История великих путешествий. Том 3. Путешественники XIX века - Жюль Верн

«Я не встречал среди азиатских племен, — утверждает Поттинджер, — ни одного схожего с белуджами, — мне часто попадались белуджи, у которых волосы и борода были каштановые».

После довольно короткого пребывания в Калате два английских офицера, все время выдававшие себя за торговцев лошадьми, решили, что им пора продолжать путешествие. Но вместо того, чтобы следовать большой дорогой в Кандагар, они поехали через унылую бесплодную, малонаселенную страну, которую орошает река Каиссер, пересыхающая летом. Они прибыли в городок Нушки, расположенный на границе Афганистана.

Там белуджи, видимо доброжелательно настроенные, стали говорить англичанам о трудностях, ожидающих их на пути в Хорасан и в его столицу Герат, если они направятся через Седжистан[109].

— Лучше, — советовали они, — поезжайте в Керман, через Кеджи, Бемпур или через Серхед (деревню на западной границе Белуджистана), а оттуда уже пробирайтесь в Нармешир[110].

Поттинджер и Кристи задумали двинуться двумя разными дорогами. Такое решение противоречило инструкциям, но «мы оправдывали его, — говорится в отчете, — несомненными выгодами, которые оно сулило. Ведь таким образом нам удалось бы добыть гораздо больше географических и статистических сведений о стране, которую нам поручено было исследовать, чем если бы мы путешествовали вместе».

Первым — по дороге в Душак[111] — отправился Кристи. Мы проследим его путь позже.

Через несколько дней в Нушки пришли письма из Калата, в которых корреспондент Поттинджера сообщал ему, что посланцы эмиров Синда разыскивают обоих путешественников. Эмирам стало известно, кто они на самом деле, и теперь Поттинджеру ради собственной безопасности следовало поскорее уезжать.

Двадцать пятого марта английский лейтенант направился в Сераван[112] — маленький городок на афганской границе. По дороге Поттинджер видел странные сооружения — гробницы или алтари. По преданию, их строили «гебры» — огнепоклонники, которых теперь называют «парсами».

Сераван расположен в шести милях от гор Серавани[113], среди бесплодной голой местности. Город возник только благодаря постоянному обилию воды в реке Бели — преимущество, неоценимое в краях, часто страдающих их засух, неурожаев и голода.

Затем Поттинджер посетил округ Кхаран[114], который славится сильными и выносливыми верблюдами, и пересек пустыню, занимающую южную часть Афганистана. Песок здесь чрезвычайно мелкий, его частицы для пальцев почти неощутимы. Под действием ветра он образует холмы от десяти до двадцати футов в вышину, отделенные один от другого глубокими лощинами. Даже при отсутствии ветра бесчисленные песчинки носятся в воздухе и порождают особый мираж. Проникая в глаза, рот и ноздри, они вызывают сильное раздражение и неутолимую жажду.

Вступив на территорию Мекрана, Поттинджер был вынужден прикинуться «пирзаде», то есть «святым»[115], потому что здешние обитатели в большинстве своем грабители, и, выдавая себя за купца, он мог бы подвергнуть себя большой опасности.

После деревни Гуль в округе Дайзук[116] они миновали разрушенные крепости Асманабад и Хефтер и пришли в город Пура[117], где Поттинджер вынужден был признаться, что он «франги» (европеец), чем вызвал великое негодование у проводника, который в течение двух месяцев, прожитых вместе, ни разу не усомнился в нем и перед которым он часто демонстрировал свою святость.

Наконец, изнемогая от усталости, Поттинджер добрался до Бампура, где в 1809 году побывал капитан бенгальских сипаев, Грант. Благодаря прекрасной памяти, оставленной по себе этим офицером, Поттинджер был принят сердаром[118]. Но вместо того, чтобы предоставить в распоряжение англичанина все необходимое для продолжения путешествия или удовлетвориться скромными подарками, сердар сумел еще выклянчить у Поттинджера пистолеты, которые пригодились бы тому во время дальнейших странствий.

Басман — последнее оседлое поселение в Белуджистане. Здесь есть горячий серный источник; его воду белуджи считают прекрасным средством от кожных болезней.

Границы Персии в то время еще не были точно установлены. Существовала широкая полоса, которая не была нейтральной территорией, а то и дело становилась спорной и служила постоянной ареной кровопролитных схваток.

Небольшой городок Реган в области Нармешир очень привлекателен. Это крепость, вернее, укрепленный поселок, окруженный прочными высокими стенами с бастионами.

Дальше, уже в самой Персии, находится Бам, город, судя по окружающим его развалинам, когда-то весьма значительный. Правитель его принял Поттинджера очень любезно.

«Подойдя поближе к тому месту, где я стоял, — рассказывает путешественник, — он обернулся к одному из приближенных и спросил, где "франги". Ему указали на меня: он сделал мне знак следовать за собой. Потом окинул меня с головы до ног внимательным взглядом и, увидев, как я был одет, явно очень изумился. По правде сказать, мой костюм был достаточно странным и вполне оправдывал такое неучтивое рассматривание. На мне была грубая рубаха, какие носят белуджи, и штаны, бывшие когда-то белыми. Но за шесть недель непрерывной носки они побурели и превратились почти в лохмотья. Прибавьте к этому синий тюрбан, веревку, заменявшую пояс, а в руках толстую палку, сослужившую мне немалую службу при ходьбе и помогавшую отбиваться от собак».

Несмотря на плачевный вид представшего перед ним оборванца, правитель принял Поттинджера со всей приветливостью, какую можно было ожидать от мусульманина, и дал ему проводника до Кермана.

Третьего мая путешественник вошел в этот город, чувствуя, что проделал самую трудную часть путешествия и теперь находится почти в безопасности.

Керман — столица старинной Кирмании[119]. При господстве афганцев он был цветущим городом, и шали местного производства соперничали с кашмирскими.

В Кермане Поттинджер стал свидетелем зрелища частого в этой стране, где жизнь человека не ставят ни во что; у европейца оно, однако, не может не вызывать ужаса и отвращения.

«Пятнадцатого мая, — сообщает путешественник, — правитель города, который был одновременно зятем и племянником шаха и сыном его жены, сам чинил суд над людьми, обвинявшимися в убийстве одного из его слуг. Трудно представить себе, в каком страхе и беспокойстве целый день находились жители. Чтобы никто не мог уйти из города, ворота были закрыты. Правительственные чиновники не занимались делами. Без всякого предупреждения людей тащили в суд и заставляли выступать свидетелями. Я видел, как нескольких человек вели во дворец: они тряслись от страха, словно шли на пытку. К трем часам пополудни правитель вынес приговор тем подсудимым, вина которых подтвердилась. Одним выкололи глаза; другим вырвали язык. Еще некоторым отрезали уши, нос, губы, обрубили обе руки или пальцы на руках и ногах. Мне говорили, что во время исполнения приговора, пока калечили этих несчастных, правитель сидел у того же окна, где я его видел раньше, и отдавал приказания без малейших признаков сострадания или ужаса перед происходившим».