Война «невидимок». Остров Туманов - Николай Шпанов

Позднее, когда работа от общих научных положений и предположений перешла к совершенно конкретной узкой задаче, она перестала быть предметом гласности. Ею заинтересовалось военно-морское ведомство. Тогда к заглавию темы в планах института прибавились слова: «…как методе определения в пространстве невидимого и неслышимого объекта».

Найденов оказался первым, кто указал путь к практическому использованию открытого академиком Вогульским метода спектроскопического анализа звуковой волны. Сконструированному им прибору он дал несколько условное название — «оптический звукоискатель», но чаще всего его называли просто «оптическое ухо Найденова». Это «найденовское ухо» и явилось первым мостиком между теоретическими изысканиями «высокой» науки и практикой.

Житков был поражен экспериментом, который продемонстрировал перед ним Найденов.

— Ты понимаешь, Саша, чего стоит твое открытие в соединении с моим! — воскликнул моряк. — Это же победа! Верная победа! Судно, остающееся невидимым противнику, само может видеть и слышать его даже под водой, даже в темноте! Ты понимаешь, что это значит? — Он подбежал к приятелю, обнял его. — Нет, ты скажи мне: отдаешь себе отчет?

— Но представь себе, что противник располагает тем же: невидимостью и зрением в темноте. Тогда начинается какая-то немыслимая война невидимок.

Прежде чем Житков успел ответить, в комнату вошла Валя.

— Вас ждут, — сказала она Житкову.

— Вы со мной? — спросил он.

— Нет, я останусь здесь. Кабинет — третья дверь налево.

Житков вышел в просторный коридор. Свет лился из стеклянной трубки, протянутой под потолком вдоль всего коридора. Все здесь сверкало особенной, скрупулезной морской чистотой.

При появлении Житкова Бураго приветливо пробасил:

— Друзья моих друзей — мои друзья. Милости прошу в «кунсткамеру факира». — Он рассмеялся. — Так тут называют мое логово.

Но на этом его веселость и кончилась. Сразу став серьезным, едва они заговорили о научной стороне дела, Бураго попросил Житкова рассказать о его работах. Он внимательно слушал Павла, сосредоточенно ковыряя какой-то проволочкой в своей трубке. В прогоревшее донышко этой старой трубки, как заметил Житков, была вставлена серебряная монетка.

Старик похвалил Житкова за остроумный вариант решения кардинального противоречия, встающего на пути всех, кто пытается преодолеть проблему невидимого корабля, — парадокса максимального отражения и одновременного поглощения лучей света защитным покрытием.

— А теперь — в святая святых, — сказал он наконец, сводя к переносице мохнатые брови. И, сунув трубку в карман, отпер низенькую дверь, замаскированную дубовой панелью.

Стены комнаты были без окон, но яркий свет в ней не отличался от дневного. Он исходил из каких-то сильных ламп, скрытых за карнизами-отражателями.

Житков переступил порог и остановился как вкопанный. Он едва не шагнул в зияющее под ногами темное пространство широкого квадратного отверстия в полу.

— Ага! — весело воскликнул Бураго.

Павел непонимающе посмотрел на старика, а тот шагнул к отверстию и занес над ним ногу. Житков инстинктивно протянул руку, чтобы удержать старика, но тот спокойно опустил ногу в пустоту, и Житков услышал, как каблуки старика стукнули о пол. Остановившись, Бураго жестом пригласил моряка следовать за собой. Житков сделал шаг, другой — под ним… был твердый пол. Сделал еще один шаг и ударился коленом о что-то твердое. Раздался стук упавшего стула.

Житков наклонился и растерянно повел руками в пустом пространстве. Нащупал упавший стул…

Бураго заразительно, весело, как юноша, смеялся. Он обошел что-то, невидимое Житкову, приблизился к противоположной стене и вдруг, смешно перебирая в воздухе ногами, начал подниматься по невидимой лестнице. Потом он пошарил в воздухе руками. Послышался звон стеклянной посуды. Держа в руках невидимые сосуды, Бураго опустился с невидимой лестницы и поставил их на невидимый стол. Он проделывал все это привычными движениями человека, изучившего здесь каждый сантиметр пространства.

Житков не удержался от возгласа:

— Это гениально! Чего же еще вы хотите?

От смеха борода старика вздрагивала на широкой груди. Но вот выражение его лица внезапно сделалось почти сердитым.

— Детские забавы, сударь мой, игра-с, — пробрюзжал он. — Преодолено едва десять процентов трудностей. Всего-навсего закончена борьба с человеческим зрением. Путем довольно несложной комбинации составов, отражающих лучи света и его поглотителей, удалось обмануть человеческий глаз, — вот и все. А это, повторяю, едва одна десятая проблемы. Дальше — почти глухая стена. Начинается борьба с матушкой-природой, которая посильнее своего двуногого царя.

С этими словами Бураго подошел к стене и, взявшись за невидимый шнурок шторы, потянул его. Послышался звон колец, шуршание ткани. В широкое окно ворвались лучи яркого солнца, и в этом потоке естественного света Житков ощутил разницу в восприятии окружающего. Он не сразу отдал себе отчет, в чем эта разница, но когда понял ее сущность — с трудом удержался от возгласа разочарования: вещи стали ясно видимыми с той стороны, где их освещало солнце, и оставались едва различимыми, смутными силуэтами со стороны, откуда падал искусственный свет ламп. Но, пожалуй, самым ошеломляющим и самым разочаровывающим было то, что на полу и на стенах отпечатались резкие тени невидимых предметов — стола, стульев, полок, колб, стремянки, прислоненной к стеллажу. Вероятно, это было простым обманом зрения, но от неожиданности контраста (тени невидимых вещей!) контуры этих теней казались даже более резкими, нежели тени видимых предметов.

— Теперь вы видите: все это не стоит ломаного гроша, — печально проговорил Бураго. — Как физики, мы с вами можем радоваться достигнутому, но как слуги флота никнем главой перед своим бессилием…

Старик проявляет растерянность

Когда они вернулись в рабочую комнату Бураго и уселись в кресла, Житков задумался. Старик, не мешая ему, занимался своим делом. Оба долго молчали. Наконец Житков поднял голову:

— И все-таки, Александр Иванович, следовало бы теперь же провести опыты в море…

— Чепуха! — сердито выпалил Бураго. — Надо мной стали бы смеяться. Тень мачты, рубки, тень орудия, отброшенная на воду. Тени на пустом месте! Я еще не научился красить тени на воде, милостивый государь!

— И все-таки, — сказал Житков, помолчав, — все-таки я хотел бы взять это в море. Дайте мне! — добавил он решительно.