Фамильное проклятье - Галина Куликова

– Что он хочет у него выведать?

– Не делает ли тот восковых кукол и не протыкает ли их булавками.

– Смешно. Значит, мне ехать к Воробьеву?

– Поезжай. А я пока натравлю своих парней на твоего гея.

«Своими парнями» Пучков называл бывших сослуживцев. Стас представил, как те разбираются с Чекмаревым, и почувствовал угрызения совести. А он-то обещал Вове, что не потянет за собой неприятности.

– Извините, Анастасия, мне надо ехать.

– Почему я должен отвечать еще и на ваши вопросы?

Игорь Михайлович Воробьев выглядел уже изрядно потрепанным – вероятно, следователь выкачал из него всю информацию до капельки. Хорошенькое же задание дал ему Пучков! Врет или не врет – вот в чем вопрос. Стасу потребовалось десять минут, чтобы понять: Воробьев врет, скрывает что-то. Большие светлые глаза этого сорокадвухлетнего миляги казались слишком уж честными. Прямо-таки оскорбленная невинность! Наверное, парень классно играл свою роль перед следователем и оперативниками и выложился до конца. Недаром хитрый Пучков торопил Стаса – надо быстро поговорить с Воробьевым. Ибо он расслабился. Он выстоял тяжелый раунд, и снова собраться с силами ему безумно сложно.

У Воробьева был симпатичный круглый нос, добрые щеки, мягкий подбородок и в дополнение ко всему – фигура маленького снеговичка.

– Из вашего пистолета стреляли в человека. Еще неизвестно, выживет ли он. – Стас был уверен, что Воробьева уже запугивали подобным образом.

– Вот вы частный детектив, – сказал тот. – У вас наверняка есть оружие. Что бы вы делали на моем месте?

– Отвечал на вопросы как можно подробнее.

– Десять раз?

– Можно и двадцать. Незначительные детали важны в таких делах невероятно. А вдруг мне удастся натолкнуть вас на некое воспоминание? Вдруг мы получим ключ?

– У меня голова раскалывается, – пожаловался Воробьев. – Я имею право отдохнуть.

– Вы уверены, что накануне вечером показывали друзьям именно тот пистолет, на который имеете разрешение?

– Уверен. Я его знаю прекрасно. Как каждая женщина знает свою сумочку. Вы допускаете, что ваша жена может сомневаться: свою ли сумочку она носила весь вечер?

– Кстати, какие у вас отношения с женой? – спросил Стас.

– Замечательные. В чем вы меня подозреваете? Почему меня все подозревают в супружеской измене? У меня что, какое-то особенно порочное лицо?

– Измена не порок, – приободрил парня Стас, – а естественная потребность организма.

– Почему мы вообще говорим об измене? Я ночевал в гостинице. Один. И ваши идиотские инсинуации можете держать при себе.

– Ладно.

Стас лихорадочно соображал: как нащупать сердцевину воробьевского вранья? О чем он умалчивает? Он ночевал в гостинице один – настаивает. Может, все же была женщина? В их деле должна быть женщина, и здесь – тоже. Возможно, это одна и та же женщина?

– Вы знакомы с Анастасией Шороховой?

– Нет. А кто это?

– Неважно. Значит, вы ночевали один?

– Есть же свидетели. Боже мой! Даже моя жена мне поверила! А вы…

Оп– па. Существует ведь и жена Воробьева. Если у него есть любовница, она может знать об этом. Но держать язык за зубами.

– Хорошо. Допустим, ночью пистолет пропасть не мог.

– Конечно, не мог, – подтвердил Воробьев и так явно расслабился, что Стас мгновенно понял: пистолет пропал именно ночью. И Воробьев об этом знает. Он с кем-то встречался ночью. С кем-то, кто вытащил у него оружие. Но по каким-то причинам он не может выдать этого человека. Любовница, начальник, шантажист – это может быть кто угодно. Но как он попал в номер к Воробьеву? Может, мужчина, снявший номер на том же этаже? Почему нет? Ребята искали женщину, а надо было проверять всех зарегистрировавшихся в тот же день мужчин. Впрочем, почему в тот же день? Возможно, неизвестный уже некоторое время жил в этой гостинице, а Воробьев просто присоединился к нему? Стас понял, что с гостиницей надо разбираться как следует.

Он простился с повеселевшим Игорем Михайловичем и позвонил в агентство шефу.

– Сдается мне, что Воробьев знает, кто увел у него пушку, – сообщил он. – Поеду на место.

В гостинице «Северная» он еще раз опросил служащих, дежуривших в холле всю ночь и все утро. Они вяло пересказали Стасу свои показания, данные милиции. Затем, затолкав в нагрудный кармашек администратора новенькую зеленую купюру, Стас завладел регистрационным журналом и принялся выписывать из него всех подряд мужчин, поселившихся в гостинице за последнюю неделю. Супружеские пары он отвергал как бесперспективные. Кандидатов на проверку набралось восемь человек. Женщин – только две: некая Регина Никонова, уроженка города Дедовска Московской области, и Нина Степанова, приехавшая из Новосибирска. Стас решил пока не искать никаких особых каверз и отсек Степанову. Новосибирск слишком далеко. А вот Дедовск… Дедовск был близко, достаточно близко, чтобы поехать ночевать домой, а не жить в гостинице целых три дня. Что эта женщина тут делала три дня? Стас пометил в своем еженедельнике: «Встретиться с Региной Никоновой». Одно имя – Регина – возбудило впечатлительного Таганова.

– Если в деле о фамильном проклятии все-таки замешана женщина, то ей очень подошло бы имя Регина. Ты не находишь, Стас?

– Вижу, визит к господину Фокину повлиял на тебя самым отрицательным образом, – заметила Вероника Матвеевна. – Представляешь, Стас, наш Саня пытался заставить Фокина наслать темные силы на свою воображаемую жену.

– Ну и как он? – заинтересовался Стас. – Согласился?

– Нет. Уперся. Сказал, что работать надо над собой. Что он жен не заколдовывает.

– Может, ты ему мало предложил?

– Просто, говорит, не по его части.

– Кстати, проклятия он не насылает?

– Сказал, этим занимаются колдуны и маги, а не психологи.

– Как же к нему подкатиться?

– Есть у меня одна мыслишка, – заявил Саша. – В кабинете Фокина, на стене, в дорогой раме, висит старая фотография. На ней – прекрасная женщина. Вот я и подумал: вдруг это Анна Ивлева?

– Думаю, действовать все же лучше через Степана Фокина. Анастасия обещала пригласить его к себе.

– А ты тоже приглашен?

– Я напросился. Завтра суббота. Она обещала позвонить мне с утра и сказать, согласился ли Фокин приехать.

– А если твоя жена подойдет к телефону, когда Шорохова позвонит? Если попросит тебя нежным голоском?

– Она позвонит мне на мобильный, – с гордостью ответствовал Стас. – А моя жена к моему мобильному не имеет никакого отношения.

– Хитер, – усмехнулась Вероника Матвеевна.

Суббота для Стаса началась со звонка. Но звонила отнюдь не Анастасия – на проводе был Пучков.

– Я оставил для тебя в агентстве видеокассету. Вскрылись новые факты в деле об исчезновении Павла Локтева.

– Чекмарев? – проворчал заспанный Стас.

– Н-да. Мы с тобой вскрыли забытое дело.

– Там что-то серьезное?

– Сам посмотришь, – буркнул Пучков. – Поезжай прямо сейчас. Вероника на месте, так что на кофе и бутерброды можешь смело рассчитывать.

– Ты не в курсе, как там Фадеев?

– Все еще без сознания.

– Ладно, информацию принял, начинаю действовать.

– Кстати, у нас новое дело, но я тебя трогать пока не буду.

– Спасибо.

Стас положил трубку, потянулся и, взбодрившись, быстро застелил постель. Нелюбимая, но неизбежная процедура. Если он не застелит постель, Вика и пальцем не шевельнет. И, возвратившись домой после утомительного дня, он найдет все в том же виде, в каком и оставил. Вика в последнее время вообще игнорировала его комнату. Она и ночью сюда не заглядывала. «Наверное, у нее кто-то есть, – подумал Стас. – Может быть, теперь она по-настоящему влюбилась? И мы тогда тихо-мирно разбежимся». Это была голубая мечта Стаса – застукать Вику с любовником. Мечта сулила свободу без скандалов, свободу без чувства вины.

Он позвонил Веронике Матвеевне из машины, и она к его приезду сварила крепкий кофе и выложила из пакетов на тарелку свежие рогалики с джемом.

– Зачем ты женился, Стас? – спросила она, похлопывая его по плечу. – Нужна тебе такая вертихвостка, которая не готовит тебе завтрак?

– Это она так мстит мне за то, что я не прихожу домой на ужин, – пробормотал Стас с набитым ртом. – Мы с Викой стоим друг друга.

– Если ты считаешь, что задача в браке – добиться равновесия, то ты ошибаешься.

– А в чем задача?

– Брак – это иллюзия обладания. Обладания тем, что тебе безумно нравится. Тем, что ты хочешь иметь в своем полном распоряжении.

– Иллюзия?

– Она успокаивает. На какое-то время.

Стас косо взглянул на почтенную даму и спросил:

– А где кассета?

– У тебя в кабинете, на столе.

– Пойду смотреть.

– Иди. Только звук сделай тише. Там кто-то здорово орет. Шеф с утра меня уже взбудоражил.

Рогалики в желудке Стаса лежали булыжниками – ему было очень не по себе. Видимо, Вове Чекмареву задали жару по полной программе. Когда загорелся экран, он сразу увидел Вовино лицо, взятое крупным планом: глаза – расширены, а голос переламывался с октавы на октаву. «Что они с ним делают, засранцы?» Съемка велась так, что ни антуража, ни собеседников Чекмарева видно не было. В кадр попадал только он сам. Вернее, его лицо и небольшой кусочек тела – судя по всему, Чекмарев был без рубахи. Может быть, его вытащили прямо из постели. А может, просто раздели. Стас не хотел углубляться в размышления по этому поводу. Чекмарева допрашивали по его наводке, так что терзания были неуместны. У задающего вопросы был баритон с ленцой. Пять минут просмотра кассеты – и от утренней вялости Стаса не осталось и следа. Чекмарев, оказывается, видел труп Павла Локтева. Парень загнулся от передозировки наркотиков.