Фамильное проклятье - Галина Куликова

– Квартиру снимал какой-то чех, я не знаю, как его звали, – тараторил Чекмарев. – Он уже давно слинял на родину.

– Можете показать квартиру?

– Могу… Да, могу, конечно. Покажу. Но там давно уже все в ажуре. Квартиру кто-то сдавал, я же говорю.

– Кто посещал квартиру, кроме вас и Локтева?

– Да все, кому не лень. Кому надо было ширнуться.

– Хозяин продавал наркотики?

– Иногда. – Чекмарев облизал пересохшие губы и повторил: – Иногда продавал.

– И позволял гостям оставаться у него?

– Ему нравились мальчики.

– А… Так это был клуб свиданий?

– Это был проходной двор. Когда… когда пришел отец Локтева, все были в отключке. Кроме меня. Я не знал, как он попал в комнату, как открыл дверь. Он просто появился, и все. Сначала он тормошил Пашку, потом начал трясти меня за грудки.

– Почему тебя?

– Потому что я один еще что-то соображал.

– И что же он сделал?

– Он заставил меня помочь ему дотащить Пашку до машины.

– И ты безропотно подчинился?

– У него глаза такие были… темные, страшные. И сам он был похож на сатану. Мне не нравятся люди черной масти. Я испугался. Я испугался, что Пашка мертв, что с нас спросят за него. Надо было бежать. Я никогда больше не был на той квартире.

– Почему отец Локтева спрятал тело сына? А? Говори!

Чекмарев тихонько взвизгнул, и по лицу его из-под челки сбежали две крупные капли пота.

– Он боялся за свою жену, за Пашкину мать. Все бормотал: «Пусть она думает, что Паша когда-нибудь найдется».

– Как отец Локтева обнаружил ваш притон?

– Я не знаю!

Стас поскреб в затылке. Дальше запись оказалась практически бессодержательной. Там были крики, визг и бесконечные «я не знаю, отпустите меня!». Поглядев на дверь, Стас уменьшил звук до минимума. Не стоит действительно травмировать Веронику Матвеевну. Просмотрев кассету до конца, Стас начал прикидывать, каким образом организовать новую встречу с Чекмаревым. Не надо быть гением, чтобы догадаться, как Вова встретит его после пережитого. Наверное, самому ехать бессмысленно. Надо попросить Пучкова, чтобы тот одолжил ему Сашу Таганова на часок-другой. Он решил не откладывать дела в долгий ящик и тотчас же позвонил шефу.

– Посмотрел кассету?

– Посмотрел. Поэтому мне больше не хочется встречаться с Чекмаревым. Думаю, он навсегда потерял ко мне доверие. И вряд ли что теперь расскажет.

– Какие мысли?

– Отправь к нему Таганова. И предупреди обо всем.

– Ладно. А ты куда?

– Поеду к родителям Павла Локтева. Если отец действительно забрал тело сына и где-то тайно похоронил, можно будет считать, что мрак немного рассеивается.

– Один-ноль не в пользу нашей клиент-ки. Если Локтев умер от передозировки наркотиков, это означает отсутствие чьего-то злого умысла.

– Локтева могли проследить до той квартиры и вколоть ему смертельную дозу. Ведь народ вокруг лежал, как трава.

– Это слишком сложно, ты не находишь?

– Пожалуй.

Стас не стал говорить, что, прежде чем ехать к родителям Локтева, он собирается навестить Регину Никонову. Дальняя дорога его не страшила. Напротив – вдохновляла. Ему хотелось все как следует обмозговать. А где еще лучше думается, чем за рулем? Едешь себе на автомате, а сам мысленно прокручиваешь все факты и фактики. Иногда в конце пути в голове складывается четкая картинка, которую раньше невозможно было соединить из разрозненных кусочков. Но, к сожалению, в этот раз его надежды не оправдались. Всю дорогу Стас думал об Анастасии, вспоминал все разговоры с ней, все случайные взгляды. В конце пути пришел к выводу: он пленен прекрасной женщиной, но она как огня боится настоящих чувств. Боится не только возбуждать эти чувства, но и испытывать их.

Захар сидел рядом с Настей за столом и держал ее за руку.

– Ты, лапуся, в последнее время меня по-настоящему беспокоишь, – говорил он, наклоняясь к ней. – Не хочешь рассказать, что с тобой происходит? Я мог бы помочь. Ты ведь знаешь, что у меня есть масса возможностей. Ведь знаешь? Я всегда тебе помогал.

Захар настойчиво тряс Настину руку. Она глядела на него с безразличием и ничего не отвечала. Горянский явился с утра к Насте домой. Когда в одиннадцатом часу раздался настойчивый звонок в дверь, она с трудом разлепила глаза и, накинув халат, прошлепала в коридор. Посмотрела в глазок – и едва не застонала. Вот только Захара ей и не хватало! Но дверь все же открыла. Потому что если уж Захар задумал с ней встретиться, то он не отстанет. Будет трезвонить весь день по телефону, но все-таки добьется своего. Наверное, он подозревал (не такой же он дурак, в самом деле!), что она не горит желанием видеться с ним наедине, поэтому явился просто так, без предупреждения. Он принес ей белую розу на длинном стебле и целый пакет сладостей.

– Хочешь, чтобы я растолстела? – едва заметно улыбнувшись, спросила она.

– Твоя любовь к сладкому никогда не отражалась на фигуре. – Захар окинул ее цепким взглядом.

Настя поплотнее запахнула халат.

– Подожди, я переоденусь, – сказала она, провожая его в гостиную. Захар помнил времена, когда она не пряталась в другой комнате, знал все интимные детали ее туалета, знал, какое белье она носит, знал все… Черт побери, почему она больше не рассматривает его как партнера?

– Почему ты больше не рассматриваешь меня как возможного партнера?

– Как любовника? – Настя надменно вскинула брови.

В сущности, она и сама не знала – почему. Просто во время того памятного скандала Захар так стушевался, что навсегда потерял Настино уважение. Она и раньше-то радовалась этой связи как абсолютно безопасной. Поскольку не испытывала к Захару ничего особенного, да и он, по всей видимости, относился к ней не слишком трепетно.

– Помнишь, что случилось с Пашей Локтевым, моим сокурсником?

– Пропавший парнишка? Так это когда было?

– А с Лешей Самсоновым?

– Настя, ну не начинай все сначала. Твои бабки рассказывали мне леденящую душу историю, но меня это, знаешь, как-то не взволновало.

– А зря. – Настя решила избавиться от Захара во что бы то ни стало. – В моего очередного любовника только что стреляли из пистолета.

– Интересно, – язвительно усмехнулся Захар, – почему это меня обошло твое знаменитое проклятие? Ведь мы были вместе очень долго. Так почему, а?

– Оно грозит только искренне влюбленным мужчинам. – В голосе Насти прозвучала едва уловимая ирония.

Она поднялась из-за стола, и Захар тотчас же вскочил следом. Сделал шаг и, властным движением взяв ее за подбородок, заставил поглядеть себе прямо в глаза.

– Выходит, ты не веришь, что я без ума от тебя? Тебе нужны доказательства?

– Захар, я тебя умоляю…

Было заметно, что она не только не боится его, но и ни капельки не взволнована.

– Что я должен сделать, чтобы ты поверила в силу моих чувств? – спросил Захар.

У него был такой глубокий, такой сосредоточенный взгляд, что ехидные смешинки в Настиных глазах помимо ее воли погасли.

– Нет, Захар, пожалуйста, не начинай все сначала! Я не хочу. Я вообще не хочу сейчас никаких взаимоотношений. Ни с кем.

– А этот Станислав? Который приезжал за тобой в офис…

– Это просто знакомый. Просто знакомый, отпусти.

Он вздохнул и снова опустился на стул.

– Сядь, – попросил он.

Настя давно не видела Захара таким серьезным. От самого затылка по ее спине начал медленно сползать холодок.

– Не надо!

– Что за крик отчаяния? Ты боишься за меня? Неужели?

– Захар, я не хочу сейчас выяснять отношения! Мой последний любовник лежит в реанимации, и неизвестно, выживет ли вообще.

Она хотела добавить «может быть, позже», но тут же прикусила язык. Это было бы почти что приглашением подождать. Почти согласием.

– Детка, да ты совсем вымотана. Я только сейчас понял… Ты продолжаешь жить в своем выдуманном мире, под гнетом этой идиотской истории…

– Не надо меня утешать, Захар!

– А кто, кто тебя утешит? Есть такой человек, которому ты можешь уронить голову на грудь и выплакаться?

– Я не хочу плакать. И не хочу ронять голову на грудь никакому мужчине.

– Что ж, ты думаешь, эта твоя вертихвостка Светочка поддержит тебя? Да она ведьма. Она завидует тебе черной завистью.

– Что ты несешь? Ну, чего ей мне завидовать, когда по сравнению со мной ее жизнь состоялась? У нее есть все – муж, сын, любовник… Наверняка есть любовник, хотя я об этом ничего не знаю… Куча поклонников… Она не может мне завидовать.

– Вот дурочка. Ты совсем не знаешь женщин.

– Я сама женщина.

– Ты из особой породы. Ты – настоящая женщина. Поэтому не понимаешь всех этих сучек, готовых продаться и продать все – дружбу, любовь, мужчину… все.

– Вижу, ты не слишком высокого мнения о моей подруге.

– Ты не видишь их лицемерия, зависти, подлости…

– Все понятно, я – святая. Но почему ты так накинулся на Светку?

– Когда мы с тобой еще были вместе, она водила вокруг меня хороводы.