В дозоре - Николай Брыкин

Следователь Бессонов начал допрос с ракетницы. Просил рассказать, как она попала в печку. Старик стал уверять следователя, что это вовсе не ракетница, а дудка, которую где-то подобрал баловник-внук. Ведь дети, как сороки, все тащат домой.

Следователь сделал вид, что поверил старику, и спросил о лампе.

— Могу сказать, могу. Почему не сказать. Родственники мои живут на том берегу. Ну, я как бы переписывался с ними. Давал знать, что, мол, Аким Порфирьевич жив и здоров.

— Как ваши родственники узнали, что именно вы, а не кто другой дает о себе знать?

— Ну как же не узнать. Живут они там. В ясную погоду с моего хутора их домишко хорошо виден.

— А что означали сигналы? Это был условный шифр или какая-нибудь азбука? Буквы?

— Азбука... Буквы. А разве можно огнем буквы писать... Просто поднимешь лампу и опустишь. Дескать, здравствуйте, мы с семьей живы и здоровы, а как вы живете?

— Они что вам на это?

— Тоже лампой махнут. Дескать, и мы живы и здоровы.

— И больше ничего?

— Да вот и еще... Трясут они этой зимой лампой, копоть пускают. Что, думаю, за оказия. А через неделю письмо пришло. Сын у моего брата от оспы помер, царство ему небесное. Говорят, хороший был паренек.

— Ракеты где доставали?

— Чего? — переспросил старик. Ему нужно было время, чтобы обдумать ответ.

— Я вас спрашиваю, где вы покупали ракеты?

— У кого я ракеты куплял? Где я их куплял... Помню, где-то около базара, а вот на какой улице магазин помещался — убей, не найду...

— А вы подумайте?

И старик стал думать. Несколько секунд сидел он неподвижно, затем, точно желая помочь своей нерадивой, внезапно заупрямившейся памяти, нетерпеливо потер гладкий высокий лоб, на котором, точно роса, уже проступали капельки пота, но так ничего и не мог припомнить.

— Обманул я вас, товарищ следователь. Ракеты я не в магазине покупал, а на базаре с рук. Иду это я по толкучке, вдруг вижу: стоит какой-то товарищ в очках и эти самые ракеты держит. «Чего это такое?» спрашиваю у него. «Ракеты», говорит. Ну, я их и взял. А в магазине я тот раз калоши дочке покупал...

— Вы сами-то верите тому, что говорите, или все это предназначено исключительно для меня? Кстати, в каком году вы последний раз ремонтировали свои дома на островах?

Старик озадаченно заморгал глазами. Мельком взглянув на следователя, он уставился в пол, как бы собираясь с мыслями.

— Вы слышали, что я сказал? — немного погодя напомнил Бессонов. Поведение старика не удивило его. Он привык к забывчивой памяти разведчиков, к их мнимой глухоте.

Старик не отзывался. Ему вдруг стало душно и жарко, он расстегнул ворот черной сатиновой рубахи и, как выброшенная на берег рыба, хватал ртом воздух.

Следователь внимательно следил за поведением старика. Он терпеливо ждал, когда же, наконец, заговорит этот старый шпион и о чем и как заговорит.

Но время шло. Старик, точно чего-то ожидая, все еще молчал. Он тер серой тряпкой, заменявшей ему платок, лоб, загорелый затылок, тяжело вздыхал и потел.

— Мы знаем, что оба ваши сына находятся за границей и работают в разведке. Известно также нам и ваше прошлое. Гражданин Вешкин, много раз у вас в доме бывал Булак-Балахович?

Старик вскинул на следователя упаренное лицо и жалобно проговорил:

— Господа бога побойтесь вы, товарищ следователь. Никаких у меня сыновей за границей нет, домов тоже никогда не бывало. Наговоры, наговоры все это. Впервые слышу я о Балаховиче. Зачем же наговаривать на бедного старика...

Бессонов, насмешливо взглянув на шпиона, позвал помощника и что-то тихо сказал ему.

Через несколько минут в кабинет под конвоем вошли трое разведчиков, приехавших первый раз в лодке.

Не давая Вешкину опомниться, Бессонов спросил одного из разведчиков:

— Вы знаете этого человека?

Разведчик, высокий, лет двадцати пяти парень, покосился на рыбака и, дернув кончиками губ, глухо ответил:

— Да.

— Это он встречал вашу лодку?

— Да.

— Он вел вас до границы?

— Да.

— Лампой тоже он сигнализировал?

— Да, — отвечал разведчик, избегая глядеть на старого рыбака.

Бессонов сделал знак конвоирам, чтобы они увели разведчиков. Через несколько минут их место заняли двое шпионов, которых старик хотел переправить на тот берег.

Не успев опомниться от первой встречи, старик уже видел других своих сообщников.

— Вы знаете этого человека? — спокойно спросил следователь.

— Знаем.

— Может быть, вы скажете, откуда вы с ним знакомы?

— Это Аким Порфирьевич Вешкин, талабский купец.

— Откуда вам это известно?

Разведчик кивнул в сторону рыбака головой и, немного помявшись, ответил:

— В отряде его служил... затянул он нас тогда и до последнего времени в руках держал.

— Вы часто у него останавливались?

— Всегда, когда переходили границу.

— Вешкин — грамотный человек?

Разведчик вопросительно посмотрел на Вешкина.

— По грамоте, гражданин следователь, он вас за пояс заткнет. Дома имел. Снитки вагонами в Петроград отправлял. Церковь выстроил...

Бессонов приказал коменданту увести двоих разведчиков. Когда разведчиков увели, он закурил и спросил:

— Ну, что вы теперь скажете, гражданин Вешкин? Все ваши сообщники выловлены, и вы напрасно упорствуете, корчите из себя мужичка. Так с чего мы начнем?

Старый, матерый шпион сидел, оглушенный и раздавленный под тяжестью неопровержимых улик, от которых не уйдешь.

Как ловко провел его начальник заставы. Выследив, он разил по частям, обескровливал, выхватывая его сообщников, и он, Вешкин, ничего не знал об этом. Он надеялся на свою звезду, надеялся на свой опыт, на свой ум, а, оказывается, нашлись люди, которые обвели и провели его. Все полетело прахом. Он разоблачен, изобличен, пойман и должен, если не хочет, чтобы за него говорили другие, раскрывать и выдавать следователю своих сообщников, говорить о всех своих делах, ничего не утаивая и ничего не скрывая. Начнешь утаивать, тогда следователь, чего доброго, приведет для очной ставки и тех двух разведчиков, что прибыли в последний раз в лодке. А он сыт по горло и этими свиданиями с друзьями.

Вешкин вытер вспотевший лоб, еще раз поправил ворот рубахи, вдруг ставший узким и липким, и, не глядя на следователя, заговорил.

Он перестал корчить из себя мужика-простака, отказался и от цоканий, псковских словечек, вроде «товарищ нацальник», «байня», «куды», и заговорил на обычном русском языке, чуть-чуть налегая на «о». Перед следователем стоял степенный и рассудительный Аким Порфирьевич Вешкин, крупный купец, рыбопромышленник.