Хроники российской Саньясы. Том 2 - Владислав Лебедько

В.Б.: В концлагере с человека тоже быстро шелуха снимается.

В: То, о чем я говорю, отличается от концлагеря, — человек идет на это совершенно осознанно и трезво.

В.Б.: Но далеко не каждый может подобную практику выдержать. Поэтому, чем хороша, с моей точки зрения, классическая йога? Мы не говорим сейчас о духовности, мы говорим только о том, что подход классической йоги, — совершение действия недействием, — естественный Путь, — такой подход может помочь любому человеку решить тот уровень задач, который ему нужен, начиная от оздоровления и до духовной реализации.

Вообще, я избегаю слова «духовность». Оно слишком затаскано. Как говорил Мераб Мамардашвили, — духовность локализовать нельзя, — она либо есть в человеке, либо ее нет. Возвращаясь к йоге: традиционная йогическая практика позволяет в человеке проявиться многим вещам естественно. Когда идет регенерация, восстановление организма, то устраняются перекосы и дисбаланс. А перекосы и дисбаланс — это то, что вызывает неадекватные реакции, отрицательные эмоции. Возрастает терпимость, понимание того, что в этом мире никто никому ничего не должен, что ты сам ответственен за свою жизнь. Это все вещи, которые расположены уже очень близко к тому, что можно было бы назвать духовностью. Я встречал людей, которые были практиками, в том числе и практиками йоги и достигали большой силы, но при этом духовности в них не было. Я считаю, что таким человеком был и Гурджиев. Это был человек силы.

В: Разве нельзя сказать, что это был человек, в высшей степени взрослый, ответственный, безупречный…

В.Б.: Я не согласен. Я считаю, что он экспериментировал над собой и над людьми, и он не избежал одной ключевой ошибки. Эта ошибка заключается в том, что он зачастую пытался достигать своих целей за чужой счет. Это мне совершенно не импонирует. Хотя, безусловно, он был человеком огромной силы, — это факт. У него было внутреннее равновесие, безусловно, — устойчивое равновесие.

Так же, к примеру, когда смотришь на учителей Школы Айенгара, — я недавно общался с парнем, который приехал из Франции с одного из их семинаров, — у них ведь идет сумасшедшая нагрузка. Под воздействием непрерывной жесткой практики перегрузка достигает таких степеней, что боль исчезает, но действительно возникает ощущение огромной внутренней силы. Они очень жесткие технари, очень сильные люди. Но радости в них не видно, не ощущается никакой радости. А для меня признаком истинности того, что практика идет в нужную сторону, всегда была радость, — не эйфория, а очень тонкая радость.

В: Тот подход в йоге, который практикуете и передаете вы, приводит ли он к естественному проявлению таких качеств, как взрослость, ответственность, открытость, спонтанность?

В.Б.: Приводит. Я приведу пример срабатывания одного механизма. Когда наши войска в восьмидесятом году вошли в Афганистан, то в первый период были очень большие потери, даже среди подразделений спецназа. Там ведь совсем другие условия — горы, а наши люди привыкли к равнинам. Но через некоторое время наше командование смекнуло, что можно сделать в этой ситуации. В Термезе, в лагере подготовки бойцов, для Афганистана стали применять такую технологию. Ребятам выдали пятидесятикилограммовые мешки с песком. И вот они с этими мешками не расставались, даже в сортир ходили. И так два месяца. И приводило это к тому, что когда мешки эти у них отобрали, они стали скакать по горам так, что ни один душман не догонит. Это многих укрепило и спасло. В йоге действуют механизмы родственные этому. Хотя тут нет предельных нагрузок, а наоборот, все время идет релаксация, но месяц за месяцем, год за годом, — это закаливает и «обжигает» как огонь. Человек остается человеком, но становится очень крепким. Он становится, как бронированное стекло. Есть стекло обычное, оно хрупкое, а есть стекло бронированное. Это придает фундаментальность качествам личности, основательность, зрелость. Все сопли, весь «жмых» выдавливается при такой закалке и остается суть. Вот это — йога. Это путь тех, кто занимается всерьез, кто все поставил на эту карту…

В: Знаете ли вы людей, которые действительно все поставили на эту карту? Тех, для кого йога, это не просто гимнастика, оздоровление, поддержание себя в некой форме…

В.Б.: Это единицы. Я думаю, что людей, наподобие меня можно назвать таким словом, — помните, как у Стругацких, — сталкер. Таких не может быть много.

В: Как случилось, что для вас это стало именно так?

В.Б.: Это случай. Вначале мне стало просто интересно. Но был еще один штрих. После того, как я прочитал «Лезвие бритвы» Ефремова, я для себя решил так, что, когда я отслужу в армии, то займусь йогой, — найду литературу, людей… Я так и сделал. И вот мы стали заниматься, — нас тогда было трое. Занимались упорно, но ничего не получалось, потому что то, что было описано у Айенгара, это бессмыслица: «возьми ногу и заложи ее за голову…». Это было невозможно осуществить. Я добросовестно пытался. Но мало у кого хватит терпения годами делать то, что систематически не получается. Потом уже я сделал из своего опыта вывод, что сила воли, это способность длительное время что-то делать без видимых результатов. И меня спасло то, что я безответно влюбился. А состояние безответной влюбленности становится со временем отрицательным. Оно начинает доставать, сжигать тебя. А когда я занимался практикой йоги — становилось легче. Благодаря этому я смог удержаться в йоге до тех пор, пока не стал понимать, что к чему… Интерес-то был, а вот удержаться помог именно случай. Учителей-то, собственно говоря, не было. Ну, был один друг, который занимался в центре геронтологии и рассказывал какие-то базовые вещи и предостерегал от форсирования событий, особенно, что касается медитации.

Существует огромное количество отрицательных примеров, когда люди, пытались самостоятельно заниматься йогой, медитацией и тому подобными вещами. Люди теряли работу, семьи, здоровье, сходили с ума, кончали жизнь самоубийством… У меня был знакомый, начальник крупного Треста в Крыму. Это был очень увлеченный человек. Если он чем-нибудь начинал заниматься, то это было фундаментально. Он увлекся йогой. Стал заниматься по перепечаткам. Начал заниматься медитацией. Потерял семью, работу. Квартира у него была специально приспособлена для медитаций. Короче, он потом повесился в этой квартире…

Я часто встречался с такими случаями: человек увлечется йогой и начинает замечать, что окружающие условия ему мешают в его занятиях. Работа — мешает, семья — мешает. Человек бросает все это и обретает свободу. А потом выясняется, что эта свобода-то ему не нужна. Она не для чего. Зачем тебе эта свобода? Ее слишком много. Ты же подавишься ею…