Серебристая Чаща. Часть 3 - Е. Ермак

— Это его ремень, Лёша.

Алексей шумно вздохнул:

— Хорошо. И что?

— А то, что получается, когда он зашёл в квартиру к Ромке, ремень был на нем, и, соответственно, Людмила была жива.

— Так…

— А когда он выбежал оттуда, словно за ним черти гнались, Людмила висела на его ремне. Я не знаю, как это объяснить, но одно понимаю точно!

— Мы должны молчать об этом ремне. Ты это ведь хочешь сказать?

Маргоша кивнула.

— А сейчас мне нужно поспать, иначе я завтрашний день не переживу.

Маргарита Васильевна накапала и себе корвалола. Взглянула на мужа и посоветовала ему тоже идти спать.

Но Алексей ещё долго сидел на кухне, прислушиваясь к своей едва ожившей, но уже уснувшей квартире. Два мирных глубоких дыхания, и непонятно откуда взявшаяся в душе Алексея ответственность за то, чтобы они продолжали также мирно дышать.

Часа в три утра Алексея разморило и он чуть не уснул за столом на кухне. На ходу расстегивая рубашку, Алексей пошел к себе спать. Заглянул к Олегу. Тому плохой сон снился, губы шептали что-то. Алексей погладил сына по волосам и перевернул на другой бок. Приоткрыл дверь в комнату к Маргоше. Она тоже спала. Лицо было спокойным и расслабленным. Алексей порадовался за нее, а сам все не мог выкинуть из головы Людмилу и этот ремень. Что всё-таки произошло?

*****

Игорь вернулся домой под утро, гулял со своей невестой после окончания рабочего дня в магазине.

Когда он зашёл в квартиру, отец уже не спал. Наверное, у Николая в голове помутилось, и он тихо сидел подле холодного тела в тот момент, когда пришел старший сын.

Игорь только открыл рот, чтобы в очередной раз поворчать, что они на ночь забыли закрыть дверь, как увидел мать с синей шеей и туго затянутым ремнем, лежащую на кровати.

Николай сидел с краю, и, когда вошел сын, поднял голову и потёр глаза кулаками. Едва ли он соображал, что происходит. За окном начиналось прохладное утро. Солнечный свет заливал пока только центр комнаты и кровать, по углам ещё таились ночные тени. Игорь заорал, и соседи потом об этом скажут, что крик слышался на весь подъезд, а слова были таковы:

— Что ты наделал? Что ты сделал с ней? Сволочь! Ненавижу тебя! Ненавижу! Ааа!

Игорь выбежал из квартиры, так как у них не был установлен дома телефон, а мобильные в то время были ещё далеко не у всех. У простого грузчика из магазина телефона не было точно. На лестничной площадке только у Орловых был в квартире телефон, и Игорь, забыв, что есть дверной звонок, начал стучать в дверь ногами и руками. Бодрая старушка Марья Георгиевна Орлова отворила дверь и уставилась на Игоря, который дрожащим ртом еле выговорил, что ему нужно срочно позвонить в милицию. Орлова впустила парня, а сама зашла посмотреть, что же стряслось у соседей. Потом Орлова рассказала милиции, что, когда она увидела мертвую Людмилу, то ей сделалось плохо и она осела по стенке на пол.

Николай, наоборот, пришел в себя, когда увидел соседку. Он встал и налил соседке стакан воды, потом присел возле нее на пол и поднес стакан к губам. Орлова пила воду и не сводила глаз с мертвой женщины, которая лежала на диване, как будто так и надо. Николай не обращал на жену никакого внимания, и Орлова, напившись воды, но лишившись дара голоса, стала указывать Николаю указательным пальцем на кровать. Николай не понимающе смотрел на Орлову и не делал попытки встать. Он сел с нею рядом на пол плечо к плечу и начал что-то говорить о том, что дети его совсем не слушаются. Игорь всю ночь гуляет, а Ромка до сих пор не пришел. Словно в ответ на слова Николая в квартиру ввалился младший сын. Орлова сказала, что выглядел он словно привидение. Ромка был худой и взлохмаченный. На вопрос, как повел себя Ромка при виде матери, Орлова твердо сказала, что ребенок не ожидал такое увидеть.

Ромка вел себя так, как всякий ребенок, который потерял мать. Он горевал, но вовсе не боялся разоблачения. Ходили слухи, что Ромка причастен к смерти матери. Говорили, что за деньги Ромка мог придушить Людмилу. И, якобы, отец его Николай взял вину на себя, чтобы оградить Ромку от тюрьмы.

На одной из бесед Ромка сознался в том, что мать застала его за употреблением наркотика, и рассвирепела. Это было как раз в ночь перед ее смертью. Ромка выбежал тогда из квартиры, но Людмила была живой.

Оснований не верить Ромке у милиции было много, поэтому Николай и решил сознаться в убийстве Людмилы.

Одно хорошо в той истории было, что Ромка раз и навсегда завязал с наркотиками. Как отрубило!

Игорь с сестрой переживали горе и не знали на чью сторону встать. Если Ромка попадет в колонию, то сгинет. Отец мужик крепкий, выдержит. Но как тяжело сознавать, что невинный в тюрьме будет. Не верили они, что Николай задушил жену. Да ещё ремень этот непонятно чей. Откуда он у них в доме взялся?

Как-то серым осенним утром, когда Николая уже дома не было, все трое его детей сидели на кухне и молча ели яичницу.

Игорь с Ромкой угрюмо жевали, пока сестра пыталась из разговорить. Братья и в лучшие времена не отличались разговорчивостью, а теперь, вообще, замкнулись в себе. Особенно, Игорь. Он понимал, что отец ни в чем не виноват. И объяснение, зачем Николай взял на себя вину, было одинаковым, что у него, что у сестры. Игорь испытывал к Ромке неприязнь и одним тяжёлым взглядом закрывал рот Ромке, когда тот пытался хоть что-то произнести. В то утро сестра в который раз поинтересовалась, чей всё-таки был ремень у них в квартире, а Ромка не сдержался и рассказал, как было дело. Но рассказывал он, преимущественно, для Игоря, потому что устал чувствовать себя изгоем в своей осиротевшей семье.

— Я знаю, чей это ремень. Это ремень Олега, моего приятеля…

Сестра тихонько вскрикнула:

— И ты молчал? Но почему? Почему ты не сказал следователю, что этот ремень Олега?

Ромка пожал плечами.

— А что бы это изменило?

Игорь встал и угрожающе навис над Ромкой:

— Ты идиот или прикидываешься?

Подросток часто заморгал, но стоял на своем:

— В тот вечер ко мне зашёл приятель. Олег.

— Сынок что ли этот учительский?

— Ну, да. Так вот у меня, короче, кое-что было,