Чарли Бон и Алый король - Ниммо Дженни

— Нет, моего друга. Но я отвечал за него, пока Бенджамин отсутствовал.

— Этот пес появился первым. Он пришел по мосту, а за ним пришли и другие: собаки, кошки, пони, кролики. Все. Мы услышали, как они идут, и прибежали на скалу посмотреть. Потрясающее зрелище! В лунном свете по мосту бегут животные!

— Но почему они пришли сюда?

— Потому что здесь безопасно. Разве ты не чувствуешь? Там, в городе, пробудилось какое-то зло. Подожди, отец все объяснит.

И прежде чем Чарли успел еще что-нибудь спросить, Нерен резко повернула и вприпрыжку понеслась по тропинке. Рядышком скакал Спринтер-Боб, а Чарли чуть помедлил. Он поднял голову и увидел над собой купол голых ветвей. Да, он чувствовал себя здесь в полной безопасности. Здесь были покой и удивительное ощущение защищенности. Интересно, что это за человек, с которым ему предстоит встретиться? Если Нерен — потомок Алого короля, то вполне возможно, что и отец ее тоже. А тогда кто он? Гипнотизер? Чародей? Оборотень?

Появились живая изгородь и распахнутые ворота. Сердце Чарли бурно заколотилось. Нерен уже была во дворе, но Спринтер-Боб поджидал Чарли у ворот. В глубине двора стоял небольшой коттедж и красные кирпичные сараи по обе его стороны. Из трубы дома поднимался дымок, а вся шиферная крыша усижена птицами. Двор был битком набит всевозможными животными. Пони щипали проглядывавшую из-под снега траву. Собаки что-то выбирали из каменных кормушек, а кошки расселись по всей изгороди.

— Собака на борту! — заорала выпорхнувшая из окна серая птица.

Конечно, это был попугай Лизандра, Гомер.

Других зверей Чарли не успел разглядеть. Его внимание привлек стоявший на крыльце человек среднего роста, с коричневым, обветренным лицом и ослепительно белой шевелюрой.

А еще Чарли заметил здоровенный топор, который, судя по всему, человек готов был немедленно пустить в дело.

Путешественник

апа, я привела Чарли Бона, — чуть взволнованно сказала Нерен.

— Вижу, Нерен. А ведь я запретил тебе ходить в город. — Голос был хриплый, чувствовался сдерживаемый гнев. Говоря с дочерью, человек даже не взглянул на Чарли. — Полагаю, ты переходила по железному мосту?

— Прости. — Нерен уставилась на носки своих ботинок. — Я… не удержалась.

— Конечно! Не удержалась! — Отец повысил голос. — Ты когда-нибудь научишься бояться? Научишься благоразумию?

Нерен с надеждой улыбнулась:

— Но ведь ты рад, разве не так? Рад, что я привела Чарли?

Мужчина досадливо хмыкнул и с размаху всадил топор в пень. Он повернулся и молча ушел в дом.

Странно, но дверью он при этом не хлопнул. Тем не менее Чарли почувствовал себя весьма неуютно.

— Отец быстро отходит, — доверительно сообщила Нерен. — Он немножко сердится, но это похоже на затухающий огонь. Пойдем в тепло! — Девочка направилась к дверям.

Но Чарли не двинулся с места. Несмотря на холод, ему не хотелось уходить от животных. Некоторых он уже узнал. Вон что-то клюет уточка Эммы. Попугай Гомер сидит на столбике ворот, в дальнем углу двора щиплют травку два белых кролика, очень похожих на кроликов Оливии.

— Пожалуй, я заберу Спринтера-Боба и пойду, — сказал девочке Чарли. — Мои друзья теперь сами могут прийти и забрать своих любимцев.

— Нет! — резко возразила Нерен. — Об этом месте никто не должен знать. Вот тогда отец действительно рассердится. Пойдем! — Она кивком предложила ему войти. — Ты должен поговорить с ним.

Чарли не казалось, что этот седой раздражительный человек так уж сильно желает с ним разговаривать, но Нерен столь настойчиво звала, что он почти против собственной воли двинулся за ней.

Спринтер-Боб дошел с Чарли до порога, но в дом войти не решился. В маленькой прихожей Нерен скинула башмаки. Чарли сделал то же самое. Затем Нерен отворила вторую дверь, и они оказались в уютной и чистой кухне. На плите кипел чайник, в печи жарко полыхали дрова. Стоявшая на круглом столе керосиновая лампа освещала помещение неярким светом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Отец Нерен сидел в кресле у печи, а над ним склонилась женщина и в чем-то настойчиво его убеждала. Она взглянула на вошедших детей и улыбнулась. У Чарли сразу пропали сомнения.

Женщина, как и Нерен, явно была китаянкой. Следовало бы хоть что-то сказать, но к тому, что произошло, Чарли был совершенно не готов. Он вдруг заметил, что все стены, сплошь до последнего кусочка, завешаны фотографиями, похожими на окошки, из которых виднелись горы и только горы. Тут были белоснежные вершины, залитые то солнцем, то лунным светом; горы, исполосованные снежными полями с фиолетовыми тенями и рассыпанными по ним разноцветными флажками.

На одном из снимков альпинист позирует перед фотокамерой. Он смеется, салютуя, а темные очки вздернуты на вязаную шапочку. Чарли буквально услышал его смех. Вокруг него поднялась какая-то суета, затем кухня вдруг закачалась из стороны в сторону и исчезла. Чарли остался один. Он плыл к далеким горам.

Холодно. Морозный воздух обвевает лицо. Чарли летит над ослепительно белым снегом, и смех слышится все громче и громче.

Кто-то схватил Чарли за руки. Обидно. Он попытался освободиться, но это оказалось ему не по силам. Его дергали, тащили, трясли — до тех пор, пока он не пришел в себя. Когда Чарли открыл глаза, оказалось, что он так и стоит на пороге кухни, а на него напряженно смотрит пара голубых глаз, а лицо больше не кажется сердитым.

Не отпуская руки мальчика, отец Нерен подвел Чарли к печи и усадил в кресло.

— Мне казалось, что я побывал на какой-то горе. — Чарли опять обвел глазами фотографии на стенах. — Вы там были, мистер?..

— Удачное же время для путешествия ты выбрал, Чарли Бон. Напугал нас всех до смерти, — ответил папа Нерен.

— О, значит, вы о них знаете? Я имею в виду о моих перемещениях?

— Да, слышал.

— Добро пожаловать к нам, Чарли, — вмешалась в разговор китаянка и укоризненно взглянула на мужчину. — Мой муж беспокоится за Нерен, но он не должен был сердиться на тебя. Это неправильно. — Женщина озабоченно тряхнула головой, подвинула стул и села к столу.

— Извини, — обняв ее, забормотала Нерен. — Это я виновата. Прости, мамочка!

— А как вас зовут? — спросил мужчину Чарли.

— Бартоломью. Я сын Иезекииля Блура. Не волнуйся, в своей семье я — паршивая овца. Я давно уже не видел ни своего отца, ни сына. Они так же далеки от меня, как луна от земли, — увидев тревогу на лице Чарли, торопливо добавил он.

— Но почему… — Чарли оглядел помещение. — Как вы здесь оказались?

— А, — с досадой произнес Бартоломью, подошел к окну и стал разглядывать гостей, разгуливающих по двору.

— Он тебе все расскажет, — вмешалась Нерен. — Правда, папа?

Бартоломью решительно вернулся к столу:

— Да. Должен.

Тон у него был серьезный и немного печальный. Он подвинул свой стул поближе к Чарли и начал рассказ.

Пока он говорил, мама Нерен подала Чарли пиалу с ароматным горячим чаем. А потом еще такой вкусный пирог, что просто слюнки потекли. Он никогда не пробовал ничего подобного. Но в знак благодарности смог только кивнуть, потому что не в состоянии был оторваться от невероятной истории.

Она началась со свадьбы. Дождливым осенним утром Бартоломью Блур женился на Мэри Шанс. Никого эта свадьба не радовала, кроме жениха и невесты, так любивших друг друга, что они даже не заметили ненастья. Иезекииль Блур и его кузины презирали невесту, хорошенькую, но всего лишь танцовщицу. А родители Мэри боялись за дочь, которая с замужеством попадет в такую странную семью.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— В конце концов нас оставили в покое, — со вздохом продолжал Бартоломью. — А потом я услышал об экспедиции. Моя мать обычно брала меня с собой. Она увлекалась редкими растениями. Именно с тех пор я полюбил горы. Даже после смерти матери мы с друзьями тратили все каникулы на восхождения. Мы побывали в живописнейшем парке Северного Уэльса, на горе Сноудон, в Альпах и Пиренеях. Но я всегда мечтал увидеть Гималаи.