Между Гитлером и Сталиным. Украинские повстанцы - Александр Гогун

Относительно достоверно известно об уничтожении военнослужащими 4-го добровольческого полицейского украинского галицкого полка СС одного польского села — Гуты Пе-няцкой — 27 февраля 1944 года. Причём этот акт террора был следствием трагического недоразумения. Село охраняла вооружённая немцами польская самооборона, которая была связана с подпольем Армии Крайовой, и с партизанским отрядом НКГБ СССР Дмитрия Медведева. Увидив группу украинцев в форме (которые в действительности искали советских партизан), поляки подумали, что это не украинские полицейские, а украинские повстанцы, которые пришли уничтожить село. Поэтому боец польской самообороны убил одного украинца. Остальные взяли тело своего сослуживца, уехали, вызвали подкрепление из 4-го добровольческого полка и устроили бойню. 500 человек из Гуты Пеняцкой было сожжено заживо или расстреляно. На тот момент полк не входил в состав «Галичины» и её командованию не подчинялся. Потом личный состав 4-го полка частично погиб на фронте, а частично вошёл в «Галичину». После войны ветераны «Галичины» остались на Западе, где начали вести активную общественно-политическую деятельность. Поэтому представители Советского Союза неоднократно пытались обвинить «Галичину» в военных преступлениях, но инициированные СССР проверки таковых за дивизией не выявили.

Любопытно, что создание «Галичины» в 1943 г. поддержали едва ли не все украинские антикоммунисты.

Исключением из них была все та же ОУН(б), развернувшая против набора в дивизию яростную агитацию. К тому времени на

Волыни бандеровцы уже создали УПА и активно звали молодежь в лес, а не на немецкую сторону советско-германского фронта.

Исследователи Горелов и Борисенок утверждают, что мель-никовцы «выступили с инициативой создания дивизии СС "Галичина” и принимали самое активное участие в ее формировании»[78].

Но это не совсем так. Мельниковцы всегда были сторонниками единых украинских вооруженных сил, а не каких-то соединений подчёркнуто провинциального значения. Идея организации «Галичины» принадлежала не им, а немецкому губернатору Галиции Отто Вехтеру[79]. Но инициативу создания украинской дивизии мельниковцы все же поддержавали, руководствуясь принципом: «С паршивой овцы — хоть шерсти клок». Бандеровцы же заслали на обучение в «Галичину» своих агентов влияния.

В конце 1941 г. ОУН(б) вынуждена была перейти на сдержанно-антинацистские позиции.

Еще 12 сентября 1941 г. в газете «Свободное слово», выходящей в городе Дрогобыче, констатировалось: «Украинский народ, который действует соответственно инструкциям Провода ОУН, оказывает немецкой армии всестороннюю поддержку: помогает ей громить большевистские военные части, ловить энка-ведешников и шпионов, устраивать порядок, но не хочет и не может ограничиться только пассивным наблюдением дел, которые на долгие годы решают: "быть или не быть?” Любой ценой хочет принять активное участие в крестовом походе на большевиков, быть кузнецом собственной судьбы»[80].

А уже через три дня начались массовые расстрелы членов ОУН(б) и ни о каком сотрудничестве более речи не шло.

В связи со всем вышесказанным встает вопрос: как могли фанатичные приверженцы идеи независимой Украины изначально пойти на столь тесное сотрудничество с нацистами, не считавшими славян за людей и рассматривавшими Восточную Европу как колонию «Великой Германии»?

На это был ряд причин.

В нацистском руководстве не было единства мнений относительно будущего Украины. В частности, один из идеологов НСДАП и будущий министр по делам Восточных территорий Альфред Розенберг предлагал создать украинское государство под немецким протекторатом. Уже упоминавшиеся историки Горелов и Борисенок отмечают: «Игнорируя суровую действительность, украинские националисты свято верили в возможность осуществления планов Розенберга… Похоже, что накануне войны подобную литературу (о расовой теории и колониальных планах Гитлера. — А. Г.) не читали и само собой напрашивающихся выводов сделать не смогли»[81].

Бандеровцы и мельниковцы, сами отличавшиеся весьма суровым нравом, столь же суровую действительность, конечно же, не игнорировали. Националисты высшего звена читали соответствующие работы: об этом есть авторитетные свидетельства и документальные данные — работы самих оуновцев со ссылками на нацистскую и фашистскую литературу (как, впрочем, отлично знали бандеровцы и «классиков марксизма-ленинизма»). Но на коллаборационизм бни, тем не менее, шли — по причинам, которые, на наш взгляд, наиболее точно и кратко раскрыл уже упоминавшийся Иван Патриляк.

«.. В „Вестнике" Украинской информационной службы, который выходил в Берлине, 27 октября 1941 года в статье „Немецкий национал-социализм и европейские народы", отмечалось: „Эта доктрина (расовая — И.П.) на самом деле выделяет и признает превосходство так называемой „германской расы", но тесные, близкие взаимоотношения на всех участках жизни, например, с итальянским народом доказывают, что эта доктрина про "превосходство” германской расы является только игрой слов внутри национал-социализма и не имеет никакого общего значения. В национал-социалистической расовой доктрине выдвигается на первое место значение т. н. "арийской расы”, а к ней принадлежат все народы Европы”. Другую интересную мысль относительно расовой политики гитлеризма находим в воспоминаниях одного из участников украинских батальонов Мирослава Кальбы, который в частности пишет: "Правда, было написано в программной работе Гитлера “Майн кампф” про невыгодное отношение к Украине, но никто не соглашался верить в это, потому что поход против Москвы без договора с подневольными народами после опыта Карла Шведского и Наполеона выглядел бы глупостью, тем более, что у немцев у самих была хорошая наука из первой мировой войны. А к тому же, старые немецкие генералы сами были твердо убеждены и верили, что пока договор находится в действии (пакт Молотова — Риббентропа. — И.П.) про дело Украины не может быть и речи, но, когда начнется война, тогда этот вопрос будет решен позитивно. Поэтому они действовали в этом направлении, надеясь, что таким способом сделают своему фюреру приятную неожиданность”.

То есть, как видим, украинские круги лишь немного расходились в понимании расового вопроса. Бели одни видели в нем лишь игру слов, то другие, подходя прагматично, считали, что Гитлер может говорить и писать, что угодно, но жизнь заставит его отказаться от своих взглядов. Кроме того, похожей точки зрения придерживался и немецкий генералитет, который рано пошел на сотрудничество с украинцами»[82].

Упомянем здесь еще одну причину, по которой оуновцы, да и вообще все украинские политики, могли надеяться на вменяемое поведение гитлеровцев на землях бывшей советской Украины.

В 1939 году Польша была поделена между Сталиным и Гитлером. Широко распространено мнение, что раздел состоялся по линии этнической границы — земли, на которых поляки составляли большинство, отошли Рейху, а украинские и белорусские территории — Советскому Союзу. Но это не так. Например, в состав СССР вошла и Белостокская область, населённая преимущественно поляками. Как пишет польский историк Ричард То-рецкий, после раздела Польши в 1939 году «почти вся Западная Украина оказалась в границах СССР. Только её небольшой обрезок, называемый Закерзонским краем, оказался в границах Генерал-губернаторства»[83] — то есть в «Тысячелетнем Рейхе».

В Генерал-губернаторстве в 1939–1941 гг. немцы относились к украинцам значительно лучше, чем к полякам или евреям. И, более того, ощутимо лучше, чем к украинцам до этого относились поляки. Оккупанты открывали украинские школы и средние учебные заведения. Украинцев охотнее, чем поляков, призывали в полицию, здесь выходили украинские газеты. Никакой принудительной отправки на работы в Германию, террора или, тем более, геноцида, украинское население Закерзонья на себе в 1939–1941 гг. не чувствовало. Жесткое поведение нацистов в пределах Рейхскомиссариата Украина в 1941–1943 гг. оказалось для представителей всех украинских партий более, чем неприятной неожиданностью.

Так или иначе, в связи с событиями июля-сентября 1941 г. — разгоном немцами бандеровского правительства во Львове и последующим террором против националистов — пути ОУН(б) с немцами разошлись. До 1944 г. никакого сотрудничества между обеими сторонами не было, а в последние полтора года войны оно носило эпизодический характер.

Все это говорит не о парадоксальности мышления бандеров-цев, а об их чёткой политической позиции и возможности договариваться с кем угодно и сражаться против кого угодно ради достижения заветной цели — создания независимой Украины. Даже после войны командование ОУН И УПА приказывало своим бойцам, в случае войны СССР с Западными демократиями и оккупации войсками последних территории УССР, сдать освободителям только меньшую часть оружия… чтобы в случае необходимости оставшиеся автоматы и винтовки выкопать, и (в который раз!) начать партизанскую войну с новыми возможными противниками украинской государственности.