестным знамением. Но лицо старичка вдруг перестало быть блеклым и безобидным. Глаза его широко распахнулись и обдали инвалида волной черного холодного мрака. Рот деда обнажился крепкими белыми зубами и свистящим страшным шепотом произнес:

- Опусти руку, солдатик. А то уйдет она туда, куда нога ушла...

Прохор послушался.

Митька, широко раскрыв глаза, молча смотрел на преобразившегося дедка и икал, только уже не с перепоя, а от страха. Дед медленно повернул голову к углу, где хозяйственная Груня развесила домашние иконки, криво усмехнулся и вновь посмотрел на Прохора. Но - уже обычным взглядом. Опять перед мужиками сидел самый распоследний деревенский дедок. И создавалось впечатление, что предыдущей страшной минуты не было вовсе.

- Так я и говорю, - продолжил старичок, как ни в чем не бывало, - подложите бонбу под алтарь, и - Вася кот. Пущай этот поп-греховодник радуется, чтоб ему ни дна - ни покрышки.

- Почему именно мы? - тяжело спросил Прохор.

- А кто, я? - удивился дед. - Да у меня и сил-то таких нету, чтобы бочонок по деревне таскать. Да и в церкви вашей мне ни разу побывать не довелось. Вы ж лучше знаете расположение внутри...

Митька все еще не пришел в себя, а Прохор промолчал.

- Ах, да! - вспомнил о чем-то дедок.

Его рука нырнула вниз, и на столе оказался мелодично звякнувший мешок. Старичок развязал тесемку и закатал края мешковины так, чтобы всем было видно содержимое. И тут Митька сразу же вынырнул из прострации, потому что на столе горой засверкали золотые монеты! Даже у мрачного Прохора из груди непроизвольно вырвался вздох:

- Оп-ля!

- Вот видите? - ласково сказал дедок. - А вы думали, я вас задаром попрошу? Задаром ничего в этом мире не бывает.

- Церковь, говоришь, взорвать? - спертым голосом спросил Митька и облизнул пересохшие враз губы. - И все?

- И все, милай ты мой! - подтвердил старичок и тоненько засмеялся.

Он запустил руку в кучу золота, и принялся пересыпать монеты между пальцев, нежно при этом приговаривая:

- И червонцы здесь есть, и гинеи аглицкие, и даже турецкие динары имеются. И все это богатство - ваше. Здесь ровный счет. Поделите пополам...

Прохор завороженно смотрел на игру золота, пересыпающегося в руке старичка, и не понимал, на каком свете он находится. Зато Митька прекрасно осознал, что от него требуется.

- Когда надо сделать? - деловито осведомился он.

- А можно и сегодня, - ответил дедок, придурковато улыбаясь. - Чего время тянуть?

- Стой, - сказал Прохор. - Это что ж ты, хрыч старый, души наши погубить хочешь?

- Какие души, Прошка? - взвился Митька. - Да я за эти деньги надел выкуплю и

стану совсем свободным! И никакой Двоепупов мне тогда не указ! И пороть меня никто не посмеет, потому что я вольным стану! Не на бумаге, а взаправду! И еще останется! И можно будет снова землицы прикупить! А поп что? Да козел он! Пусть мается без прихода!

- Нет, - сказал инвалид. - Поп - попом, а храм - храмом. Поп - человек. А церковь - совсем другое дело...

- А ведь правду говорит твой зять, солдатик, - недобро оскалившись, вмешался дедок. - Сам подумай, ну зачем тебе за харчи на барина писарем работать? Поедешь в город, купишь себе баржу какую-нибудь, наймешь бурлаков, и - торгуй по белу свету. Купцом станешь!

- А откуда ты узнал, что я писарем работать буду? - глядя исподлобья на деда, спросил Прохор.

- Сорока на хвосте принесла, - ухмыльнувшись, ответил тот.