Когда будущее стало чужим - Дмитрий Чайка

шел от десятков тысяч тел, усеявших поле. Опьянение боя еще бушевало в его венах, и он спешил к своему шатру, чтобы сбросить то возбуждение, что охватывает воина в битве. Потому то и насилуют женщин во взятых городах. Кровь бодрит воинов, вызывая желание не меньше, чем голая баба. Зайдя в шатер, он накинулся на Айдану. Хотя, если быть точным, это она накинулась на него.

— Ты пахнешь победой, мой хан. И кровью.

Он с рыком развернул ее, и овладел грубо и быстро. Она же, извернувшись, как кошка, вцепилась ему в волосы и впилась в губы поцелуем.

— Иди, мой тур, у тебя сейчас много забот. Но ночью ты мой.

День пролетел в одно мгновение, закончился и пир с князьями, и Баламир снова раз за разом брал свою наложницу, что, казалось, была сделана из железа. Наконец устал и он, день боя давал о себе знать. Она уселась сверху, и, покусывая его ухо, прошептала:

— Закрой глаза, мой хан, тебя ждет кое-что приятное.

Он послушал, а она привычным движением вытащила заколки из прически, засыпав его водопадом густых волос. Только заколки в ее руках на этот раз были те, что привез ей тот самый купец Данияр. Она примерилась и резким движением всадила два стилета в закрытые глаза того, кто был готов бросить к ее ногам целый мир. С противным хрустом каленая сталь прошла тонкую кость глазниц и пронзила мозг. Баламир изогнулся дугой и сбросил ее, будучи гораздо сильнее своей убийцы даже сейчас, и испустил дух.

Айдана деловито вскочила, пытаясь унять дрожь в ногах. Она все же не была двужильной, и порядочно устала. Айдана оделась, и вышла из ханского шатра.

— Куда это ты собралась? — подозрительно спросил охранник.

— Хочу пройтись и поболтать с другими женщинами, — привычно сказала она и осеклась. Это была непростительная ошибка.

— Какими еще женщинами? Тут баб нет, — удивился воин. — Я спрошу хана.

— Он спит и велел его не будить, — перегородила вход Айдана.

— Пошла в юрту, без разрешения хана ты никуда не пойдешь. Он велел следить за тобой, — упрямо сказал воин.

Айдана закусила губу и вернулась в шатер. Надо было выбираться, иначе ей конец. Айдана ждала, когда глубокая ночь упадет на поле боя, и она, наконец, сбежит. Лагерь затих, и она ножом Баламира распорола ткань шатра и разломала руками деревянную решетчатую основу. Айдана высунула голову, убедилась, что никого нет рядом, и вылезла на свежий воздух. После спертого запах шатра, где коптил очаг и лежал труп хана, свежий воздух опьянил ее. Она двинулась в сторону коновязи, но тут петля аркана захлестнула ее, прижав руки к туловищу.

— Видишь, Оглан, я был прав. Бежать хотела эта визгливая сука. Буди хана.

— Отпусти меня, воин, я сделаю все, что скажешь, — зарыдала Айдана, упав ему в ноги. — Ты можешь даже взять меня, и никто не узнает.

Увидев легкое колебание, она спешно заговорила.

— Ты можешь взять меня прямо сейчас, пошли скорее. Только освободи меня.

— Хан мертв! Эта тварь убила его, — заорал на весь лагерь Оглан, выбежавший из шатра.

Ее товарищ наотмашь хлестнул Айдану по щеке, сбив ее с ног.

— Буди вождей! — крикнул он.

Со всего лагеря бежали воины, которые услышали крики. Страшная весть передавалась, подобно волне, от человека к человеку. Охрана едва спасла девушку от самосуда, ее хотели разорвать на куски, протягивая жадные руки.

Вожди племен, что спешно прибыли в лагерь гуннов, с трудом держась в седле от выпитого на победном пиру, решили вопрос быстро. Разорвать конями стерву, а потом уже решать все остальные вопросы. Казнь назначили на утро, надо проспаться после бессчетных чаш вина, выпитых за неслыханную победу. Айдану спеленали и бросили рядом с трупом Баламира, дожидаться казни.

На рассвете ее развязали и грубо вытолкали на улицу. От былой красавицы не осталось и следа. Синяк на пол лица, распухший от слез нос и всклокоченные волосы вызывали скорее отвращение, чем жалость. Ее потащили к расчищенному пятаку, где уже ждала четверка самых рослых коней. Стражник грубо сорвал с нее одежду, явив всему войску юное свежее тело, а потом ударом кулака опрокинул наземь. Ее грубо подтащили к коням, не обращая внимания на то, что волосы тащатся по пыли, и сноровисто привязали руки и ноги к упряжи. Коней стегнули, и ремни натянулись. Истошный визг раздался над лагерем, вызвав одобрительный свист глазеющих воинов. Раз за разом кони тянули все дальше, почти сразу вывернув из суставов тонкие руки. Визг перешел в тяжелый хрип, да и тот вскоре затих. Первой оторвалась рука, заставив коня по инерции двинуться вперед. А через недолгое время на земле лежало кровавое месиво, в котором ничего не напоминало самую желанную женщину от Енисея до Волги.

Теперь нужно было выбрать нового походного хана, и это требовало долгого, обстоятельного обсуждения и торга. Но не случилось….

— К оружию! — это скакал гонец из переднего дозора, что был в часе пути от войска. — Воины, много! — Старейшины и вожди переглянулись. Никакого войска они не ждали, ведь только что они одержали оглушительную победу. А вождя у них нет, и времени нет. А враг, как раз, есть. И это было очень и очень скверно.

Глава 6. Пророчество № 22

Двумя неделями ранее. Мараканда, Согдиана. Касандан.

Заседание штаба княжества шло в спокойной и деловой обстановке. Высшие офицеры вместе с князем собрались у карты. С ними же был младший сын, прибывший на побывку из Первой Сотни. Участие в боевых действиях считалось более, чем уважительной причиной для опоздания на занятия, и всячески приветствовалось. Княгиня с дочерью, присутствовавшие тут же, обсуждали детали операции тайной службы. Судя по глазкам девочки, в Школу ей уже хотелось, и довольно сильно.

— Дорогая, — повернулся князь к жене, — когда наступит наилучший момент для удара?

— Я думаю, нам стоит дождаться разгрома Хорезма, — ответила княгиня Касандан. — Мой человек нанесет удар сразу после битвы. Судя по тому, что я знаю о гуннах, у твоего брата нет шансов. Вдобавок ко всему, ты официально предложил ему помощь, а он