Безымянлаг - Андрей Олех

– Ты что здесь делаешь? – раздался ее голос.

– Зоя, – обернулся Зимонин.

– Что у тебя случилось?

В голосе – ни сочувствия, ни интереса. Она закурила папиросу и стала разглядывать инженера, ожидая ответа.

– Геннадий Аркадьевич пригласил к ужину, получилось пораньше приехать, ты мне не рада?

– Зойка, иди, не дыми мне тут на кухне! Все прокурила! Посиди с Александром Константиновичем в зале, не мешай мне здесь крутиться, готовить, – засуетилась тетя Алла, раскладывая свежую «Волжскую коммуну» на столе и бросая на нее кусок мяса.

Прежде чем газетная бумага начала пропитываться кровью, Зимонин успел увидеть интервью с конструктором Ильюшиным. Надо прочитать.

– А почему не в «Сталинскую стройку» завернули? – насмешливо спросил инженер у тети Аллы.

– Какая была, – быстро ответила она, но потом до нее дошел смысл слов, и она бросила испуганный взгляд на Зимонина. – Так, все, идите с кухни!

Они с Зоей медленно перешли в зал.

– Что с тобой? У тебя круги под глазами. Ты так и живешь на ТЭЦ?

– Зоя, – Зимонин долго молчал, не в силах поднять глаза на девушку. – Я правда не понимаю, что происходит. Все вокруг как-то не так. Просыпаюсь бодрым, а к вечеру все валится и сам валюсь. Разговоры какие-то странные вокруг. Сегодня встретил Серова, он мне какую-то ерунду про тебя с Чащиным рассказывал, Берензон доски у меня пытался украсть, я не дал, а Маркова найти не смог…

– У него баба рожает, – бесстрастно вставила Зоя, закуривая следующую папиросу.

– Да, я знаю. Проверка эта из Москвы приехала…

– А тебе что до нее?

– Ничего, просто все вместе, на стройке, как всегда, все наперекосяк идет, в планы не укладываемся… Знаешь, я сегодня вспоминал, как мы летом на Волгу ездили…

– Ты сломался, Зимонин, – тихо и пусто сказала Зоя.

– Ты помнишь? – не расслышав ее слов, переспросил инженер, стараясь разглядеть тепло в ее глубоких карих глазах, увидеть улыбку.

– Помню. Была жара, было душно, было пыльно, вода была грязная. Ты совсем дурак, Зимонин?

– А?

– Я спрашиваю, ты совсем отупел? Ты зачем Берензону мешаешь? Ты вообще понимаешь, что вокруг тебя происходит?

Слова и правда не сразу долетали до Зимонина, отдаваясь гулом, как будто Зоя произносит их откуда-то сверху. И раньше, чем их смысл дошел до инженера, комнату наполнил Геннадий Аркадьевич:

– Ты уже тут, комсомолец?! Воркуете?! Давай, Зоя, к гостю сходи наверх, что-то он там зачитался, позови к ужину. А ты, Александр Константинович, за мной. В кабинет, на ковер.

Заместитель начальника лагеря прогремел шагами по коридору, Зимонин подождал, пока он откроет в темноте дверь своего кабинета. Начальник включил свет, заперся, прошел к сейфу у окна и достал оттуда бутылку без этикетки и два стакана.

– Будешь? С мороза – самое то. – Зимонин помотал головой. Чернецов налил себе полстакана. По запаху – самогон. Выпил в несколько глотков и шумно втянул воздух через зубы. – Хреново ты выглядишь, Александр Константинович, гимнастикой бы, что ли, занялся. Я вот дышу по Мюллеру.

Заместитель начальника лагеря по строительству еще немного поохал, вдыхая, и указал Зимонину на стул перед собой.

– В целом разговор неприятный, дорогой Александр Константинович. Вначале тебе неофициально скажу: не нравится мне, что ты к Зое подкатываешь. Но это между нами, так сказать. Я тебе и раньше это говорил и не для этого тебя сюда позвал. А дело вот в чем, дорогой Александр Константинович. Скажу тебе строго секретно, что в декабре у нас начнется Сталинская вахта. Знаешь, что это? Это ненормированный рабочий день, вот что. И об этом Павел Александрович Морозов в ближайшие дни объявит. Ты об этом языком не трепли. И будет у нас жаркий декабрь по тому случаю, что к 1 января мы со сдачей объектов не укладываемся, а нарушить приказ товарища Сталина в военное время – это сам понимаешь, что такое. И позволить себе этого мы не можем.

– Это я понимаю, Геннадий Аркадьевич.

– Еще б ты не понимал, Александр Константинович. Понимать понимаешь, а как будто не очень. Если ты опять кривую стену перекладывать задумал или еще какую дурь – выкинь из головы…

– Так ведь…

– Потому и разговор наш неофициальный, – резко перебил Зимонина Геннадий Аркадьевич. – Где станки для восемнадцатого авиастроительного?! У меня должна об этом голова болеть? Говорят, ты с зэками миндальничаешь? Твое право, Александр Константинович, только если ты думаешь, когда в срок не уложишься, тебя на фронт за это отправят, то я тебе сейчас объясню. Тебя, дорогой Александр Константинович, не на фронт отправят, ты, Александр Константинович, здесь останешься. Только все цеха будешь лично достраивать и своими ручками норму вырабатывать. Это понятно тебе?

– Так точно, Геннадий Аркадьевич.

– Вопросы есть?

– Сегодня бригада Берензона опять с тридцать пятого завода хотела доски вывезти.

Геннадий Аркадьевич замолчал. Откинувшись на спинку стула, глубоко вдохнул и выдохнул.

– Эти вопросы сам решай. Ты главный инженер района. Меня волнует только выполненный план, а как ты это сделаешь, сам думай. Так. Пойдем к столу, там уже москвич, наверное, заждался. – Геннадий Аркадьевич поднялся, заканчивая разговор. – Запомни, главное – сроки, остальное неважно, – добавил он в коридоре и уже громко, входя в зал с накрытым столом: – О, Иван, уже спустились? Я вот с молодым человеком разговаривал, познакомьтесь: специалист, инженер первого района, под его руководством ТЭЦ строится, ругал его за мягкость.

– Иван Неверов, – представился москвич.

Рукопожатие вялое, ладони влажные, нервничает, ерзает на стуле. Сколько ж ему лет? Так и не скажешь.

– Слышали сегодняшнюю сводку? Наши летчики восемьдесят девять танков подбили!

– Фашисты под Ленинградом так и стоят, – тихо проговорил Зимонин, не глядя на Чернецова.

– Ты демагогию не разводи, дорогой товарищ инженер, вечером передавали, шестьдесят самолетов немецких сбили. Чего не ясно: либо мы, либо они. Там фашисты, здесь стройка, делай свое дело. – Геннадий Аркадьевич нависал над столом, разливая водку по рюмкам. – За товарища Сталина, за победу!

Водка мягко прошла по горлу. Почти сразу Зимонину стало спокойней, хотелось еще, но Чернецов наливал только себе. Иван Неверов нерешительно расспрашивал Геннадия Аркадьевича, тот нес дежурную чушь. Нет, так он ничего не добьется. Зимонин рассматривал гостя, лицо неприятное, вроде и простое, но с каким-то изъяном. «Власть», – равнодушно подумал инженер.

Тетя Алла принесла тушеную картошку с мясом. Пахло вкусно, но аппетита не было, инженер размазывал еду по фарфоровой тарелке с выцветшей от частого мытья голубой каймой. Чернецов ничего о смерти Опарина и Чащина не знает, на похоронах не был, тел не видел. Как же. Сел на тему о трудовых подвигах и поехал. А москвич слушает, кивает. Кажется, верит Чернецову. Уедет через пару дней со всеми нужными бумагами, и никто никогда не узнает, что случилось на самом деле. Сегодня с утра у Зимонина вспыхнула маленькая звездочка надежды: вдруг проверка из Москвы все изменит? При взгляде на Неверова она таяла. Какая глупость! Месяц назад сюда приезжал сам Берия, инженер стоял от него в нескольких метрах, и, казалось, весь лагерь замер на время инспекции, но он уехал, и тут же исчезли Опарин и Чащин. Все стало как прежде. И как этот нервный хрен с залысинами может что-то изменить на Безымянке?

Зимонин перестал слушать разговор. Зоя закурила. Инженер опустил руку под стол, стараясь поймать ее ладонь, дотронулся, и Зоя отдернулась, как от змеи. Затушила недокуренную папиросу о нетронутую тарелку с едой.

– Не расходитесь, папа, подышите по Мюллеру. Спокойной всем ночи, – сказала она и встала из-за стола.

Зимонин перехватил устремленный на нее взгляд москвича и чуть не вздрогнул от отвращения.

Геннадий Аркадьевич за это время неплохо набрался, доволен собой. Тетя Алла уносит тарелки, пора собираться.

– Ты подумай хорошо, Саш, о том, что я тебе сказал, – кинул инженеру Чернецов.

– Хорошо, Геннадий Аркадьевич. – Зимонин пропустил вперед Алию с тарелками и, выйдя в полутемный коридор, почти столкнулся с Неверовым. – Зайдите завтра ко мне на ТЭЦ, здесь все не так, – тихо сказал москвичу Зимонин, быстрее, чем успел подумать над своими словами. Вдруг надежда еще есть?

Инженер оделся и вышел на улицу. Как он доберется до ТЭЦ? Дурак, ни машины не вызвал, не попросился остаться. Гараж все равно уже закрыт, а когда Зоя на него зла, лучше рядом не крутиться. Вроде бы стало теплее и не так уж темно, облака отражают снег, и наоборот. Зимонин не спеша пошел по тропинке, за час с лишним дойдет, можно попробовать на пропускном пункте машину с дежурного телефона вызвать. Инженер обернулся, почувствовав на спине чей-то взгляд. Из штаба вышел одетый в толстую доху Витя, на ногах у него были унты. Куда он собрался на ночь? Усталое спокойствие Зимонина исчезло моментально: «Это за мной». Он ускорил шаг, еще раз обернулся и, убедившись, что штаб скрылся за деревьями, побежал.