Польский пароль - Владимир Петров

— Угощайся! Давай-ка погоняем чаи да заодно наш родной Алтай вспомним, былое житье-бытье, земляков-приятелей. Не возражаешь?

— С нашим удовольствием!

— Вот и хорошо. Тогда начнем с черемшанского немца-инженера. Он на строительстве плотины работал. Помнишь такого?

— Это Крюгель, что ли?

— Он самый, Ганс Крюгель.

— Да уж я его помню… Он у меня девку отбил, паразит. Женился вроде, а потом бросил, драпанул в свою Германию. Мы с ним на свадьбе сшиблись: я его в ухо саданул, а он меня боксом причесал. Апперкот называется.

— Уж не он ли зубы выбил? Передние-то, гляжу, у тебя все металлические.

— Нет… Зубы выбили недавно, в прошлом году, Тоже немцы и тоже боксом. Ну и ногами били, они ведь не разбирают. Эх-ма, влип я тогда крепенько… Под Харьковом дело было, недалеко от Золочева…

— Можешь не рассказывать, я об этом знаю! Кстати, оберста немецкого ты не забыл, ну, который ночью во время налета партизан, раненный, передал тебе копию плана минирования города? Ты его хорошо помнишь?

Полторанин вздрогнул, нахмурился, сразу ясно представив освещенную комнату, рослого офицера-эсэсовца, внезапно сраженного автоматной очередью из окна… Увидел и другого немца — армейского оберста, который тоже упал, схватившись рукой за плечо. И себя увидел: избитого, полуголого, пристегнутого к стене стальной цепочкой — пули из окна секли штукатурку над головой… Наверно, раненый оберст испугался его: ведь у Полторанина оказался в руках парабеллум убитого эсэсовца. Впрочем, страха у немца не было, и Полторанин не принуждал его, не угрожал. Оберст сам достал из кармана схему минирования, сам указал на ключ от потайной двери. И сказал по-русски: «Беги, солдат!»

— Меня несколько раз пытали, допрашивали… Я потом плохо соображал… Не знаю, но мне почему-то показалось… Мне почудилось…

— Что тебе показалось?

— Что этот оберст, отдавший мне бумагу и ключ, чем-то похож на черемшанского Хрюкина. Так его у нас называли.

— Правильно, — сказал майор. — Это он и был — Ганс Крюгель.

— Да ну?! — Полторанин изумленно вскочил. — Вот это пироги-коврижки, мать честная! А ведь он меня не узнал, это точно. Иначе несдобровать бы мне: он бы сразу вспомнил, как я ему морду бил.

— Может, и он тебя узнал… — В раздумье майор Матюхин побарабанил пальцами по столу. — Война, брат, дело очень большой политики, она выше мелочных обид и самолюбия. Тут речь идет об интересах целых народов, государств. Вот он и мог, узнав, все-таки не узнать тебя. Если это мешало чему-то другому, более важному. Но я думаю, что теперь-то, после вашей встречи в Харькове, он тебя обязательно узнает.

— Как?! — Полторанин поперхнулся чаем, закашлялся. — Он что… разве живой?

— В полном здравии, — хмыкнул майор. — Ну а чтобы убедиться в этом, не мешало бы проведать его. Как ты на это смотришь?

— Я?!

— Конечно ты. Ведь вы с ним, получается, давние знакомые. Ну а не поладили когда-то, так это простительно: бывает по молодости, по глупости.

— Шутите, товарищ майор?

— Нет, я серьезно. Настолько серьезно, что по поводу этого визита мы сейчас с тобой пойдем к самому замкомандующего фронтом. Если, конечно, ты дашь согласие.

— Надо подумать… И потом, я же не знаю, где искать этого треклятого Крюгеля, о чем с ним говорить?

— Это не проблема. Сейчас я тебе растолкую… Ты, Полторанин, когда-нибудь прыгал с парашютом? Не приходилось… Ну это дело поправимое, можно быстро освоить: два-три пробных прыжка, и порядок. И еще, пожалуй, пару ночных прыжков — тоже тренировочных. Почему ночных? Потому что прыгать придется ночью, на территорию Польши… — Пусть он не пугается, это не так уж далеко — Прикарпатье. К тому же там уже действуют несколько наших и польских партизанских отрядов — связи, явки, пароли он получит. А потом? Потом нужно будет выйти на Ганса Крюгеля, и вот тут начинается самое главное.

Дело в том, что оберст Крюгель — один из старших офицеров немецкого секретного полигона «Хайделагер», на котором испытываются ракеты дальнего действия. Есть вероятность, что эти ракеты оберкомандовермахт собирается скоро пустить в дело, применить на фронтах. Поэтому, разумеется, нам надо кое-что знать о них. Вот эти данные о ракетах и должен сообщить полковник Крюгель, И второе: в ближайшее время наши войска в очередном наступлении выйдут в район ракетного полигона. Крюгель должен сделать все возможное, чтобы предупредить разрушение фашистами наиболее важных объектов. А он, надо полагать, кое-что может.

— Интересная кадриль! — недоверчиво усмехнулся Полторанин. — Стало быть, я должен передать ему все эти указания? Так я понимаю?

— Верно.

— Да он пошлет меня к чертовой матери! И правильно сделает. Кто я ему: сват или брат? Или он в вашем штате числится? Я же помню, как он мне в Харькове сказал: «Никакой я не ваш, и делаю это ради Германии». Вот как он сказал, между прочим.

— А ты ему растолкуй, что мы тоже действуем ради будущей Германии, ради немецкого народа. Так что ему с нами как раз по пути.

— Да не поймет он этого!

Матюхин помолчал, поглядывая на Полторанина, потом убрал пустые кружки, тщательно сгреб со стола сухарные крошки и с листа высыпал их на подоконник, надо полагать — для птиц.

— Поймет… А ежели не поймет, тогда скажи ему, что про его связь в Харькове с советским разведчиком станет немедленно известно в абвере — самому адмиралу Канарису. А это уж точно, без дураков.

— Думаете, испугается?

— А куда ему деваться? Кстати, Ганс Крюгель — мужик умный и, надо полагать, давно понял, что война Германией проиграна окончательно и никакое «вундерваффе», никакие ракеты от поражения не спасут. Это лишь бредни бесноватого фюрера.

— Да… Оно все вроде бы так… Только боюсь я, придется-таки хорошенько тряхнуть этого Хрюкина… — Полторанин, как и майор, свернул из газеты козью ножку, затянулся горькой махрой, мечтательно произнес: — Эх, дали бы мне мою разведроту, уж мы бы там пошуровали на всю катушку, на ихнем полигоне! Да ведь не дадут, уж я знаю… Сколько народу в моем отряде будет?

— С тобой — пять человек.

Полторанин возмущенно вскочил со стула и мигом сдернул фуражку с вешалки:

— Вы что, смеетесь?! На такое дело пять человек? Нет, товарищ майор, в таком разе вызывали вы меня напрасно!

Майор наблюдал за Полтораниным спокойно, даже с интересом, Конечно, он мог заявить прямо: приказ командующего, и баста, никаких разговоров. Но он понимал и другое: для разведчика самоуважение — фактор решающий. Истинный разведчик есть артист своего дела. Всякое принуждение, грубый нажим выбивают его из роли, из естественной игры. А в предстоящей опасной операции Полторанин нужен именно такой, какой есть по своей натуре: мальчишески дерзкий, самоуверенный, знающий себе цену.

— Уж не стал ли ты после Харькова побаиваться немцев? — ехидно спросил Матюхин.

— Может, и стал! — загорячился старший лейтенант. — А что вы думаете, в тыл идти — это не чаи гонять, не сухари хрумать. Немцы, они мастера кости ломать, им только попадись в руки. А мне это ни к чему, я люблю ловить сам.

— Значит, осторожничаешь?

— Да уж научен, слава богу.

— И правильно! — рассмеялся Матюхин. Встал, взял за плечо и властно усадил разведчика на место. — Поучиться хорошему никогда не грех. Только тут ты страхуешься зря: не в количестве дело! Конечно, мы могли бы дать тебе и пятьдесят десантников, только что ты с ними будешь делать? Вот вопрос. Ни укрыться как следует, ни сманеврировать оперативно — базар. А пятерка боевых ребят — вот она, вся в кулаке! Бей, гвозди, просачивайся, уходи моментально — все можно. Да что мне объяснять эту азбуку тебе, бывалому разведчику! Верно?

— Оно-то верно… — нехотя вздохнул Полторанин. — Так ведь на территории иностранного государства… Это тебе не дома…

— Там братья вокруг, Полторанин, пойми ты это! Братья славяне, стонущие под игом оккупации. А ты на помощь пришел, уясняешь свою роль? К тому же у тебя определенное задание: только Крюгель! И никаких налетов или диверсий — это железно! Ну а в случае потребуется сила, дай знать — немедленно получишь. Лады?

— Договорились…

Матюхин с удовольствием попыхтел цигаркой, потом вытащил из стола стопку разноцветных папок:

— Вот личные дела твоих гвардейцев-десантников. Желаешь познакомиться?

— Нет, — отказался Полторанин, — Я привык знакомиться в деле. На подготовку сколько даете?

— Неделю.

— Вот за эту неделю я их в поле проштудирую. По алфавиту и каждого.

— Как хочешь, — пожал плечами майор. — Тогда садись поближе, поколдуем над картой, уясним твою тактику и стратегию. А уж потом пойдем на доклад к начальству.

…Старший лейтенант Полторанин уезжал на разведбазу, расположенную где-то в пригороде, — майор Матюхин выделил ему американский «додж-три четверти». По дороге Полторанин велел завернуть к разрушенному давней бомбежкой зданию, походил по кирпичным развалинам, потом попросил озадаченного шофера-солдата помочь ему погрузить крупный обломок облицовочного гранита от фундамента.