А. В. Суворов. Любимый полководец народа - Екатерина Хохлова

Однако образ действий Суворова шел вразрез с программой прусского, австрийского и русского правительств. Положение Суворова становилось все более сложным: его постепенно оттесняли на задний план, не позволяли участвовать в решении серьезных вопросов, а иногда и отменяли отданные им распоряжения. В октябре 1795 года Суворова отозвали в Петербург. Несмотря на то что встретили его с небывалым почетом, напускные любезности не могли скрыть глубокой трещины, пролегшей в последнее время между гениальным военачальником и представителями режима. Впервые за все время, казалось, были созданы все условия для прочного примирения правящей верхушки с престарелым фельдмаршалом. Как можно было не оценить его услуг, как можно было не считаться с популярностью его и в России и в Западной Европе? Но тут-то обнаруживается, видимо, органическая невозможность этого. Ведь Суворов мыслит совершенно по-иному, он попросту не способен попасть в тон екатерининского двора. А самое главное, он этого не хочет. Придворная карьера совершенно не прельщает фельдмаршала. Напротив, он открыто высказывает презрение к нравам двора, к царящим там неискренности, угодничеству и разгульности. Его независимые суждения, его деятельная энергия служат олицетворенным укором праздным вельможам и чиновным карьеристам. Поэтому, когда отпадает необходимость в его необыкновенном таланте, становится ясно – лучше всего упрятать его куда-нибудь подальше. Так уже бывало, так случилось и на этот раз.

Суворова назначили командующим одной из южных армий, и весной 1796 года он выехал в город Тульчин, что в Подольской губернии, где и устроил свою штаб-квартиру.

Снова, как когда-то в Новой Ладоге, Суворов с рвением взялся за обучение войск. «Всякий солдат к тому должен быть приведен, чтобы сказать ему можно было: теперь знать тебе больше ничего не остается, только бы выученного не забывать» – таков был лозунг Суворова в деле воспитания солдат. Развивая мысль, высказанную еще Петром I (учить «яко и в самом деле»), Суворов всегда старался воссоздать во время всякого учению подлинный бой.

Маневры происходили при непрестанной ружейной и артиллерийской стрельбе холостыми зарядами, так что атакующие бывали густо окутаны облаками порохового дыма.

В Тульчине окончательно оформилась и была записана знаменитая суворовская войсковая инструкция «Наука побеждать». Еще в Херсоне и после в походе на Польшу Суворов обучал солдат составленному им военному катехизису; большинство воинов помнило это наставление наизусть. Теперь оно получило окончательную редакцию. «Наука побеждать» представляет собой дальнейшее развитие и углубление «Полкового учреждения». Она зиждется на тех же принципах. В ней также выражена мысль о единой связи между техническими приемами обучения и нравственным, моральным воспитанием. Солдатам прививаются те же идеи о необходимости порыва, энергии. Эти установки свидетельствуют о том, что сложившиеся у Суворова взгляды на воспитание и обучение войсковых кадров остались в существе своем неизменными. Разве что получили гораздо более яркое и точное выражение. То, что в «Полковом учреждении» было лишь намечено, то в «Науке побеждать» обозначено со всей отчетливостью. Слог «Науки» также несравненно более ярок. По образности, почти афористичности «Наука» является подлинным шедевром, все в ней стремительно: «рви, лети, ломи, скачи», тяжелые ранцы именуются «ветрами» и т. д. «Наука побеждать» не требовала от солдат ничего, кроме того, что требовала военная надобность, но в то же время наставляла их относительно всего, что могло встретиться в битве и в походе.

Вскоре, однако, все изменилось, так как в ноябре 1796 года умерла Екатерина II, и новый император, Павел I, стал проводить крайне реакционный курс. Опасаясь проникновения из Франции «якобинской заразы» и намереваясь при помощи военно-полицейской диктатуры уничтожить революционные идеи в России, Павел прибегнул к самым чрезвычайным мерам. Весь уклад жизни подвергался строгой регламентации. По самым ничтожным поводам людей хватали, сажали в тюрьмы, ссылали в Сибирь, пороли кнутом.

Тяжелее всего гнет жестокого режима чувствовался в армии. Была восстановлена старая прусская форма: волосы солдат поливали квасом, посыпали мукой и давали засохнуть на голове мучной корке; сзади к голове привязывали железный прут в пол-аршина для устройства косы, на висках приделывали войлочные букли. Среди солдат стала проявляться назойливая мелочность. Оторванная у одного из солдат пуговица могла запросто испортить отлично проведенные маневры. Трудно было найти более резкие противоположности, более различные системы, чем те, которые насаждались Суворовым в Тульчине и Павлом в Петербурге. Их сосуществование, конечно, было невозможно, и они неминуемо должны были столкнуться.

Суворов сразу занял непримиримую позицию по отношению к «прусским затеям». Он понимал, что реформы Румянцева, Потемкина, да и его собственная сорокалетняя деятельность шли насмарку. Русская армия словно откатывалась на полстолетия назад, живой дух в ней подменялся мертвым, механическим послушанием, боевая подготовка – шагистикой. Национальные особенности российских войск снова сменялись слепым подражанием прусским образцам.

Суворов по-прежнему обращал внимание не столько на мелочи службы и упор на парадную сторону службы, сколько на боевую выучку солдат и офицеров, а также на то, чтобы солдаты всегда были тепло и удобно одеты и сытно накормлены. Павел же считал, что солдат вообще не должен мыслить. А Александр Суворов терпеть не мог слепое подчинение. Павел хотел внедрить прусские порядки, а фельдмаршал Суворов отстаивал жизненность и превосходство национальных русских военных обычаев. Павел относился к солдатам как к бездушным манекенам, пушечному мясу, а Суворов видел в каждом солдате личность, уважал его человеческое достоинство. Как тут найти общую почву? Ответ очевиден.

Павел решил поступить в своей обычной манере: он решил покарать и запугать непокорного фельдмаршала. В феврале 1797 года Суворов был уволен в отставку и вскоре после этого сослан в Новгородскую губернию, в принадлежавшее ему поместье Кончанское, под надзор местных властей. Там опальный фельдмаршал прожил два года, во время которых Павел I всячески преследовал его. Идеи Суворова подвергались гонению, его имя попросту вытравлялось из армии. Павел все ждал, что старый фельдмаршал придет с повинной. Разумеется, при всем своем сумасбродстве Павел осознавал, что ссылка Суворова не только в России, но и за границей производит весьма неблагоприятное впечатление. И, встречая в своем окружении только покорность и поклонение, Павел не сомневался, что и старик Суворов скоро уступит, и если не станет вместе со всеми восхвалять царя, то хотя бы выразит согласие вернуться в ряды армии на вторые роли. Но время шло, а Суворов не сдавался.