Золото для дураков - Юрий Курик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну, и что? Естественно, камень должен находиться либо в кольце, либо в ожерелье.
– В том-то и сюрприз! Камень в кольце стоит дороже, но кольца с такими бриллиантами метятся знаками хозяев. Если оно ворованное, то сдавать его на продажу целиком никак невозможно. Полиция сей момент словит и на каторгу! Потому лихие людишки и выламывают камни из родных гнёзд. Камни-то без меток. Продавать их можно без опаски.
– Обличие корнета запомнили?
– Не очень…. Помню, что он был темноглазый и вроде как кудреват…
***
Виталий Игнатьевич Грехов оканчивал письмо к девице Бирюковой-Унгерт. Для верности прочёл его на предмет поиска ошибок и неточностей. Поставил две запятые. Первую после «дорогая», вторую после «разбили моё сердце». Крякнул от удовольствия прочитанного и подписался:
«Любящий Вас безответно, Виталий Грехов»
Рука Витюши ещё несла перо к чернильнице, как в двери резко постучали. От неожиданности рука вздрогнула. С кончика пера предательски сорвалась капля чернил и шлёпнулась по центру подписи на письме, только на дюйм ниже.
С досады Витюша хотел было порвать свой эпистолярный труд. Мельком взглянул на жирную кляксу любопытной формы и отставил своё намерение. Только бросил письмо в ящик конторки.
Стук повторился.
– Не заперто! Входите! – крикнул Витюша и встал для встречи гостя.
Дверь нумера отворилась, и в комнату вошёл молодой человек, лет около тридцати, евреистой наружности.
– Разрешите представиться. – Фрейдлер Иоганн Вильгельм, проездом из Павловской волости…
– Разве мы знакомы? – удивился Витюша.
– Пока нет, – спокойно ответил гость, внимательно оглядывая нумер. – Надеюсь, я попал по адресу. Вы Виктор Грехов?
– Да, но…
– Сейчас всё поймёте, – прервал гость хозяина. – Вам знаком купец первой гильдии Конев?
– Конечно! А что вы хотели?
– Я ничего не хотел. Это вы хотели изготовить серебряный кубок на день ангела матушки?
– Имею такое желание. Значит, вы, как я понимаю…
– Совершенно правильно понимаете. Я собственно ученик Иоганна Гасса. Медальера. Пришёл к вам по указке купца Конева…
Витюша понятия не имел, кто такой «Гасс», да ещё и «Медальер», если всё это фамилия, то странная по звучанию. Хотя кто их разберёт: «Мольер» – «Модельер» – звучит одинаково. Вдруг «поэт-самоучка»?! А зачем ему поэт? Без надобности ему нынче стихоплёты. Ему необходим гравёр. Для тайного дела. Тем не менее, выказывать своё невежество Витюша не стал. Как радушный хозяин, пригласил гостя к столу.
– Прошу, садитесь! Знакомству рад. Значит, вас говорите, Гаврила Иннокентьевич прислал?
– Да, только вы ошибаетесь. Не Гаврила Иннокентьевич, а Иннокентий Гаврилович. Купец первой гильдии.
Витюша всплеснул руками и ударил себя по бёдрам.
– Ах! Конечно же, Иннокентий Гаврилович! Как мог забыть! – и, проверяя дальше гостя, добавил, – такого богатыря русского, а забыл. Его за версту видать, каланчу пожарную…
Иоганн Фрейдлер смущённо улыбнулся и встал:
– Приношу свои извинения за вторжение не по адресу. Либо я не понял, или Иннокентий Гаврилович напутал.
– От чего так! – заинтересовался Витюша.
– Купец Конев, что направил меня, роста скорее маленького и сложения хлипкого…
– … а ножки у него калмыцкие – сабельками. – Вставил Витюша.
– Ну… да. Ножки у него кривоватые даже в профиль…
– Значит он. Точно он. За каким делом он вас прислал?
Гость удивлённо посмотрел на Витюшу.
– Как, за каким? Кубок вы желали сделать?
– Ах, кубок! Уже запамятовал. Дела, знаете ли, закрутился, как белка в колесе. Вы, значит, гравёр?
– Нет, Я медальер.
– Простите…
Видя, что хозяин не понимает слова «медальер», Фрейдлер пустился в объяснения:
– Медальер это…
Витюша прервал его объяснения:
– Знаю, милейший! Я хотел сказать: «Простите, но где посмотреть ваши работы можно?»
Пришла очередь стушеваться Фрейдлеру.
– Видите ли, господин Грехов! Я не совсем «Фрейдлер» и тем более не «Иоганн».
– А кто? – Насторожился Витюша.
Гость окончательно сконфузился. После некоторого молчания, через силу выдавил из себя.
– Ёсик… Фридман… при соответствующем отчестве…
– Каком? – машинально отреагировал Витюша.
– Абрамович…
– М-да, не повезло. – Заключил Витюша. – А с виду человек приличный.
– С видом-то как раз и вся беда!
– В чём дело?
– С моим видом можно носить любую фамилию без паспорта. Штамп на морде лица не позволяет ни проживать, ни работать в определённых местах. В силу отсутствия работы, похвастаться её результатами не могу.
– Мда…, милейший, задали вы мне ребус! Работа у меня наиважнейшая. Трудно довериться неизвестному мастеру…
Видя, что работа ускользает из его рук, Фридман молитвенно сложил руки на груди:
– Виталий Игнатович! Войдите в положение – четверо детей, работы никакой нет уже восемь месяцев. Сара, беременная пятым. С больным сердцем моет по ночам в трактире полы за копейки. С квартиры гонят за неуплату. Не сегодня, так завтра по миру пойдём. Любую работу выполню за хлеб для детей и век благодарить буду…
Упоминание «хлеба для голодных детей», жёстко царапнуло Витюшу за душу и вызвало в памяти собственные голодные чёрные дни христарадничания под окнами чужих домов и по церквям.
– Господин Фридман! Держите вот десять рублей. Берите, берите… не стесняйтесь…. Это не подачка, не милостыня, а думайте, что эти деньги задаток за работу. Идите домой. Накормите детей и Сару. Ей нужно хорошо питаться. Сами успокойтесь. Мне нужен работник с крепкими нервами и твёрдой рукой. Идите домой к детям. Мне нужно подумать о вашей работе. За ответом приходите через два дня к обеду.
Еврей, назвавшийся «медальером», рассыпался в благодарностях и ушёл.
Витюша глубоко задумался. Вынул из ящика конторки письмо к М. Бирюковой-Унгерт и хотел его запечатать для отправки. Заметил чёрную кляксу. Всмотрелся внимательней. Потом осторожно взял перо, макнул в чернила и медленно принялся подрисовывать к кляксе детали. Скоро на ярком, белом фоне родилась чёрная роза и строка «… и чёрной розой наградили за безответную любовь….»
***
Витюша два дня без устали метался по присутственным местам, в надежде узнать, что представляет собой «медальер». Когда узнал, от всей души начал костерить память Петра Великого, притащившего в Россию иноземные словечки. Их с разбегу не молвить и сразу не понять.
Можно легко язык вывихнуть, произнося «гиттенфервальтер», и заполучить мозговую грыжу, пока догадаешься, что это горный чиновник 10 класса. А фельдцехмейстер не фальшивый мастер, как можно было подумать сгоряча, а полночинный генерал от артиллерии. Звонкое звание «берггадера» носил не бравый служака, а обычный рудокоп. Горный мастер звался «кунстштейгером», а простой искатель руд «бургштейгером».
От съезда мозгов набекрень, Витюшу спас один судейский. Он пояснил значение слова «медальер» и Витюшу едва не хватил удар судьбы. Он не знал – Фридман, это знак фортуны или засланец сыскного отделения полиции?
Дело в том, что он представился, как мастер медальер – ученик Гасса. Теперь Витюша знал, Гасс официальный медальер Санкт-Петербургского монетного двора. Тот человек, кто режет штемпеля и чеканы для производства памятных медалей и денег из меди, серебра и золота.
Ученик Гасса, еврей, который позавчера чуть не в ноги бросался – умолял дать ему любую работу, тоже медальер. Витюша знал о высочайшем запрете на места проживания, а значит и на работу для евреев. Удивительно оказалось другое, человек, о котором Витюша мечтал и не знал, как его отыскать, сам к нему пришёл и в бедственном положении.
А, ежели, под видом подарка фортуны хитро упрятана уловка сыскного отделения?
А, ежели, уловки нет, а просто еврей станется порядочным гражданином и донесёт в полицию?
С другой стороны – никто в белом свете ни сном, ни духом не ведал о серебряно-бриллиантовом кладе Витюши.
О том, что он продал хапуге – приказчику один из драгоценных камней, тоже никто не знал. Но, ежели допустить невероятное – полиция пронюхала о сделке, а филера сыскного отделения отыскали Витюшу в многотысячном городе. Они бы подослали к нему ювелира – специалиста по камням, а Фридман сказался мастером по вырезке штемпелей.
«Ваши не пляшут! Господа следователи!» – подумал Витюша. – К тому же, евреи могут быть разные: хитрожопые и простаки, богатые и бедные, добрые и злые, но среди них нет дураков. С какого хрена баня-то обвалилась, чтоб Ёсик побежал доносить на меня в полицию? Родина Мать гнобит по городам и весям евреев, а Фридман, в знак благодарности и почтения полетит со всех ног с доносом на меня? Ёсик, конечно, еврей, но не дурак! Он может отказаться от моего предложения, но он сам проживает в столице незаконно и не станет рисковать детьми и беременной Сарой. В противном случае ему точно грозит насильственное выселение из Санкт-Петербурга и голодная жизнь на задворках империи».
