Приключения Бормалина - Алексей Зотов

— Ладно, с этим решили, — заключил Тим Хар. — Перейдем ко второму вопросу…

И в тот самый миг, когда пираты собирались перейти ко второму вопросу, один из иллюминаторов вдруг открылся и в кубрик влезла чья-то длинная-длинная волосатая рука.

Ярда три влезло в кубрик, и было такое ощущение, что и снаружи ее осталось не меньше. Вся она была разноцветно растатуирована, а в кулаке держала колоду довольно потрепанных карт.

Пираты — бывалый народ, видали на море-океане немало чудес. Ребята и глазом не моргнули, не закричали от ужаса и не стали прятаться под стол, просто все разом схватились кто за тесак, кто за мушкет или арбалетик, а Тим Хар вскинул два своих пистолета, звонко щелкнули взведенные курки.

Но тут в соседний иллюминатор влезла другая рука, такая же длинная и волосатая. Она разжала кулак, и все увидели лежавший на ладони золотой слиток величиной с кирпич.

— Ребята, спокойно! — приказал Тим Хар. — Никакой пальбы! Оно хочет сыграть с нами в карты. Прячьте ножи и пистолеты. Нам не помешает слиток золота, а? Эй ты, длиннорукое создание, в картишки хочешь сразиться?

Руки тем временем ловко тасовали колоду, и в ответ на слова капитана левая рука показала большой палец: мол, точно, в карты хочу сыграть.

— Все нормально, ребята, — успокоил команду Тим Хар. — Клянусь норд-остом, игра получится славной.

Руки, раздав карты себе и трем отпетым головорезам, сидевшим дальше других от иллюминатора, вскрыли козыри, взяли свои карты и за пять минут начисто обыграли корсаров. Это было проделано в полном молчании, деловито и виртуозно.

Обыграв трех пиратов, руки одного за другим выдернули всех троих через иллюминатор на улицу, если можно назвать улицей ночной штормовой океан, и временно пропали. Зырян подкрался к иллюминаторам и крепко их задраил. Все сидели молча и сокрушенно глядели на капитана. Кок принес торт, взглянул на притихшую братию и в недоумении спросил:

— Что пригорюнились, братцы-пиратцы? Может, компоту хотите?

Тут все заметили, что «Синус» стал ни с того ни с сего разворачиваться, раскачиваться и ускорять ход. В иллюминаторы снаружи постучали условным стуком. Знакомый с азбукой морзе Зырян сказал:

— Стучит, чтобы открывали подобру-поздорову, а то хуже будет. Открывать?

Тут снова раздался стук, еще сильнее предыдущего, и захрустели замки иллюминаторов.

— Лучше, говорит, по-хорошему отворяйте, — испуганно перевел Зырян.

— Открывай! — велел Тим Хар, и Зырян мигом распахнул иллюминатор, куда тотчас влезла рука, мокрая и посиневшая от холода. Она сердито погрозила пальцем, открыла соседний иллюминатор и впустила в кубрик другую руку.

Повторилась та же история — и три следующих пирата сгинули в ночи. Словом, через полчаса кубрик был пуст, а руки исчезли, утянулись в волны и штормовую ночь, унося последними Тима Хара и кока, схваченных крепко-накрепко вдоль и поперек туловищ.

Однако шторм крепчал. Роберт испугался, что не долетит до берега, и поскорее постарался оставить фрегат. Оглянувшись на «Синус» в последний раз, он увидел Бормалина, стоявшего у штурвала, и еще увидел, как с юта вдруг что-то неловко упало в волны. Оно было похоже на человеческое тело, и вполне можно было допустить, что это рулевой, которого сменил Бормалин.

— Трудно, конечно, сказать, кому больше повезло: рулевому, картежникам или же вам, Бормалин, — закончил попугай. — Бормалин, да что с вами?.. Вы плачете? Неужели вам жаль этих отщепенцев?..

— Успокойтесь, Бормалин, — похлопал меня дружески по плечу Авант. — Конечно, вы долго плавали с ними, привыкли, а то и прикипели, но сэр Роберт по-своему прав. Если бы вы не выдержали испытательного срока, они совершенно хладнокровно бросили бы вас за борт живьем. Еще и камень бы к ногам привязали. Уж нам ли с вами не знать их диких нравов?

— Простите, — утерев непрошеные слезы, ответил я. — А Гарри? Что же с Гарри, сэр Роберт? Он, надеюсь, не играл в карты?

— Разумеется, нет. Мы прятались с ним неподалеку от иллюминатора и, если называть вещи своими именами, подглядывали за событиями и дрожали от ужаса. А когда руки поволокли Тима Хара и кока, брат шепнул мне: «Пр-роклятый!» — и последовал за капитаном в ночь. Боюсь, что безоглядная привязанность к хозяину сослужила ему в конце концов дурную службу и они вместе пошли ко дну. С другой стороны, Гарри слишком любит жизнь, чтобы так просто с ней расстаться. Даже и за компанию с Тимом Харом. Будем ждать… А между тем, джентльмены, дождь совсем стих, — показал сэр Роберт в окно и стал дальше пить свой кофе.

Я встал и направился к окну. Мне было не по себе. Я был возмущен заговором, который, оказывается, зрел за моей спиной, и вместе с тем меня весьма тревожила судьба Тима Хара, Гарри и наших ребят. Да, Авант был совершенно прав, когда сказал, что я прикипел к ним, несмотря на все наши разногласия, которых становилось чем дальше, тем больше.

Честно говоря, последнее время я только и ждал удобного случая, чтобы объявить капитану и команде, что навеки завязываю с пиратством и списываюсь на берег. Все бездоннее становилась пропасть между моими представлениями о нормальной жизни и тем, что подразумевали под этим они. Для них это были абордажи и дележи добычи с кинжальными драками, пирушками и подружками в каждом порту, ежедневные потасовки, вино и карты, обман и лукавство на каждом шагу, и стрельба, и засады, и зло. Все это становилось мне чуждо, и они, конечно, не могли этого не замечать.

Но теперь, когда команду «Синуса» умыкнул Самсонайт, я был просто обязан узнать об их судьбе и, если еще можно, помочь им. Что он сделал с ними, злодей? С тяжелым сердцем я подошел к окну.

Дождь совсем стих, и снова показалось солнце, преломленное в дождевых каплях, которые дрожали на листьях и ветках. Океан был снова хорошо виден во всю ширь, он был синим-синим, спокойным и опять бесконечным, и уже было слышно, как шумит прибой.

Я высунулся по пояс, чтоб полной грудью вдохнуть живительный тропический озон, покрутил головой…

— Парус! — закричал я. — Вижу черный парус!

Все бросились к окну. Слева, за деревьями и скалами, приблизительно в полутора кабельтовых от берега, стоял аспидно-черный барк под верхним фок-брамселем. Это внезапное зловещее вторжение в милую глазу картину полуденных тропиков точно оглушило нас. Мы завороженно глядели на вытянутый хищный профиль барка и почти не моргали.

— Это он, — заскрипел зубами Авант, — это проклятое «Логово»… Неужели уходят?

— Вряд ли они нашли клад, — высказался попугай, сидевший у Аванта на плече с потухшей трубкой в зубах. — Последние часы они копали совсем в другом месте.