Очень узкий мост - Арие Бен-Цель

Валя Майорова, москвичка, работавшая в посольстве и отвечавшая за логистику, устроила Кфиру билет в театр, и он решил не утруждать себя лишними мыслями, а приятно провести вечер.

Московские театры – это особая тема. У Кфира с Валей возникла взаимная симпатия после того, как она однажды обеспечила его посольским транспортом. С тех пор в каждый свой приезд он обязательно ходил в театр. Кфир всегда обращался к Вале по вопросам, связанным с «культурной программой». Она же не переставала удивлять своей постоянной осведомленностью в театральной жизни столицы.

На следующий день Кфир вернулся в посольство на встречу с главным. Настроение после вчерашнего спектакля и последующего спокойного сна в гостинице было великолепным. Он ощущал себя в отпуске, во всяком случае, чуть ли не туристом, лишь слегка обремененным какими-то мелкими формальностями. Однако даже эти формальности исходили из успеха, который было трудно недооценить. В таком настроении он появился в приемной главного. Через некоторое время тот вошел и, увидев Кфира, сказал, что у него еще нет ответа, но он его сообщит, как только получит, так что пока можно возвращаться в Одессу. Кфир объяснил, что возвращаться без обещанного задатка просто не может, что нарушение соглашения с его стороны развяжет руки его оппонентам и все достигнутое будет потеряно. Было решено подождать до завтра.

Вечером он опять был в театре, однако, несмотря на очередную ночь в гостинице и хороший завтрак, его вновь начинали одолевать сомнения в отношении обещаний руководства. Трудно было представить, что после столь искусно проведенной партии, весь успех может рухнуть из-за какого-то тель-авивского бюрократа, который не имеет понятия, чего стоил успех и каким зыбким был фундамент, на котором он основывался.

В таком настроении Кфир вновь появился в приемной главного и попросил сообщить ему о своем приходе. Пришлось подождать где-то с полчаса, пока секретарша, положив трубку, сказала, что главный готов его принять. С первого взгляда Кфир почувствовал неладное. Главный попытался подавить его своим авторитетом, сказав, что вечером он возвращается в Одессу, а решение будет сообщено по факту его поступления. Он закончил говорить, всем своим видом показывая, что аудиенция окончена. Это взбесило Кфира, однако ничего кроме голоса не выдавало его волнения. Слишком спокойным и лишь чрезмерно сдержанным голосом, как и был, стоя, он ответил, что это бесцеремонное нарушение обещаний рушит результаты полугодовой работы и успех, на который было так мало реальных шансов. В заключении он добавил ледяным тоном, что без денег в Одессу не вернется. Главный понял, что это серьезно, и, вздохнув, сказал, чтобы Кфир зашел на следующий день.

Естественно, вечер Кфир вновь провел в театре. Бессчетное количество раз он продолжал проигрывать сцену, произошедшую в кабинете у главного, и все глубже убеждался, что хоть и поступил очень неординарно, но, наверное, все же правильно. Ночью не спалось. На следующий день он просидел несколько часов в приемной, и секретарь передала, что главный просил его вновь вернуться завтра. Кфир понимал, что если бы его поступок вызвал заслуженный гнев начальства, с ним бы так не церемонились. Поэтому в тот вечер спектакль понравился ему больше, а ночью спалось лучше.

На этот раз он почти не задержался в приемной, так как был приглашен в кабинет сразу же, как секретарь сообщила о его приходе. Главный показался приветливее, чем в предыдущие дни, так что у Кфира по наивности стала зарождаться надежда. Однако тот почти сразу предложил еще сегодня вернуться в Одессу, с тем, чтобы деньги передать потом с оказией. Кфир почувствовал, как у него изменилось выражение лица. Четко и холодно он повторил, что создавшаяся ситуация не позволяет ему вернуться без денег, поэтому он не станет этого делать. Стоит ли говорить, что вечер он вновь провел в театре. Он был уверен, что поступал правильно, и чувствовал, что начинает входить во вкус.

В субботу он целый день провел с коллегами в городе. Вечером они были в театре. На следующий день в приемной секретарь по секрету сообщила Кфиру, что в Тель-Авиве проходит совещание, на котором будет обсуждаться и его вопрос. Через пару часов главный сообщил, что все в порядке, а еще через несколько часов Кфир уже сидел в поезде на Одессу с обещанным задатком для Фельдштейна. Он очень надеялся, что вся эта история не слишком затянулась. До него дошли слухи, что Фельдштейн искал его, и это очень беспокоило. После столь интенсивной недели, увенчавшейся успехом в борьбе с бюрократией, было достаточно приятно расслабиться в поезде. Учитывая то, что к тому времени он научился находить подход к проводникам, и к нему больше не пытались подсаживать пассажиров. Сказывался приобретенный опыт использования удобрений, а точнее взяток. Итак, ему никто не мешал. Его беспокоили мысли. Они беспорядочно всплывали под стук колес.

Нужно было собираться в отпуск. Если с Фельдштейном ситуация пока не изменилась из-за его отсутствия, то тему здания и помещения под центр можно было считать вопросом времени, то есть все зависело только от ремонта. Делегация Одесской мэрии должна была вскоре уехать в Израиль, что подталкивало и Кфира к отъезду домой. Нужно было использовать время пребывания делегации в Израиле. Получалось, что все поставленные цели были достигнуты, и ничего вроде бы не должно было больше его задерживать. Однако ему не хотелось уезжать. Он постепенно начал осознавать, что никогда не занимался чем-либо более интересным. В нем открылись качества, о существовании которых он даже не подозревал. Первый раз после учебы в университете он был доволен собой. Он вновь познавал вкус успеха, и его не очень беспокоило, сможет ли его руководство оценить по-достоинству эти достижения. Кфир отлично отдавал себе отчет, что преуспел, несмотря на отсутствие ресурсов и мизерные шансы на успех. Вряд ли кто-либо мог ожидать таких результатов. Кроме того, он полюбил Одессу. Не хотелось расставаться и с Ланой. Странно получалось. Когда он успешно пришел ко всем назначенным целям, преодолев все трудности, он не был удовлетворен создавшейся ситуацией. Кроме того, его беспокоила мысль, что руководство после отпуска решит направить его в другое место.

Приехав в Одессу, Кфир в первую очередь связался с Фельдштейном. Он как-то объяснил свое столь длительное и молчаливое отсутствие, однако достигнутая цель оправдывала средства. Встретившись, Кфир передал ему обещанный задаток, а Фельдштейн торжественным жестом продемонстрировал ему ключи от здания и предложил его показать. Да, это был значительный и эмоциональный момент.

Они, конечно, поехали смотреть здание, которое было в ужасном состоянии. Осторожно обходя все углы и закоулки, они обсуждали общие планы по приведению здания в рабочее состояние и связанные с этим нужды.

На следующий день за обедом с Семеновским Кфир узнал точную дату отъезда делегации. Через две недели они должны были прилететь в Тель-Авив. После обеда Кфир направился брать билет на Москву. Пора было уезжать. Примерно через неделю на вокзале его провожали самые близкие друзья и помощники, а также Лана и Анна.

Часть вторая

Приднестровье

Глава 1

В отпуске

На пути домой Кфира одолевали смешанные чувства. В то время еще не было прямых рейсов из Одессы, нужно было лететь через Москву. Кфир не знал, останется ли он на этой работе, а если останется, вернется ли в Одессу. С другой стороны, приятно было подумать о возвращении домой после шести месяцев отсутствия. Увидеть своих, узнать новости, привести дела в порядок, поспать в своей постели.

В Москве, окончательно отчитавшись о проделанной работе и сдав рабочий инвентарь, которым пользовался, он почувствовал себя свободным. Начальник демонстративно сложил все в один пакет и, положив его в шкаф в своем кабинете, сказал: «Это будет тебя ждать!» Было приятно это услышать, но он ничего не ответил.

Самолет на Тель-Авив улетал в два часа ночи. Кфира подбросили в аэропорт около одиннадцати. Весь процесс регистрации на рейс, таможня и паспортный контроль были очень утомительными. Советский контроль, хотя уже и несколько ослабленный, в сочетании с печально известным ненавязчивым сервисом, выражался в традиционных, огромных, медленно движущихся очередях. Когда все было пройдено, почти сразу же началась посадка на рейс.

Пассажир, у которого было место между местом Кфира у прохода и местом у окна, внес в салон массу сумок, пакетов и ящик с отверстиями. Как оказалось, это был репатриант. Распихав кое-как свой багаж, включая то, что он собирался держать на коленях, он обратился ко Кфиру с просьбой взять на колени его ящик. В ящике была небольшая собака. Естественно он согласился и, усмехнувшись про себя, вспомнил рейс из Николаева в Москву.

В Тель-Авиве для него была заказана неплохая гостиница. Обычно для сотрудников такое не практиковалось, но в его случае, как для жителя Эйлата, сделали исключение. Проспав несколько часов и приняв душ, он спустился на завтрак. После этого позвонил в контору и договорился о встречах на следующий день. Затем Кфир поехал навестить маму в один из близлежащих городов. Конечно, он мог остановиться у нее, но отношения с ее мужем делали пребывание в гостинице более предпочтительным. Трудно описать мамин восторг. Конечно, она знала о его приезде, ждала и готовилась, однако все равно эмоциям не было границ. Его, конечно, критиковали за то, что он остановился в гостинице, но Кфир мотивировал это тем, что в связи с работой жить там гораздо удобнее, что, в общем-то, в определенной степени было правдой. За обедом он рассказывал о том, что происходит «там», в стране исхода. Была масса вопросов, на которые он с удовольствием отвечал, пытаясь описывать увиденное как можно более красочно и образно. Наверное, Кфир получал от этого не меньшее удовольствие, чем его аудитория, которая к вечеру пополнилась несколькими друзьями. На следующее утро, после завтрака он, не спеша, направился в контору. Первая встреча была назначена на 10 утра, и Кфир получал огромное удовольствие от неторопливой прогулки по утреннему Тель-Авиву. У него было странное чувство, как у туриста, которому все нравится. Такое чувство у него часто бывало, когда он ездил по разным странам. По возвращении из предыдущих поездок он всегда с сожалением обращал внимание на то, что было хуже, чем на Западе. Сейчас же, вернувшись с Востока, ему все нравилось, и это было удивительно приятно. Оказалось, что в Израиле чисто, ухоженно, красиво и благоустроенно, как и должно быть в развитой стране.