Постигая Вечность - Светлана До

– Насчет распродажи необязательно было ставить меня в известность.

– Я не умею врать и не хочу учиться. В нашей семье уже есть крупный специалист в этом.

– На меня намекаешь? Поднять кому-то настроение, повысить чью-то самооценку, оградить кого-то от огорчения – это не вранье.

– А что же?

– Филантропия.

– А возраст? Сколько лет он у тебя топчется на месте?

– А зачем мне его фиксировать? Или кому-либо еще, кроме сотрудника паспортного стола?

– Определись хотя бы с цифрой, а то все время называешь разные.

– «Не спрашивайте – и я не солгу».

– Ну, ладно, давай, меряй, – махнул он рукой и сел в кресло, приготовившись созерцать мое дефиле.

Передо мной стояли пять пар красивых туфель.

– Спасибо, Маруля, но я не могу их померить.

– Почему?

– Это не мой размер.

– Твой. Тридцать восьмой.

– А у меня сороковой.

– Ты же говорила, что тридцать восьмой.

– Когда говорила?

– Когда мы поженились. И эта цифра застряла у меня в голове.

– Так выдерни ее оттуда. У меня уже тогда был тридцать девятый.

– Опять наврала. И что теперь с ними делать? Может, все-таки попробуешь?

– Я не Золушка, Маруля. Не смогу втиснуть сорок первый размер в тридцать восьмой.

– Уже сорок первый? Завралась совсем! – произнес он с раздражением и вышел, хлопнув дверью.

Я следом заглянула в его кабинет:

– А какой размер у твоей секретарши? Может, подаришь ей?

– Закрой дверь! – зло ответил Маруля.

А я уже знала, что с ними сделаю, – отдам Ритэнуте. У нее никогда не было таких туфель. Но к чему она их наденет? Пришлось отправиться в магазин. Купила платье и костюм. Позвонила ей:

– У меня есть подарок для тебя! Приезжай.

– А что это?

– Сюрприз.

– Ну-у… я сейчас занята… если успею, подъеду к вечеру.

Через полчаса Ритэнута была у меня.

– Маруля привез. Все не мой размер, – выставила я перед ней пакеты.

Она померила вещи – все подошло. Ее не удивило, что муж купил мне обувь на три размера меньше, а одежду – на три больше. Осталась в новых туфлях и костюме.

– Счастливая ты, Летка, баловень судьбы. Поэтому у тебя и характер такой, – вместо спасибо сказала Ритэнута.

– Не характер – следствие нашей судьбы, а судьба – следствие нашего характера, – не сдержавшись, возразила я ей.

– Ерунда. У меня характер хороший, а судьба – дрянь! – отрезала она.

Зная, что для нее вкусная еда – лучший антидепрессант, выставила на стол деликатесы.

– Откуда такая роскошь?

– Маруля привез. – Хотя эти продукты входили в состав нашего ежедневного меню.

– Повезло тебе. Все у тебя есть. И деньги, и муж. Мне бы такого шикарного мужика, я бы пылинки с него сдувала, – продолжала она, уплетая за обе щеки.

Я смотрела на нее, слушала и не злилась – бедность изуродовала ее и внешне, и внутренне. А какой была бы я, если бы жила в нужде? Попыталась представить… Нет! Даже представлять не хочу. Я всегда жила в комфортных условиях, а замужество переместило меня в роскошные. На дорожку я положила ей всякие вкусности с собой:

– Возьми, Маруля много привез.

Я смотрела в окно, как Ритэнута медленно удаляется с коробками в руках.

«У тебя все есть», – часто повторяет она. Да, это так, но все это не мое. Слезы повисли на ресницах. Истинной подруги нет. Бела вечно зациклена на своих проблемах. Я для нее – Вергилий в лабиринтах жизненных перипетий. Она даже мысли не допускает, что и у меня бывают проблемы, и не все я могу решить. Ромчик всегда под рукой, всегда наготове. Сопереживает очень искренне и бурно, но неглубоко и спустя час иногда уже не помнит, чему сопереживал. Ритэнута считает, что я все время вытаскиваю у судьбы счастливые лотерейные билеты, и за нее тоже. Разный уровень качества жизни разделяет нас глубже любых противоречий. Мои отношения со всеми ними держатся лишь нитями воспоминаний общей юности. Я отпустила слезы, и они безвольно покатились. Любимого мужчину так и не встретила… Я знала, когда-то мы с Остапом Батлером были совсем рядом, но, как два луча, пущенные из одной точки, расходимся все дальше. И на наших траекториях – ни единой «кротовой норы»[9] друг к другу. Растушеванный слезами силуэт Ритэнуты медленно удалялся, меняя очертания… С призванием до сих пор не определилась, продолжила я печальный список, и горько расплакалась, вспомнив, что и внутри меня кое-чего уже нет: миндалины вырезали, аппендикс удалили, и эти мои бесценные органы давно сгнили на какой-то помойке. Моя сердечная половинка Летэм совсем утонула в слезах. «Ну и что? – подала голос вторая, прагматичная половинка, Лераз. – Зато теперь ты можешь грызть свои любимые семечки, не опасаясь колик, и есть мороженое, не опасаясь ангины. И потом, – с укором продолжила Лераз, – у тебя есть самый близкий, любящий человек, который всегда знает, какие духи тебе подарить, какие цветы тебе нравятся; самая преданная подруга и самый нежный любовник – ты сама, Виолетта! А Бетя? Это не свекровь, а Нобелевская премия. Ну и Лиза, наконец. И какая Лиза!»

…Сразу после свадьбы, как и полагается, мы с Марулей отправились в свадебное путешествие.

– Наслаждайтесь друг другом, морем, солн-цем, – мечтательно напутствовала нас Бетя.

И Маруля наслаждался. Я же не могла дождаться, когда прекратится эта сексуальная ссылка. Не обремененный работой и прочими заботами, весь свой могучий темперамент он обрушивал на меня. Поэтому, когда закончились две недели, я вздохнула с облегчением. Возвратились мы уже в квартиру Марули – огромную, благоустроенную, полностью подготовленную заботливой Бетей для счастливой семейной жизни. На следующий же день я столкнулась в лифте с соседкой из противоположной квартиры. Поприветствовав ее, невольно задержала на ней взгляд. «Хотела бы я так выглядеть в ее возрасте». В каком – я определить не могла. Была она женщиной царственной – высокая, дородная, статная. Крупное лицо с классическими чертами, кожа без возрастных обвислостей. Тонкий, как лезвие бритвы, пробор делил надвое роскошные густые волосы, собранные в низкий, тяжелый валик. Она без проб прошла бы на роль Екатерины II.

– Смею предположить, что вы – супруга Марэнгла? – первой заговорила она.

– Да.

Ее звали Лиза.

– Заходите в гости, – в заключение нашего короткого диалога пригласила она. Предложение прозвучало искренне, и я не преминула им воспользоваться. Лиза была профессором, преподавала философию в университете, и трижды вдовой. Ни в одном из браков не было детей, из чего я сделала вывод, что она бесплодна. Ее большая квартира выглядела как после генеральной уборки и была наполнена любимым мной запахом свежести. Казалось, она сама источает его. Хотя я не знаток, но сразу определила, что вся мебель, статуэтки, расставленные в большом количестве, антикварные. А более всего поразило меня количество книг. Ее кабинет напоминал мини-библиотеку – в основном художественная литература и труды философов.

– И вы все это читали?

– Я все это изучала, – ответила Лиза.

Она угостила меня чаем. В том, как были разложены накрахмаленные салфетки, расставлены вазочки с вареньем, чувствовался этикет. Она сама была воплощением этикета – жесты, манеры, речь.

– Вы курите? – открыв тяжелый, наверное, серебряный портсигар, предложила Лиза пахучую сигарету.

– Только когда выпью.

– А я курила до пятидесяти лет, потом умер муж и забрал с собой эту мою вредную привычку.

С первой же встречи между нами установились теплые, доверительные отношения. Жила вместе с ней Тая – помощница по хозяйству и создатель поразившей меня чистоты и порядка. Она служила Лизе уже двадцать лет – готовила, стирала, убирала. Это была хрупкая, невысокая женщина неопределенного возраста. Но худоба ее свидетельствовала скорее о здоровье, чем о недоедании. Об этом же говорил прекрасный цвет лица и неутомимость в работе. Когда Бетя сообщила, что подыскивает мне домработницу: «Тебе не пристало заниматься домашней работой», я сказала, что уже подыскала. Тая согласилась помогать мне. Была она немногословна, делала все быстро, бесшумно, незаметно. Я была не просто довольна ею, я ею восхищалась. В своем статусе она была «комильфо». Если бы все так относились к делу, мир был бы совершеннее. Тая была непроницаема – на все вопросы о ее жизни отвечала односложно.

– Лиза, она такая симпатичная. А где ее семья?

– Мы не затрагиваем эту тему. Была в ее молодости какая-то трагическая история. Несколько лет она прожила в монастыре – там мы с ней познакомились, и с тех пор она живет у меня.

Два раза в месяц, по выходным, Лиза собирала гостей, коллег по философскому факультету. Я называла эту компанию «Философский бомонд». Денег на угощения она не жалела. Тая целый день хлопотала у плиты, и к приходу гостей на столе яблоку негде было упасть. Лиза всегда звала меня на эти собрания. Я приходила и слушала их умные беседы, открыв рот.