Десант «попаданцев». Второй шанс для человечества - Александр Конторович

Я полез в здоровую сумку и, немного порывшись, вытащил оттуда переломку и пачку патронов.

— Держи «ижика», Курбаши. По-любому лучше местных карамультуков будет.

— Жмот ты, Костя, на двудулку денег зажал? — наморщился Белый Бык, скептически рассматривая ружье, которое в его лапах смотрелось игрушкой. Хотел сказать еще что-то, но вдруг насторожился и заорал в лес:

— Стой, мля! Стрелять буду!

Отпрыгиваю в сторону, за дерево, но фраза по-русски вводит в легкий ступор.

— Парни, вы продаете славянский шкаф?

Елена

Боль.

Нет, не так.

БОЛЬ.

И страх.

Мало кому довелось испытать на своей шкуре, что такое смерть, и после этого еще хоть что-то чувствовать. Хм… Как шутил мой знакомый врач, если у вас болит, значит, вы еще живы.

А это очень странно, между прочим. Если «ядрён-батон» шарахнул по центру Харькова, а бомбочка там была никак не меньше двадцати мегатонн, то в радиусе двадцати-тридцати кэмэ от эпицентра не должно было остаться ничего живого. Ну, или не покалеченного до состояния мясного фарша… Блин, все тело болит…

Пробую разлепить один глаз.

Песочек. Ага: уже мордой в песок валяюсь.

Пробую, разлепляя второй глаз, приподняться…

Так-с, приехали.

ГДЕ Я, МАТЬ ВАШУ?!!

Когда перед глазами наконец перестало плыть и двоиться, я окончательно убедилась, что мне все-таки нужен доктор. Желательно, психиатр. Черт, читать альтернативки с попаданцами, самой сваять такую альтернативку — и нате вам. Попала.

Это явно не Бабаевка с ее искусственным сосновым лесом. И уж точно не дорога на Белгород, куда я пыталась прорваться десятой тропинкой. Это что-то куда более южное. И теплое. Ладно, потом разберемся. Это еще не самое страшное. Хуже всего то, что тело точно не мое. То есть ощущается как родное, но таких пухлых холеных ручек у меня сроду не было. Всегда были в кошачьих царапинах, старых и свежих, а тут… Найду зеркало — присмотрюсь к физиономии, но уверена, что с моей персоной эта дама имеет мало общего. Дама… Лимон на ножках. Тут или липосакцию с ходу делать, или заниматься хорошим физическим трудом не меньше трех месяцев. Заплыла дурным жиром, понимаешь…

Я поймала себя на мысли, что стараюсь отвлечься от случившегося. Толик… Господи, сделай так, чтобы он тоже оказался здесь. Полжизни отдам…

Не было больше ни боли, ни страха. Я брела по берегу, тупо глядя себе под ноги. В голове и желудке было одинаково пусто, но мне все равно.

Одна.

Господи, что плохого я тебе сделала?..

Нет, не совсем одна. Вон там кто-то лежит на песке.

Дамочка-«донорша», видимо, за всю жизнь и знать не знала, что такое стометровка по песку в тяжелых, явно походных ботинках и в длинной, до пяток, юбке. Ничего, я тебе жирок растрясу, Сара-Энн Годдард… Откуда я знаю твое имя? Теперь ты — это я, не удивляйся. Но рулить своим телом тебе уже не придется никогда. Не позволю. Да, я эгоистка. Но поверь, дорогуша, твоим телом я распоряжусь куда лучше, чем ты сама… Так, а вот и… Стоп: это же мистер Годдард! Боже, кто его так?

Затылок не разбит, уже хорошо, хотя там чувствуется большая шишка. Если потеря сознания — значит, гарантированное сотрясение. Переворачиваем, суем под голову свернутый сюртук. Ага, стонет. Значит, тоже жив, пусть и не совсем здоров. На лицо типичный англичанин, каким его принято представлять. Мужик не старый, но и молодым его назвать я бы затруднилась. На мой взгляд, где-то за тридцать… Какие тридцать! Джонасу двадцать четыре всего, и мы почти пять лет женаты!.. Заткнись, Сара-Энн, не то пожалеешь… Ага, походный сундучок у мистера под рукой и не выпотрошен. Значит, это не грабители постарались. Так, где там нюхательная соль?.. Ну же, мистер Годдард, извольте прийти в себя и объяснить, что за херня тут происходит!

Откачиваемый с явным усилием приоткрыл один глаз, второй… Зажмурился от яркого света, встряхнул головой. Покривился, щупая шишку на затылке. Потом, заметив нечто интересное у себя на рукаве, принялся пристально разглядывать локоть. Потом вообще отмочил номер: ущипнул себя за бок.

— Больно… — хрипло прошептал он.

По-русски.

Голос был чужой, лицо чужое, но меня словно насквозь прострелили…

— Солнышко, ты?

— Лена?

Где-то с минуту длился ступор. Мы попросту переваривали свалившееся на наши головы… то ли несчастье, то ли, наоборот, счастье. А потом я разревелась и классически повисла у Толика на шее.

Вот за это точно полжизни не жаль.

— Ни о чем не жалею, кроме одного: наших хвостатых не хватает.

— Особенно Шпану жалко. Такая золотая кошечка была…

Мы шли по берегу, по утрамбованной волнами полосе влажного песка, широкой из-за отлива. Шли… Кто бы только знал, какое это было счастье! За неполный час пережить ядерную бомбардировку, умереть, очнуться в чужих телах, обряженных в какие-то музейные тряпки… А в случае Толика — еще и нормально ходить. Аналогия с главгероем «Аватара» неуместна: бравый морпех до ранения ходил нормально, тогда как Толик всю жизнь провел на костылях. Он и здоровыми ногами мистера Годдарда (чересчур здоровыми — на взгляд его благоверной, которую он иногда «учил») поначалу пытался пользоваться, как раньше. Ну, с помощью… нет, не кувалды и какой-то матери, но к тому близко — все же пошел. Ладно, Бог с ними. Надо благодарить Его уже за то, что попали мы в молодые и относительно здоровые тела. То есть Толику придется избавляться от брюшка, курения и нажитой мистером Годдардом одышки (двадцать четыре года, блин, и уже песочек сыплется!), а миссис Годдард придется стапливать около двадцати кило сала. Если, конечно, у нас будет возможность это сделать.

От тяжелых раздумий стоит если не избавляться, то отвлекаться. Иначе недолго впасть в грех уныния.

— Любимый. — Я изобразила лукавую улыбку, хотя на душе было удивительно пасмурно.

— Что, роднулька? — Толик понял и принял эту игру. Что-что, а чувство юмора у него в полном порядке.

— А ведь это Сара-Энн своего муженька по темечку приложила.

— О, женщины, коварство — ваше имя… За что, если не секрет?

— Да, понимаешь, он на нее начал валить вину за ссору с кэпом — типа, юбкой вертела, и тэ дэ. Побил. А она за всю поездку только раз на палубу вышла и сочла себя оскорбленной. Стоило супругу повернуться… Кстати, как у этой англичанки с физиономией, все в порядке, или можно сразу топиться? Зеркала-то под рукой нет.

— Вполне симпатичная мордашка, Леночка, хоть и не очень на тебя настоящую похожа. Я-то хоть перестал выглядеть небритым боровом?

— Опять ты на себя наговариваешь… Нет, любимый, в новом амплуа ты стал похож на английского бульдога.

— Ужас. — Во взгляде Толика — в водянисто-серых глазах мистера Годдарда — промелькнула веселая искорка. Я добилась своего. — Человека с такой мордой грех не стукнуть при первой же возможно… Лена, смотри!

Дым. Черный, коптящий. Такой бывает не от костра, а от пожара. Но что может гореть в ложбинке между двумя холмами, поросшими какой-то подозрительно незнакомой растительностью? Не самолет же туда свалился, в самом-то деле? Почему-то стало страшновато. Мало ли… Но человек — тварь полюбопытнее кошки. Желание узнать, что там такое и с чем это можно схарчить, пересилило подспудный страх перед неизвестным, доставшийся нам в наследство от животных предков. Мы с Толиком — в мало приспособленных для такого дела телах мистера и миссис Годдард — продрались сквозь прибрежный кустарник и полезли выяснять, что горит.

Горел микроавтобус. Наш. Вернее, жирно чадя, догорала та куча искореженного железа, которая когда-то микроавтобусом была. Мля, апокалиптичная картина. Ведь всего пару часов назад заливала в его бак краденый бензин и затаривала салон мешками с барахлом и продуктами… Удар, судя по степени механических повреждений, был страшный. Такое ощущение, будто «мерин» на скорости под сотню въехал в бетонную стену, а потом его сверху приложило башенным краном. При этом из открывшейся задней дверцы на землю высыпалась куча добра, половина которого сгорела вместе с машиной. Я же канистр пять еще припасла, вот они и бахнули, вместе с полным баком… Вон там что-то знакомое… Да это же кошачьи клетки! С разломанными пластиковыми замками и пустые. Пушистых трупов не видно, крови тоже. Так, значит, наши котяшки вполне могли спастись. Уже хорошо. Но вот что там касаемо… гм… нас?

— Мне кажется, — сказал Толик, — не стоит нам подходить к машине слишком близко.

Я только молча кивнула: разглядывать собственные обгоревшие трупы как-то не хотелось… Мало кому приходилось стоять у своего погребального костра. Осмелюсь утверждать, что мы с Толиком как бы вовсе не единственные с подобным жизненным опытом, и — честно вам скажу — злейшему врагу не пожелаю это пережить.

— Надо собрать все, что только можно, — тихо сказала я. — Хоть какой-то шанс будет…