Никаких запретов - Кэрол Мортимер

То, что Майкл хранит эту картину именно в своей спальне, а не выставляет на всеобщее обозрение в других комнатах, говорит о многом, подумала Эва.

Ее фотографию он хранил здесь же… Эва всегда считала свои работы продолжением себя, и теперь по ее спине пробежала дрожь: ей было немного не по себе, ведь Майкл день и ночь смотрел на эту фотографию! Не выдумывай, пожурила она саму себя. Во-первых, Майкл был деловым человеком, а значит, и картину, и фотографию он рассматривал как хорошее вложение средств. Во-вторых, он сам ей сказал, что они с братьями по очереди управляют тремя галереями «Архангел» здесь, в Нью-Йорке и Лондоне, а значит, Майкл жил в Париже максимум полгода.

– Где бы я ни находился, я всюду вожу с собой эту картину и фотографию, – сдавленным голосом сказал он.

Эва насупилась и сердито спросила:

– Почему ты мне это говоришь?

Майкл смог увидеть и узнать мысли, родившиеся только что в прекрасной головке Эвы.

Всего пару минут назад она мысленно аккуратно сложила картину Брин и свою фотографию в коробку, на которой было написано: «Вложения Майкла Д’Анджело». А именно таковыми они для него и являлись, ведь оба этих предмета значили для Майкла очень и очень многое.

Узнав, что Эва и есть фотограф Эй Джи Фостер, автор «Гармонии», Майкл огорчился.

Полтора года назад он пришел на выставку Эй Джи Фостер и не рассчитывал увидеть там хоть что-то достойное его внимания. Майкл получил приглашение на выставку от своего коллеги, владельца галереи, и принял его сугубо из вежливости.

Работы Эй Джи Фостер с первого взгляда приковали внимание Майкла, а от «Гармонии» он не мог оторвать глаз. Он почувствовал, как погружается в эту фотографию, почувствовал, что понимает простые чувства, запечатленные на ней, и все ее величие. А быть может, и самого фотографа, который, кажется, был его родственной душой.

Майкл позволил себе сосредоточить все свои переживания на фотографии, а не на ее авторе, потому что до сих пор считал, что Эй Джи Фостер мужчина. Узнав, что автором снимка была Эва, и услышав историю этой фотографии, которую Майкл мог лишь додумывать до сих пор, он обнаружил, что они с Эвой в некотором смысле похожи.

– Майкл?

Он смотрел на Эву сквозь полуприкрытые веки, и у него перехватывало дыхание от ее красоты, которую лишь подчеркивал приглушенный свет спальни; его сердце гулко забилось в груди при взгляде в ее манящие синие глаза. Не надо было приводить ее сюда. Майкл понял это по тому, как другая часть его тела стала пульсировать и твердеть, горячая кровь стремилась по венам, он знал, что эти глаза, похожие на глубокие моря, в которых отражались все ее чувства, околдовали его.

Воздух словно загустел и застыл вокруг них, они все смотрели друг на друга в полумраке спальни, освещенной лишь двумя лампами на стене и сочившимся из коридора светом. Эва едва дышала, она не могла отвести взгляда, не могла и пальцем пошевелить в знак протеста. Не сводя с нее глаз, Майкл медленно склонил голову к ней.

Эва почувствовала робкое прикосновение его губ, сердце ее перевернулось в груди, воздух вокруг наэлектризовался, она ответила ему, и Майкл стал целовать ее настойчивее. Она положила руки на его широкие плечи, пальцами ощущая жар и мощь его тела; колени Эвы подкосились, но Майкл обхватил ее за талию и крепче прижал к себе.

Тихий стон сорвался с ее приоткрытых губ, его влажный ловкий язык проскользнул между ними, и Майкл еще крепче прижал Эву к себе, чтобы дать ей почувствовать всю силу и полноту его возбуждения. Она тоже была возбуждена: ее набухшую грудь венчали твердые соски, все тело пылало, меж бедер стало влажно, и она страстно ответила на поцелуй Майкла.

Он неистово впивался губами в ее губы, горячей ладонью лаская ее кожу под тканью футболки, поднимаясь все выше, обхватил ее полную грудь и провел большим пальцем по томящемуся соску.

Эва выгнула шею и жадно вдохнула, чувствуя, как горячие поцелуи спускаются по ее щеке, обжигают бархатистую кожу на шее. Майкл потянул наверх ее футболку, обнажая прелестную грудь девушки, и его влажные губы обхватили твердый сосок, посасывая его, перемежая эти ласки с щекотливыми движениями языка. Желание волнами разливалось и пульсировало в теле Эвы, ей было трудно удержаться на ногах, она запустила пальцы в густые волосы Майкла, чувствуя, как все ее тело отзывается на его ласки, жаждет, требует большего.

Майкл угадал ее желание и принялся ласкать ее другую грудь, тем временем его ладонь опустилась между ее бедер.

– Я хочу… О боже! Я хочу… Майкл!

– Ты позволишь мне дать тебе то, что ты хочешь? – торопливо спросил он.

– Да… Прошу тебя! – Желание сводило ее с ума, страсть, жаркими волнами обрушившаяся на нее, достигла такого накала, что Эве было необходимо почувствовать разрядку.

Майкл снова склонился к ее груди, лаская и посасывая нежную кожу; одной рукой он обвил плечи Эвы, другой подхватил ее под коленями, взял на руки, прошел несколько шагов, осторожно положил ее на кровать и встал на колени между ее разведенных бедер. Майкл снял с Эвы футболку и отбросил ее в сторону, не сводя глаз с ее обнаженной груди: они идеально помещались в его ладонях, когда он ласкал их, и были увенчаны розовыми набухшими сосками. Майкл склонил голову, безотрывно глядя в глаза Эвы, и снова захватил губами сначала один сосок, потом другой. Никогда еще он не чувствовал ничего подобного: кожа Эвы была нежной и сладкой, словно теплый мед. Этот вкус захочется ощущать снова и снова!

Он по-прежнему смотрел на нее, целуя ее живот; глаза Эвы блестели, страстно глядя на Майкла из-под черных ресниц, щеки раскраснелись, влажные припухлые губы алели после поцелуев. Интересно, а там, внизу, она такая же набухшая, горячая и влажная? Такая же медовая на вкус? Майклу было необходимо это узнать! Он должен был попробовать!

Он посмотрел на Эву сквозь прикрытые веки, снова встал на колени и расстегнул пуговицу на ее джинсах, а затем медленно расстегнул и молнию, давая ей возможность остановить его, если она захочет.

К счастью, она и не думала его останавливать. Он снял с нее туфли, затем спустил джинсы на бедра и стянул их с нее; пальцами он поддел ее черные шелковые трусики и избавился от них тоже. Эва закрыла глаза, опустила руки на покрывало вдоль тела, а Майкл снова опустился на колени между ее бедер. Его взгляду открылся треугольник черных как смоль, шелковистых и чуть влажных завитков, из-под которых виднелись набухшие, блестящие от ее соков губки.

– Ты прекрасна, – сдавленным голосом сказал он, еще шире раздвинул ее ноги, лег между ними и склонил голову.

С губ Эвы сорвался стон, лишь только она почувствовала его горячее дыхание; в ответ на прикосновение его влажного языка она стала тихонько постанывать, запустив пальцы в его густые волосы. Она больше не понимала, где находится; реальными были лишь ритмичные, жаркие, то настойчивые, то едва ощутимые движения его языка, ласки, почти возносящие ее на вершину блаженства.

– Нет! – прошептала она, стоило Майклу поднять голову. Но, почувствовав, как он касается пальцами ее самого нежного места, а его язык скользит между ее пульсирующих губ и проникает в нее, она снова застонала. Другой рукой он обхватил ее грудь, сжимая пальцами ее твердый сосок.

Эва выгнула спину навстречу новому прикосновению его языка к ее естеству; Майкл приоткрыл пальцами ее набухшие губки, и ввел в нее сначала один, а затем второй палец, и нашел ту самую точку. Ее бедра отзывались на каждое движение его пальцев, и, наконец, мощные волны сильнейшего оргазма сокрушили ее тело, слезы брызнули из глаз, и она закричала, изо всех сил сжимая пальцами покрывало.

Глава 7

– Я сделал тебе больно? – Майкл обеспокоенно нахмурился, ласково касаясь пальцами ее влажной от слез щеки.

– Нет, – не открывая глаз, ответила она и отвернулась.

– Тогда что… Эва? – резко спросил он. А ведь Майкл не хотел, чтобы так далеко зашло. – Эва, поговори со мной! – обеспокоенно сказал он, приглаживая выбившиеся влажные пряди волос.

– Что тебе сказать? – едко отозвалась Эва. – Я приехала в Париж, потому что думаю, что твой брат соблазнил мою сестру, а теперь…

– А теперь я соблазнил тебя, – сдавленным голосом ответил Майкл.

– Не льсти себе! – язвительно ответила Эва. – Я тоже хороша, Майкл! Боже мой! – Слезы покатились из-под угольно-черных ресниц по бледным щекам.

– Эва, посмотри же на меня!

Она медленно открыла глаза. В ее взгляде читались отчаяние и страх.

– Что мы наделали? Что я наделала?

Она горько застонала, отвернулась от него и свернулась в клубочек. Эва теперь была маленькой и беззащитной, лежала, нагая, спиной к нему, и Майкл оглядел ее чуть сутулые маленькие плечи, каждый позвонок, изгиб ее бедер.

– Мы ведь только познакомились! – все сокрушалась Эва. – Я совсем тебя не знаю!

– Ты знаешь меня, Эва, – тихо возразил Майкл, ведь ему было очевидно, что она знала его гораздо лучше, чем кто бы то ни было.