Время Феофано - Давид Кизик

– Что ж, благодарю благородный патрикий. Это подарок судьбы для того, кто думает о счастье дочери. Тем более, глупо отказываться от того, что само идет в руки. Наши сборы не займут много времени.

Цира оставила гостей и поспешила в дом заняться сборами.

Константин Багрянородный был высок ростом, широкоплеч, широколиц и розовощек. С молочно-белой кожей, орлиным носом и приятным взором. Был он доброго нрава и приветлив со всеми. Любил поесть, выпить вина в хорошей компании. Славился щедростью в дарах и вспомоществованиях. И, конечно же, Константин любил поговорить, пофилософствовать. Но не все темы и не со всеми приближенными можно было обсуждать. Поэтому откровенные разговоры проходили в кругу семьи. С людьми, имеющими право свободно говорить с государем. А таких благодарных слушателей его философствований было немного. Постоянными и внимательными его собеседниками были патриарх Феофилакт и паракимомен Василий. Первый, ввиду своего доброго нрава и положения священника. Второй как человек, чье положение первого министра обязывало быть внимательным к собеседнику.

По возвращению в Царский город высокого посольства басилевс Константин внимательно выслушал доклады Василия и Никифора. Он остался доволен его результатами. В их честь во дворце был устроен торжественный клиторий[142].

После шумного застолья, как это часто бывало, он уединился в своем кабинете со своим неизменным собеседником – архиепископом Константинополя, Вселенским патриархом Феофилактом. Как брат севасты Елены, патриарх входил в число близких родственников басилевса.

В Византии строго соблюдался принцип «двух Владык». Первый Владыка царствовал на Небе. Второй – Владыка, воплощенный Бог на земле, приемник Иисуса – это был сам басилевс. И у него обязательно должен был быть помощник, иерарх[143] Церкви, руководящий «духовными делами». «Народ не может жить без веры, а вера должна быть подконтрольна», – часто говаривал отец Феофилакта, базилевс Роман Лакапин. С его точки зрения, лучше всего, если пост Вселенского патриарха занял бы кто-то из правящей Семьи. И поэтому, с самого детства, его отец, талантливый военный, ставший соправителем Багрянородного, предопределил Феофилакту судьбу священнослужителя.

Хотя, по складу характера, Феофилакт был человеком более светским, чем духовным. Он любил лошадей и скачки. Его любимое развлечение требовало немалых средств. Поэтому патриарх по выражению монахов-аскетов не прекращал всяческие безобразия, «рукополагая архиереев за мзду и прочие глупости». Вместе с тем, как и задумывал его отец, Феофилакт был безоговорочно предан Семье. Пока были живы отец и братья, патриарх был уличен в заговорах против Константина Багрянородного. Но участие в заговорах не выходило из круга семейных ссор. Оба заговора были раскрыты. Рядовые участники заговоров сурово наказаны. А Феофилакт по-прежнему оставался на патриаршестве. Вино и фрукты, журчащий фонтан создали необходимую атмосферу, и полилась непринужденная беседа, переходящая в философствования.

– Я слышал, что Василий привез к себе гостей, – начал беседу Феофилакт. – Еще говорят, что юный цезарь только и говорит о самой молодой из них.

– Что же в этом удивительного, что молодой человек увлекается девушками? – Константин был в благодушном расположении духа.

– Само по себе вроде и ничего, но вот моя сестра беспокоится. Прилично ли цезарю общаться с дочерью простого трактирщика. Нехорошие слухи могут пойти по всей столице.

Константин сделал глоток вина и, не спеша, оценив его вкус, спросил:

– Как звучит имя ее отца?

– По моим сведениям, его зовут Алан Каратер, – коротко ответил Феофилакт.

– Ка-ра-тер. – Словно пробуя на вкус имя, раздельно произнес его Константин и начал рассуждать:

– Судя по фамилии – это не просто трактирщик, но заслуженный ветеран из Скифов[144]. Только у Скифов боевые ветераны имеют право начинать свое второе имя со слова «кара», одним из значений которого является цвет – «черный». Что же из этого следует? Недоуменный взгляд в ответ.

– А то, что он из касты профессиональных военных. – Феофилакт кивнул головой в знак того, что принимает это объяснение. Константин не спеша продолжал: – Рассмотрим вторую часть его имени. В Малой Армении, например, слово «тер» в своем имени могут носить только главы родов. Люди с благородной, «голубой» кровью. Выходит он не простолюдин. Далее, собственность он имеет в Спарте, а не в приграничье. Значит купил ее на собственные средства, а не получил от государства. Следовательно, это не государственный военный, а наемник «казос», составивший свой капитал на войне. А судя по имени Алан, он не из морских бродяг – викингов, и не лесных – тервингов. Значит, принадлежит к касте сауроманов, что полностью соответствует римскому сословию «всадников». Суммируя все вышеизложенное, можно с уверенностью сказать, что столичная спортивная партия «голубых» будет полностью на стороне дочери ветерана. Ну, а расположенность к юной пассии цезаря партии «зеленых» обеспечивает, как наличие у ее отца трактира, так и покровительство паракимомена Василия. И такая поддержка двух крупнейших димов[145] Царского города делают нашу гостью подходящей компанией для наследника. Никаких проблем и пересудов, кроме пустого беспокойства любящей матери Романа. Феофилакт некоторое время широко раскрытыми глазами глядел на Константина, переваривая слышанное.

– И все это ты смог узнать из одного только имени? – Недоверчиво спросил он.

– Ах, дорогой мой шурин. Что касается имен и названий, то люди в этом отношении, как правило, консервативны. На самом деле все просто, если знать основные народные обычаи и традиции, которые у людей в крови и не меняются веками. Особенно в горах и лесах, где люди живут в дикости, вдали от цивилизации. Куда очень медленно доходят новые веяния и политкорректность.

Вот и юная гостья Василия, хоть и дочь трактирщика, но гордится тем, что она из касты скотоводов, а не земледельцев. Хотя о тяжелой кочевой жизни перегонщиков скота знает только понаслышке.

– Откуда ты знаешь, что она этим горда, если ты ее даже не видел? – удивился патриарх.

– Все знать – это моя работа, – с пафосом произнес Константин, но получив удовольствие от вида округлившихся глаз шурина, рассмеялся и сказал примирительно:

– Не только мать беспокоиться, чем живет ее сын. Да и Роман успел мне многое рассказать. По его словам, ему, наследнику престола империи, пришлось доказывать ей, дочери трактирщика, что и он из «всадников», из благородной касты древних скотоводов.

– Что за чушь! Что еще за каста скотоводов? – Фыркнул Феофилакт.

– О, дорогой мой, эта тема стара как мир. Порой мы и не задумываемся даже, что истоки нашей сегодняшней жизни лежат далеко в нашем языческом прошлом.

В ответ на недоуменный взгляд шурина, Константин немного задумался и начал рассказ:

– Когда-то давным-давно люди делились[146] на касты пастухов-шванов и земледельцев-реатов или, если угодно по-славянски, Арий манов. Лишь только появлялась первая трава, пастушеские семьи начинали перегонять отары в горы на альпийские луга. Их не останавливали ни весенняя распутица, ни пронизывающий ветер, дождь или мокрый снег. К тому же шванам приходилось тащить на себе нехитрый скарб и неокрепших ягнят. А еще надо было отбиваться от хищных зверей и хищных соседей. Вот в этой среде и зарождалась среди пастухов, каста воинов – марьев[147].Поздней осенью шваны снова перегоняли отары на зимовья. Но уже вниз, в горные долины. Туда, где все лето, в тепле и уюте, жили земледельцы. Реаты сажали овощи и фруктовые деревья. Они выращивали злаки, заготавливали зерно для людей и сено для скота в будущем зимовье. И, конечно же, пастухи считали, что перенесенные лишения и страдания в горах делали их более значимыми. Поэтому все решения в племени принимали пастухи, и глава общины мог быть только из их касты. А интересы земледельцев в племени представлял совет старейшин. Если племя разрасталось, то умножались и отары овец. Им требовались новые пастбища. И их уже приходилось отбивать у соседей. Получались межродовые конфликты. Но реаты неохотно воевали, бросая свои дома и поля. Для принятия какого-либо решения главам общин приходилось долго спорить с советом старейшин-земледельцев. Вот в таких конфликтах марьи оттачивали свои боевые навыки.

Иначе было в случае военной интервенции или захвата новых территорий. Для защиты и нападения главы общин соседних племен избирали единого князя-шейха из касты марьев. В период военного положения шейхи обладали диктаторской властью.

Если такое положение сохранялось достаточно долго, то земледельцы и вовсе лишались права голоса. Под страхом смерти реат не мог ослушаться воина. Не мог заступиться за себя или своих близких. Даже если его оскорблял пастух, хотя бы и из другого племени.