Варела - Игорь Валентинович Денисенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бодрым шагом, добежав до конторы, Сергей добрался до кабинета, узкого, тесного, но можно сказать уже обжитого. Папки были вынуты из сейфа, разложены в порядке очередности, и вот…. И вот тут случилось. Из очередной папки вывалился тяжелый маленький конвертик, а из конвертика прям в воздухе выпала монета. Черная какая-то, словно угольная монета, которая ребром гулко ударилась об бетонный пол, и покатилась к шкафу для верхней одежды у входа, а перед самым шкафом, как заправский мотоциклист легла на бок, и закатилась в узкую щель, под него.
— Вот сука! — выругался Сергей и пошел к шкафу.
Шкаф, не смотря на внешнюю худобу и малогабаритность, оказался тяжелым, и с места двигаться не хотел. Тогда Краевский вооружился пластмассовой линейкой и попытался достать ей монету. Линейка не доставала до монеты, но где-то умудрилась застрять. Пытаясь выдернуть линейку, лейтенант услышал хруст, и вытащил обломок. Что за хрень китайская? Линейки уже нормальные сделать не могут?
Тогда он опять попытался сдвинуть шкаф. Шкаф подался вперед на полсантиметра, и у него отвалилась дверца. Шурупы из навесов вылезли. А раскрошившаяся опилочно-прессованная сущность шкафа прямо намекала на то, что вкрутить шурупы уже не получится.
— Твою дивизию!
Сергей нагнулся за упавшей на пол дверцей, и, не заметив торчащий из шкафа обломок навеса, зацепился пиджаком.
— Хр, — тихо сказала ткань пиджака.
— Блядь! — ответил Краевский, рассматривая рваную дырку на поле пиджака.
Подняв с полу дверцу, Сергей стал рассматривать и кумекать, как бы дверцу приладить. Но ничего в голову не шло. Дело казалось безнадежным. Поэтому он прислонил дверцу к шкафу, и отошел к столу, чтобы что-то решить с пиджаком. В таком виде ходить не хотелось. Но был канцелярский стэплер, и была надежда хотя бы для приличия скрепить края ткани стэплером. Взяв со стола стэплер, Краевский приноровился и таки скрепил двумя скобками края ткани. И даже успел порадоваться результату, когда за спиной раздался грохот. Стоявшая у шкафа дверца съехала по скользкому линолеуму и хлопнулась плашмя на пол.
Хрен с ней! Пусть полежит, — отчаянно решил Краевский и, поднатужившись, попытался сдвинуть шкаф с места. Но мешала дверца. Поэтому дверцу пришлось поднять и прислонить к стоящим вдоль стены стульям. Лишь потом богатырским усилием воли Сергей отодвинул шкаф.
Черная монета лежала точно у стены, упершись гуртом в плинтус.
— Чистаго серебра 4 золотника, 21 доля,…. монета рубль 1811 года — прочитал Сергей вслух, изучая предмет, и рассматривая поднятую монету в руках. А потом подошел к лежащему на полу конверту, из которого монета выпала. На конверте наличествовала надпись авторучкой: «Несчастливый рубль» И крупными печатными буквами надпись рядом: «НЕ ДОСТАВАТЬ! НЕ ПРИКАСАТЬСЯ!». «Это что? — успел подумать Краевский, — Шутка такая?» Когда с грохотом упала окаянная дверца шкафа, а следом распахнулась дверь кабинета.
— Ты, что лейтенант тут за тарарам устроил? Несчастливый рубль, что ли нашел? — раздалось с порога. У дверей стоял, осунувшийся и какой-то погрустневший, полковник Олег Алексеевич Кудряшов.
— Всё, дело твоё закрыто.
— Как закрыто? — опешил Краевский.
— Нашелся Колдун. В городском морге он сейчас. Завтра свидетельство о смерти получишь, и сдавай дело в архив.
* * *
Этого не могло быть, но было. Краевский никак не мог смириться, свыкнуться с мыслью, что вот так… раз и нет дела. Не то, чтобы он его полюбил и душу вложил, но как можно закрыть дело, ничего не поняв до конца? А тем более сдать в архив, куда ему без особого разрешения доступа уже не будет. Поэтому Сергей решил провести ещё одну ночь на работе, но прочитать и изучить всё до единого документа. И так…. Сделав глоток из банки со схематичной мордой примата, Краевский приступил к чтению.
Следующим было дело о «несчастливом рубле». Так оно и значилось в записях старшего лейтенанта О.А.Кудряшова. В восемьдесят шестом году прошлого века, сгорело двухэтажное красное кирпичное здание РОВД Советского района, соседствующее с комитетом. Сгорела крыша, мебель, окна, двери, пол. Сгорело все, что могло гореть, кроме части уголовных и гражданских дел, покоящихся в настоящих сейфах сотрудников, а те, документы, что хранились просто в железных шкафах, таки да, обуглились. И судя по обгорелым краям папки, она хранилась в железном шкафу. Причиной пожара официально признали неисправность электропроводки, и самодельные обогреватели, установленные в зимнее время. В обгорелой папке было дело о суициде некого гражданина П.А.Кароль 1962 года рождения (именно так кАроль, через А). Повесился парень на дереве у реки в городском парке отдыха, а в кармане была записка и означенный рубль. В записке было сказано, что в своей смерти он просит никого не винить, а рубль отдать хозяину, у которого он его украл. Хозяином означенного рубля был указан Листопад М.
Сергею после прочитанного стало не хорошо… Это, что же такое с парнем приключилось, если он решился на самоубийство? Страшно представить. Краевский пять минут с рублем пообщался, а по кабинету как Мамай прошелся. Странно было, что Кароль просто не вернул украденный рубль хозяину. Ну, подкинул бы назад Колдуну, если боялся признаться. Да просто бы выкинул! Вот проблема, на ровном месте! Далее было совершенно непонятно, почему рубль так и не был передан Колдуну, и как это дело оказалось в руках у Кудряшова? Далее лежал только один листок желтой старой бумаги, на которой от руки авторучкой написаны по пунктам последствия общения с означенной монетой.
Следует признать ряд необъяснимых явлений:
1) Внезапные поломки любых предметов, которые обладатель монеты берет в руки.
2) Постоянные травмы от факторов, которые невозможно предусмотреть, и избежать.
3) Наличие некоего магнетизма, и неодолимой привязанности к данному предмету. Невозможно заставить себя расстаться с рублем, выкинуть, или передать кому-либо. (Моя прелесть, — хмыкнул Краевский, прочитав этот пункт.)
4) Крайняя степень невезучести обладателя предмета, и в связи с этим тяжелая депрессия, переходящая в острый приступ суицидальных мыслей. (затем на листке было что-то ещё написано. Буквально пару предложений, которые затем были тщательно заштрихованы, и не читались).
Блин, — подумал Сергей, — неужели Кудряшову все это пришлось пережить на своей шкуре, как очередному владельцу рубля? И как он смог от привязанности к «моей прелести» отказаться?
Более никаких пояснений в деле Краевский не нашел. Ладно, потом обдумаем. Читаем дальше, — подумал он и посмотрел на часы на руке. — Семь минут седьмого. Рабочий день закончился, сейчас маме надо позвонить. Опять что-то соврать.
Хотелось есть, но из
