Волшебный корабль - Хобб Робин

Альтия не ответила. Но и взгляда не отвела. Она прямо смотрела ему в глаза, строго следя за тем, чтобы не показать никаких чувств. Она видела, как краснота, залившая щеки Кайла, переползла на лоб. Вот он тяжело перевел дух. Попытался овладеть собой…

– Я – капитан. – Он сверлил ее глазами. – А ты, Альтия, что собой представляешь?

Она не ждала такого вопроса. Обвинения и попреки – чепуха, она их могла выслушивать молча и не моргнув глазом. Но вот он задал вопрос, на который следовало отвечать, и она заранее знала, что ее слова будут истолкованы как прямой вызов. Что ж… быть по сему.

– Я, – проговорила она со всем достоинством, которое могла выразить, – владелица этого корабля.

– Нет!!! – Кайл действительно заорал. Но тут же взял себя в руки. И перегнулся через стол, так что каждое слово казалось плевком: – Не владелица! Ты – всего лишь дочь владельца! Но даже будь ты сама хозяйкой, это ни вот настолько ничего бы не изменило! Не владелец командует кораблем, а капитан! А ты не капитан и не помощник! Ты даже вообще не моряк! Ты просто живешь в каюте, где полагалось бы жить второму помощнику, и делаешь только ту работу, которая тебе по душе! А хозяин корабля – Ефрон Вестрит, твой отец. И это именно он отдал под мое начало «Проказницу». Так что, если ты не в состоянии уважать лично меня, уважай хоть выбор, сделанный твоим отцом!

– Будь я постарше, – сказала Альтия, – он назначил бы капитаном меня. Уж я-то знаю «Проказницу». И по праву должна была бы ею командовать!

Она тотчас пожалела о вырвавшихся словах. Кайл ведь того только и ждал. Чтобы она вслух произнесла правду, хорошо известную им обоим.

– Снова вранье! Тебе следовало бы сидеть дома, замужем за каким-нибудь хлыщом, таким же капризным и избалованным, как ты сама. У тебя ни малейшего понятия нет, как управлять судном! Ты воображаешь: если твой папаша разрешал тебе поиграться на корабле, ты уже готова стать капитаном? И с чего ты вбила себе в голову, что должна занять место отца? Он вообще взял тебя на борт только потому, что не родил сыновей. Он, почитай, впрямую высказался об этом, когда родился Уинтроу. Да не будь «Проказница» живым кораблем, которому непременно подавай, чтобы на борту присутствовал член семейства, – я бы тебя с твоими притязаниями и близко сюда не подпустил! А теперь запомни-ка вот что! Корабль нуждается в каком-нибудь Вестрите, но совсем не обязательно лично в тебе. Ему, кстати, прекрасно сойдет, скажем так, и Вестрит-Хэвен. Мои сыновья – не только мои дети, но и твоей сестры тоже. И когда мы в следующий раз покинем Удачный, я возьму с собой кого-нибудь из них. А ты останешься на берегу!

Альтия сама почувствовала, как побледнела. Кайл понятия не имел, о чем болтал его язык и насколько страшной на самом деле была его угроза. Это, кстати, лишний раз подтверждало, что он имел весьма слабое понятие о живых кораблях и о том, как с ними следует обращаться. Нет, нет, ни в коем случае не следовало доверять этому человеку «Проказницу». Если бы болезнь не скрутила отца, он наверняка и сам бы это понял.

Наверное, отчаяние и ярость все-таки до некоторой степени проявились у нее на лице, потому что губы Кайла Хэвена странным образом дрогнули. Ей показалось, что он подавил улыбочку, говоря:

– Отныне и до конца плавания тебе воспрещается покидать каюту. А теперь поди вон.

Альтия решила не отступать и не уступать. Все равно терять было уже нечего.

– Ты только что объявил, что я даже и не матрос на этом корабле. Ну и отлично. А коли так, то и командовать мной не моги. И с чего, кстати, ты вообразил, будто именно ты поведешь «Проказницу» в ее следующий рейс? Я лично очень надеюсь, что ко времени нашего возвращения в Удачный отец выздоровеет и по праву займет свое место. И никому больше его не уступит, пока не сможет передать мне «Проказницу» всю целиком – и владение, и капитанство!

Кайл пригвоздил ее взглядом к полу.

– Скажи правду, ты в самом деле в этом уверена?

Она задохнулась от ненависти, решив, что он подвергает сомнению ее веру в выздоровление батюшки. Но он продолжал:

– Твой отец – отличный капитан. И когда он узнает, что ты перечила моим приказам, сеяла рознь между мной и командой, выставляла меня на посмешище…

– На посмешище?

Кайл фыркнул:

– Ты воображаешь, будто можешь напиться в зюзю и болтать всякую всячину про мои дела в Дюрсее, а мне и не передадут? Сразу видно, какая ты дура.

Альтия лихорадочно силилась вспомнить, что именно происходило в Дюрсее. Да, там она действительно напилась… всего один раз… И жаловалась на жизнь кому-то из команды. Кому? Она не могла толком припомнить. Только то, что Брэшен еще попрекал ее и самым дерзким образом советовал закрыть варежку и не болтать вслух о личных проблемах… Что именно она несла тогда, так и не вспомнилось. Зато она, кажется, догадалась, кто был доносчиком.

– Вот как, значит, – проговорила она. – И что еще, интересно, тебе про меня Брэшен наплел? – О рыбий бог, что все-таки она тогда говорила? Если это касалось семейных дел и Кайл расскажет дома, а он ведь расскажет…

– Брэшен? Нет, это был не он. Хотя ты с ним одного поля ягода. Он такое же неудачное отродье старой семьи, пытающееся поиграть в моряка. Я и то удивляюсь, чего ради твой папенька пригрел его у себя на судне? Не иначе, думал воспитать из него тебе жениха… А впрочем, будет моя воля, я и его в Удачном высажу на берег, так что сможешь наслаждаться его обществом, сколько тебе будет угодно. Лучшего мужа тебе все равно не найти – советую хватать, пока плохо лежит.

И Кайл откинулся в кресле, явно наслаждаясь молчанием потрясенной Альтии. Потом он заговорил тихо и с удовлетворением:

– Я вижу, сестричка, тебе не очень-то нравится, когда говорят правду в глаза? А теперь представь мое состояние, когда корабельный плотник вернулся с берега, пошатываясь от выпитого грога, и во всеуслышание заявил, как ты во хмелю утверждала, будто я женился на твоей сестрице ради того только, чтобы наложить лапу на фамильный корабль, потому что ублюдкам вроде меня иным способом капитанами живых кораблей не сделаться, хоть в лепешку разбейся.

Спокойный вроде бы голос вдруг сорвался от ярости, и Альтия узнала свои собственные слова, произнесенные в Дюрсее. Да… если уж она болтала подобное, значит она напилась-таки сильнее, чем ей казалось… И что ей осталось теперь? Лгать либо трусить. Признать эти слова и отречься от них. Либо солгать, что-де она никогда такого не говорила. Ладно, что бы там ни думал о ней Кайл Хэвен, она – дочь Ефрона Вестрита. Альтия собрала в кулак всю свою волю.

– Все правильно. Именно так я и сказала тогда, и это правда святая. А теперь объясни, каким образом правда делает из тебя посмешище?

Кайл неожиданно поднялся и обошел стол. Он был здоровяком. Альтия попятилась, но пощечина отшвырнула ее прочь. Она схватилась за край переборки и сумела устоять на ногах. Кайл вернулся к своему креслу и сел. Он был очень бледен. Оба они зашли слишком далеко… случилось то, чего она всегда боялась. Неужели и он боялся подобной стычки? Кажется, его трясло не меньше, чем ее.

– Я тебе не за себя врезал, – прохрипел он. – За твою сестру. Ты надралась в портовом кабаке, точно распоследний боцман, и, можно сказать, при всем народе ее потаскухой обозвала. Это-то ты хоть понимаешь? Ты считаешь, она только и могла замуж выйти, соблазнив жениха возможностью заполучить капитанство на живом корабле? Ну и дура же ты. Такой женщиной, как твоя сестра, любой мужчина мог бы гордиться, даже если бы у нее медного гроша за душой не было. Не в пример, кстати, тебе. Вот тебе-то уж точно мужа без хорошей взятки не заполучить. Так что молись всем богам, чтобы у твоей семьи не оскудел кошелек. Тебе в приданое полгорода придется дать, прежде чем какой-нибудь приличный мужик на тебя посмотреть захочет! А теперь – катись вон отсюда, пока я в самом деле не вышел из себя! Ну?!!

Она повернулась и хотела было со всем возможным достоинством покинуть каюту, но не тут-то было. Кайл догнал ее и, уперев широченную ладонь ей в спину, буквально вышвырнул ее вон. Закрывая дверь, Альтия увидела юнгу Майлда, сосредоточенно шкурившего заусенец на поручне неподалеку. Слух у мальчишки был как у лисы; он наверняка все слышал. Что ж… она не сказала и не сделала ничего, чего следовало бы стыдиться. А вот Кайлу этим не похвастаться.