Воин Сидона - Вулф Джин

— Да, — поддержала ее Мит-сер'у, — иностранцы всегда любят горячее, — и она сжала мою руку.

— Они хорошие воины, — объявил Тотмактеф.

Я спросил об их тактике.

Он засмеялся и сказал: — Ты уже забыл, как говорил мне, что жрецы и писцы ничего не знают о войне. Ты более любезен, чем мои соотечественники.

— Как я могу знать, насколько хорошо ты знаешь искусство войны? — сказал я.

— Я знаю очень мало, так, нахватался от Чаниу и других людей Парса. Но они действительно знают очень много.

— Не больше чем мы, — заявила Нехт-нефрет.

— Но не о такой тактике, — сказала Мит-сер'у и все засмеялись.

Мне нравится этот юный писец. Он любит учиться, но всегда готов учить. Таких людей не так много. Я не знаю, храбр он или нет, поскольку Мит-сер'у говорит, что мы совсем недавно познакомились с ним и не видели, как он сражается. Тем не менее его глаза говорят сами за себя, и он намного храбрее, чем думает сам. Я хотел бы, чтобы в бою рядом со мной стоял он, а не кто-нибудь другой. Конечно его бог должен быть милостив к нему! Что это за бог, если он не поможет такому жрецу?

Он скажет своему хозяину, что мы готовы. Муслак говорит, что мы не должны ждать ни ветра, ни прилива.

Я ОТВЯЗАЛ канат и прыгнул на борт. Матросы на реях развязали парус. На середине реки ветер сильнее, но мы держимся около берега, где течение меньше — хотя мне кажется, что здесь вообще нет течения. Река очень широкая, и течение ослабло настолько, насколько могло.

С нами три лучника из Парса и пять копьеносцев Кемета. Все подчиняются мне, и никому из них это не нравится. Двое поссорились. Я ударил обоих, но это не помогло. Они выхватили кинжалы, и я отобрал их. Но когда они опять начали задираться, я разогнал их и сказал, что если они не успокоятся и не вложат мечи в ножны, я убью их обоих. Они вложили. Но я уже повредил Уро руку, в которой он держит копье, хотя и не собирался.

Я проверил их снаряжение, заставил наточить оружие и почистить доспехи. Потом опять проверил их, и, если находил недостатки, заставлял их раздеваться, как по одиночке, так и группами. Как раз сейчас они все опять чистят и точат. Капитан предложил заставить их каждый день чистить и мыть палубу, иначе, сказал он, мы быстро зарастем грязью, потому что на борту очень много людей. Я сказал ему, что мы сделаем и это, тоже.

Все воины хотят быть моими друзьями, но я не собираюсь дружить ни с одним из них. Мит-сер'у говорит, что это мудро, и я знаю, что она права. Она моя речная жена, а Нехт-нефрет — Муслака. Нехт-нефрет очень красивая женщина, она выше Мит-сер'у и более изящна. Но Мит-сер'у тоже прекрасна и любит меня. Я никогда не обменяю ее.

Мне кажется, что они обе очень умные, даже слишком, и еще они подруги, постоянно о чем-то шепчутся и переговариваются.

Я РЕШИЛ записать то, что обязан знать, когда буду перечитывать свиток. Мы на корабле Муслака. Его имя Гадес. На борту две женщины и двадцать семь мужчин. Мужчины: Чаниу — командир, Муслак — капитан, Сахусет — ученый человек из Кемета. Тотмактеф — писец. Я командую восьмью воинами, остальные — моряки. Женщины: Нехт-нефрет и Мит-сер'у. Первая принадлежит Муслаку, вторая — мне. Она на два пальца ниже Нехт-нефрет и, по-моему, на год моложе. Во всяком случае она моложе меня. Мне кажется, что она боится всех остальных мужчин, быть может за исключением Чаниу и Тотмактефа, и очень боится Сахусета. Когда он близко, она старается встать рядом со мной, и мне все время хочется сказать ей, чтобы она отошла, но это было бы слишком жестоко. И глупо, потому что она помнит все, что я забыл.

В ВОДЕ много крокодилов. Я только что видел одного, очень большого, который может быть очень опасным. Муслак говорит, что скоро мы увидим гиппопотамов. Мит-сер'у видела много изображений, но никогда не видела их живьем. Нехт-нефрет говорит, что цари охотились на них, когда этой страной никто не правил. Я думаю, что они не могут быть больше этого корабля, но Нехт-нефрет сказала, что могут.

Мы заговорили о свиньях. Все потому, что Нехт-нефрет сказала, что на земле гиппопотамы выглядят как свиньи, хотя они намного больше и едят траву, как лошади. Поэтому их называют речными лошадями. Муслак сказал, что свиньи — хорошая еда, и, я знаю, это правда. Но женщины возмутились. Никто в Кемете не ест свиней, сказали они. Сахусет на это улыбнулся, и я понял, что это не так.

Муслак сказал, что речные лошади — хорошая еда, но очень опасно охотиться на них, находятся ли они на суше или в воде. Я сказал, что жирные животные не могут быть опасными, и не имеет значения, насколько они велики. Я сказал это, потому что хотел узнать побольше.

— Я никогда не охотился на них, — сказал Муслак, — но знаю, что они разбивают большие лодки и затаптывают людей до смерти. У них огромные челюсти, и они могут искусать крокодила до смерти. А шкуры у них толстые и прочные, и никакое копье не может пробить их жир и проникнуть внутрь.

— Кроме моего, — заявил один из моих солдат.

Нехт-нефрет улыбнулась и сказала ему: — Тепу убьет тебя, Амаму. — Тепу — так люди Кемета называют гиппопотамов.

Я ПРОЧИТАЛ то, что написал о корабле Мит-сер'у. Один из моряков присоединился к нам, чтобы послушать. Когда я дочитал, он сказал: — Здесь есть еще одна женщина.

Мы оба сказали, что нет.

Он пожал плечами. — Прошлую ночь я спал на палубе. И с нами была женщина. Мы предложили ей деньги, но она отказалась и спустилась вниз. Мы не смогли ее найти.

— Кто же тогда ее защитник? — спросила Мит-сер'у.

Моряк только встал и отошел от нас. Мит-сер'у говорит, что его зовут Азибааль. Я спросил Мит-сер'у, откуда она знает, что у женщины есть защитник.

— Иначе они бы изнасиловали ее. Когда мы были дома, в Саисе, нас защищали жрецы. Поэтому ты должен был пойти в храм и нанять нас. Ты, конечно, не помнишь, что Муслак дал жрецу деньги?

Я согласился, что не помню.

— А я знаю, что он сделал это. Очень большие деньги, и из них мы не получили ничего. Вот то, что вы дадите нам потом, будет нашим — если ты сделаешь мне какой-нибудь подарок, когда мы будем расставаться, или купишь мне какое-нибудь украшение, пока мы вместе.

— У меня почти нет денег, — сказал я.

— Будут, — уверенно сказала Мит-сер'у.

ВОТ все, о чем мы говорили тогда, но я подумал о том, что рассказал мне Азибааль. В полдень на корабле не было третьей женщины. Значит женщина была в том месте, где мы останавливались на ночь. Но там было столько женщин, что и не сосчитаешь. Если она пришла на корабль и не взяла деньги, значит она приходила, чтобы украсть их. И если так — а, похоже, так оно и есть — ее защитник тоже вор. Пока она спускалась вниз, ее защитник воровал. Возможно он сказал ей привлечь к себе внимание моряков, пока он воровал. Я сам спустился вниз и все внимательно осмотрел, но ничего не пропало. Не знаю, что и думать.