А. В. Суворов. Любимый полководец народа - Екатерина Хохлова

Началась новая битва. Особенно ожесточенное сопротивление продолжалось до одиннадцати часов утра. Почти каждый дом приходилось брать с боем. Смятение усиливалось еще и тем, что несколько тысяч лошадей выскочили из горящих конюшен и в бешенстве носились по улицам крепости. Около полудня Ласси, первым взошедший на крепостной вал, первым же достиг и середины города. Здесь его встретили тысяча татар под командованием чингизида Максуда Гирея. Максуд Гирей упорно защищался, и лишь когда значительная часть его людей была убита, сдался в плен с тремястами воинами, оставшимися в живых.

Чтобы поддержать пехоту и обеспечить успех в осаде, Суворов приказал ввести в город двадцать легких орудий, чтобы картечью очистить улицы от турок. По большому счету, в час дня победа уже была одержана. Но бой и не думал заканчиваться. Османцы пытались нападать на отдельные русские отряды, часть из них засела в крепких зданиях как в цитаделях. Попытку вернуть Измаил предпринял Каплан Гирей, брат крымского хана, собравший несколько тысяч конных и пеших татар и турок и поведший их навстречу русским войскам. Но он погиб, как погибли и все пять его сыновей. В два часа дня все русские колонны проникли в центр города. К шестнадцати часам часа победа была одержана окончательно. Измаил пал.

Турки снова понесли громадные потери, одних убитых оказалось более двадцати шести тысяч человек. Девять тысяч было взято в плен, из них на другой день две тысячи умерли от ранений. Из всего турецкого гарнизона спасся только один человек, легко раненный в бою и упавший в воду. Ему удалось переплыть Дунай на бревне. Потери русских составили две тысячи сто тридцать шесть убитыми и три тысячи двести четырнадцать ранеными.

В Стамбуле началась паника. Султан во всем обвинил великого визиря Шарифа-Гассана-пашу. Голова несчастного визиря была выставлена у ворот султанского дворца. Взятие Измаила потрясло турков. Казалось, что теперь Суворову было достаточно форсировать Дунай, и его никто не смог бы остановить до самого Константинополя. Но, к сожалению, все пошло не так.

Потемкин приготовил в Яссах торжественную встречу покорителю Измаила. Однако Суворов приехал инкогнито и сразу отправился к потемкинскому дворцу. При встрече полководцы даже поцеловались. «Чем могу я наградить вас за ваши заслуги, граф Александр Васильевич?» – спросил Потемкин. Но тут у Суворова взыграло самолюбие. Он так давно мечтал о фельдмаршальском жезле, так хотел быть независимым от светлейшего. «Нет, ваша светлость, – раздраженно ответил Александр Васильевич, – я не купец и не торговаться с вами приехал. Меня наградить, кроме Бога и всемилостивейшей государыни, никто не может!» Улыбка сползла с лица Потемкина. Повернувшись, он молча прошествовал в зал. Суворов последовал за ним. Генерал-аншеф подал строевой рапорт. Оба походили по залу, но так и не смогли больше сказать друг другу ни слова, после раскланялись и разошлись. Больше они уже никогда не встречались.

Так, после славного подвига – взятия Измаила – Суворов был награжден титулом подполковника лейб-гвардии, и в его честь была выбита гравюра, на которой изображался профиль полководца. Также Александр Васильевич удостоился высокой похвалы от царицы, однако обладателем фельдмаршальского чина полководец так и не стал…

В любом случае эта знаменательная победа принесла Суворову не только новый титул, но и признание и уважение далеко за пределами Российского государства. А сам штурм послужил превосходным примером быстро подготовленной атаки крепости неприятеля, осуществляемой не только сухопутными войсками, но и речной флотилией.

После завершения турецкой кампании

Весть о падении Измаила произвела во всей Европе ошеломляющее впечатление. Заседавшая в Систове враждебная России конференция держав прервала свои работы; турецкое правительство впало в уныние. Суворова, проведшего в Измаиле еще дней десять, засыпали поздравительными письмами, летевшими со всех концов. Впрочем, как уже упоминалось, он вместо фельдмаршальского жезла, на что надеялся, получил до обидного малую награду и в довершение был отозван с турецкого фронта и направлен в Финляндию для укрепления русско-шведской границы.

Таким образом, екатерининская Россия снова зло посмеялась над ним, напоминая, что недовольство фаворита, каковым являлся Потемкин, значит для царицы больше, чем любые подвиги полководца.

В Финляндии Суворов пробыл до конца ноября 1792 года. За это время он создал потрясающую систему крепостей. Затем его перевели на юг России и назначили командующим войсками Екатеринославщины, Крыма и вновь присоединенного Очаковского района. Здесь он вновь быстро привел в порядок инженерно-оборонительные сооружения. Однако состояние духа его было очень тяжелым. Прославленный полководец попал в опалу. Завистники и недоброжелатели мешали ему в работе, строили всяческие козни, клеветали на него. Но и из создавшегося невыносимого положения Суворов сумел найти выход. Помогла, как бы дико это ни звучало, новая война.

В начале 1794 года размещенный в Варшаве для обеспечения прежних договоров с Польшей русский гарнизон подвергся внезапному нападению. Это событие послужило сигналом к открытию новых военных действий между Польшей и Россией. На первых порах русские войска не смогли оказать должного сопротивления полякам, которыми командовал талантливый и энергичный шляхтич Тадеуш Костюшко.

Престарелый Румянцев, видя, что военные действия затягиваются, безо всякого согласования с Петербургом поручил Суворову захватить укрепленный город Брест. 25 августа 1794 года Суворов с пятитысячным отрядом двинулся в Польшу. Нанеся поражения противнику при местечке Дивин и при Крупчицком монастыре, он разбил 19 сентября шестнадцатитысячный корпус Сераковского и занял Брест.

Нанеся еще поражение полякам у города Кобылки, Суворов подошел к Варшаве. В начале ноября он взял штурмом предместье Варшавы, Прагу, чем принудил поляков к капитуляции.

После этих событий Екатерина II наконец произвела Суворова в фельдмаршалы.

В литературе часто цитируется следующий эпизод польской кампании Суворова – его знаменитое донесение Екатерине: «Ура! Варшава наша!» – и ответ императрицы: «Ура! Фельдмаршал Суворов». Также Суворов был назначен военным правителем Польши. Однако на этом посту Александр Васильевич оставался год. Его обращение с поляками было невероятно гуманным. Полководец провел ряд весьма благоприятных для Польши мероприятий. Он велел уничтожить ставшие военной добычей кредитные билеты на сумму семисот шестидесяти восьми тысяч злотых, чтобы поднять курс польских денег. Также он запретил сбор продовольствия для нужд армии под квитанции, а приказал расплачиваться наличными. Суворов строго поддерживал в войсках дисциплину, на корню пресекал мародерство, ратовал за охрану памятников культуры. Деятельность Суворова в Польше свидетельствует о том, что, будучи гениальным полководцем, он обладал и незаурядным дарованием политического деятеля. То, как он управлял делами в Польше, говорит о нем как об умном и вместе с тем гуманном правителе.