Воинствующая феминистка - Дженнифер Грин

Алекс критически оглядел ее. Волосы растрепаны, щека вымазана кетчупом, футболка — хоть выжимай, но в остальном она выглядела как всегда: пылкой, возбуждающей, страстной.

К счастью, он захватил с собой салфетки. Не обращая внимания на негодующий протест Риган, он вытер ей щеку.

— Мне показалось, что ты увлекаешься не только теннисом, не так ли? — спросила она.

На что Алекс ответил:

— Знаешь, воспитание будущих героев Америки иногда выматывает меня. Поэтому я считаю полезным время от времени заниматься баскетболом, плаванием, софтболом, ездой верхом, лыжами, альпинизмом…

— И ты об этом молчал? Все, даже не пытайся убедить меня, что устал к концу игры!

— Да нет же, ты выиграла честно. — (Теперь она вымазала кетчупом подбородок!) — А я вел себя, как и подобает джентльмену. Послушать тебя, так я совершил преступление. С каких это пор благородство трактуется столь оригинально?

— Ага! Значит, ты признаешь, что поддался мне?

— Мисс Стюарт, — с улыбкой обратился Алекс к Риган, — я готов сыграть с вами еще раз, если это поможет мне вернуть ваше расположение.

— Договорились. Но сначала ответь: ты играл в теннис с Гвен?

Алекс почувствовал, как у него учащенно забилось сердце. Он внимательно посмотрел на Риган, пытаясь понять, что она хочет узнать. Однако та тотчас же опустила глаза. Поспешно собрав мусор в бумажный пакет, она бросила его на заднее сиденье. Алекс огляделся вокруг. За окнами собирался дождь. Нигде ни души. Зловещие тучи медленно затягивали небосвод, и ветер теребил ветви деревьев, шелестя листвой. Он попытался представить, способна ли Гвен устроить что-нибудь столь глупое и импульсивное, как импровизированный ужин на стоянке, и не смог.

— Да, — наконец произнес он.

— Она хорошо играет?

Огромные глаза не отрывались от его лица, и Алекс по-прежнему не мог понять, к чему клонит Риган.

— У нее правильно поставленный удар. Она хорошо двигается по площадке. Прекрасно подает.

Он был уверен, что Гвен любит теннис. Правда, был уверен до тех пор, пока не увидел на корте Риган, которая выкладывалась целиком, буквально жила игрой, получая от нее радость и удовольствие.

— Алекс… прошло уже несколько недель, но ты по-прежнему чувствуешь себя потерянным? Ты по-прежнему считаешь, что твоя жизнь перевернулась с ног на голову, и поэтому не можешь найти точку опоры?

— Нет, это не так. — Алекс почесал затылок. Вот еще одно различие между этими женщинами. Гвен всегда была тихой и осторожной. Риган же может безжалостно копаться в незажившей ране, глядя при этом прямо в глаза. — Я уже пытался объяснить. Я был уверен в Гвен. Уверен в прочности наших отношений. Мы с ней долгое время знали друг друга, и лишь недавно стали заходить разговоры о свадьбе и вообще о будущем. Мы всегда и во всем соглашались друг с другом. Нам нравились одни и те же блюда, мы разделяли одни и те же взгляды. По-моему, мы с Гвен никогда не спорили. Она на девять лет младше меня. Долгое время я считал, что разница в возрасте слишком велика и я не смогу познать сердце Гвен, ее душу. Но мы буквально во всем были настроены на одну волну…

— А сейчас? — продолжала допытываться Риган.

— Сейчас я думаю иначе: мы с Гвен жили на разных планетах, — печально ответил Алекс. — Ты спросила, считаю ли я, что моя жизнь перевернулась? Отвечу так: я очень на это надеюсь. Мне необходима солидная встряска. Это очень непросто — верить во что-то и внезапно обнаружить, что с самого начала ошибался. Я не хочу повторить подобную ошибку.

— Алекс, — подобрав под себя ногу, Риган внимательно посмотрела на него, — ты ни разу не сказал о Гвен ни одного дурного слова. Твое благородство налицо. Но у тебя слишком странные понятия о том, какой должна быть любовь.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, я хотела сказать… — Риган с трудом подбирала слова. — Может быть, ты влюбился в идеал, который создал сам, а не в настоящую женщину. Я по собственному опыту знаю, как трудно разглядеть действительность, когда идеализируешь кого-то. Но умом-то ты понимаешь, что твоя Гвен была далеко не совершенна, ведь правда, Алекс? Она же бросила тебя, сбежала к другому. По моим понятиям, это полностью раскрывает ее суть.

— Ты совершенно ничего не понимаешь. Ты не знаешь Гвен!..

Слова Риган больно полоснули Алекса по сердцу. Неужели она на самом деле считает, что он не способен отделить действительность от идеала? Вот уже несколько недель у него в душе торчит ядовитое жало сомнения. Однако чем больше времени проходит, тем менее острым становится чувство утраты и возрастает облегчение оттого, что Гвен ушла из его жизни. Не говорит ли это о том, что он ошибся в понимании чувства, которое было между ними? Правда, одно дело — откровенность перед самим собой, и совершенно другое — Риган, наносящая удар его гордости. Для него имеет большое значение то, что она думает о нем, но ему нисколько не хочется обсуждать с ней свои неудачи.

Резкий ответ Алекса не обескуражил Риган.

— Ты прав, я не знаю Гвен, — сказала она, — но ты мой друг, Бреннан. А она — нет. Ты можешь говорить о ней все что угодно. Все равно меня не покинет желание выцарапать ей глаза. И хороший друг — это не тот, кто со всем соглашается и говорит только то, что ты хочешь услышать.

Друг. Алекс заметил, что, как только разговор становится откровенным, Риган непременно вставляет это слово. Она что, считает, стоит ей произнести слово «друг», и волнение уляжется, неприятные вопросы загладятся, безумный поцелуй у двери ее дома забудется?.. Он же не мог забыть тот поцелуй! Он не мог забыть ни одного мгновения того вечера.

Тем временем упали первые капли дождя. Начиналась гроза.

Риган торопливо подняла стекло. Алекс поспешил сделать то же самое. Их плечи непроизвольно соприкоснулись.

Они отпрянули друг от друга, словно обжегшись, но их взгляды тотчас же встретились, а в следующее мгновение Алекс уже затаскивал Риган к себе на колени. Она ударилась плечом о руль, но даже не смогла чертыхнуться по этому поводу, поскольку ее губами полностью завладели его губы.

Риган издала лишь тихий, сдавленный стон, словно давно уже изнывала, пожираемая пламенем страсти. Два окна автомобиля остались приоткрытыми. Дождь хлестал Алекса по затылку, барабанил по лобовому стеклу, стекая серебристыми переливающимися струйками. Небо приняло зловещий черный оттенок. Надо скорее увозить Риган подальше от грозы, подумал Алекс, к тому же я, черт побери, слишком стар, чтобы обниматься в машине.

Но, находясь рядом с ней, он не мог трезво мыслить, а тем более — действовать. Его руки сами собой потянулись к шее Риган, к тому месту, где неистово колотилась жилка.