Сказ о невыдуманном Левше - Яков Резник

Несколько раз собирался своеобразный совет офтальмологов и уральского Левши. Обсуждали его эскизы, делали замечания, просили сделать инструменты меньше всех существующих до той поры и иными по конструкции. Федоров написал мне в дни пребывания Сысолятина в Архангельске:

«Иглы Александра Матвеевича для зашивания ран глаза отличаются своей миниатюрностью. Мы их применили при операциях замены мутного хрусталика глаза искусственным для зашивания раны роговой оболочки. В проекте в содружестве с Александром Матвеевичем — создание нового инструмента для зашивания ран, в основе которого лежит полая, еще более тонкая игла.

Намечено изготовить около десяти инструментов, которые были бы не только уменьшенной копией существующих, но и принципиально новыми».

Я встретился с Александром Матвеевичем после его приезда из Архангельска. Он стал как будто моложе, внутренне богаче от приобщения к работе талантливых врачей, и все ему давалось в те дни легче, чем раньше, хотя и немало проблем вставало перед ним.

Какой материал будет надежней для новых хирургических инструментов? На какой конструкции микроножа остановиться, чтобы он вернее и дольше служил федоровцам и был безопасным для больных? В такой работе вредна спешка, но и оттягивать выполнение заказа нельзя — больные должны прозреть, и от него, Александра Матвеевича, тоже зависит благополучный исход операций.

Вскоре Святослав Николаевич сообщил мне, что пинцеты, микронож для рассечения спаек и антимагнит для размагничивания хирургического инструмента получены. «Все сделано очень хорошо. На днях опробуем инструмент в работе, и тогда пошлю письмо Сысолятину с благодарностью и критическими замечаниями, если они будут». В отзыве, присланном через несколько дней Александру Матвеевичу, Федоров писал: «Работать с вашим инструментом — одно удовольствие!»

Уже в ту зиму и весну окулист Федоров и его коллеги по клинике Архангельского института, применив инструмент Сысолятина, подарили свет десяткам людей. Среди них были термист Уралмаша Г. П. Злыгостев, машинист паровоза из Асбеста Н. И. Ратгинт, полковник в отставке М. С. Тихомиров.

Идет время, и еще сильнее желание Александра Матвеевича помочь своим трудом науке, технике, медицине.

По просьбе детских врачей Артемовского он спроектировал и изготовил миниатюрную иглу для внутривенных вливаний детям до двух лет. Игла незаменима, когда у тяжелобольных детей не прощупывается пульс, когда трудно находить вену для частых вливаний лекарств. Игла Сысолятина вводится один раз в вену ноги ребенка и закрепляется. Ее открывают, когда надо влить новую дозу лекарства, и закрывают до следующей процедуры. После выздоровления ребенка игла извлекается из тела.

Медицинским инструментом уральского Левши пользуются в Белоруссии профессор В. Т. Паромей и его коллеги, производящие операции в области роговицы; свердловский врач Г. П. Вяткин, проводивший оригинальной иглой Сысолятина исследования ткани при опухолях; врачи Буланаша и Режа, пользующиеся его микрозондом для извлечения желудочного сока у детей грудного возраста.

Да разве все то доброе, что делает Александр Матвеевич для здоровья людей, перечислишь?!

ШАХМАТНОЕ МИКРОСРАЖЕНИЕ

Оно началось во время поединков между Талем и Ботвинником за шахматную корону мира. Оно длилось около десяти лет.

Еще разыгрывались волнующие баталии советских гроссмейстеров, когда Александр Матвеевич Сысолятин приступил к созданию первых в мире микроминиатюрных шахмат. Им и суждено было открыть длительное, напряженное по труду и мысли состязание мастеров крохотных шахмат, которое проложило новую тропу уникальному творчеству.

Фигурки того первенца из белой и синей пластмассы мало чем отличались от вторых из латуни и стали, которые удивили знаменитых мастеров из Индии, посетивших ВДНХ. Почти тех же размеров были и фигурки этих вторых шахмат — диаметр основания 0,3 миллиметра, высота пешек — 0,4, коней — 0,6 миллиметра. Свои первые микрошахматы. Александр Сысолятин подарил Михаилу Ботвиннику, когда тот оказался победителем матча-реванша.

О подарке Ботвиннику и изделиях уральского Левши на Выставке достижений народного хозяйства в Москве, восторженно принятых посетителями из всех наших республик и пятидесяти шести стран мира, писала центральная и республиканская печать, передавало радио и телевидение. Эти известия особенно о микрошахматах, вызвали желание творцов миниатюр померяться силами с Александром Матвеевичем Сысолятиным.

Через некоторое время на выставке в Харьковском Доме народного творчества появилось изделие Анатолия Петровича Васюренко. В пластмассовой коробке находился выточенный мастером из кости и золота столик величиной с ноготь, а на нем фигурки, по размерам близкие к сысолятинским.

Шахматы Васюренко произвели огромное впечатление на студента Харьковского сельскохозяйственного института Николая Сядристого, делавшего свои первые шаги в микротворчестве.

Глядя на маленькие фигурки, излучавшие снежный блеск и словно растворяющиеся в воздухе, молодой студент думал о том, что любая вещь, любовно и вдохновенно выполненная человеком, приобретает нечто большее, чем ее практическое значение, — приобретает силу нравственного воздействия даже в том случае, если она не имеет прямого отношения к искусству. Пройдут годы, Николай Сядристый станет известным мастером микроминиатюр, и он расскажет, как его вдохновили шахматы Сысолятина и Васюренко, как он, пытаясь превзойти их, создал свои перламутровые, поместившиеся в скорлупе просяного зернышка, укрепленной на кончике иглы. А в те студенческие годы Николай Сергеевич еще и думать не думал, что его воспоминания, опыт станут основой его монографии о микротехнике, — в то время состязание мастеров еще только разгоралось, захватывая в свою орбиту далеких друг от друга людей, знающих один о другом понаслышке.

Три года работал над шахматной композицией бакинец зубной техник Акрем Гаджиев. На мраморную подставку он воздвигнул серебряного короля и три золотые пешки. На королевской короне находились две шахматные доски, каждая размером в один квадратный миллиметр, фигурки величиной напоминали фигурки шахмат Сысолятина и Васюренко.

Не потому ли уже несколько лет повторяются размеры досок и фигур у разных мастеров, что достигнут предел малости подобных миниатюр? — гадали неискушенные в микротехнике.

Наш земляк, слесарь Оренбургского тепловозоремонтного завода Николай Иванович Доцковский своей уникальной композицией доказал, что достигнутое далеко не предел.

Попытайтесь представить себе эту микроминиатюру Николая Доцковского.

...В прозрачной коробке вы увидите под микроскопом двадцать досок с фигурками. Первая доска площадью в полтора квадратных миллиметра умещается в скорлупе просяного зернышка, как и шахматная доска Сядристого. Последняя доска в сто раз меньше первой — сторона квадрата наименьшей доски равна толщине человеческого волоса. Вы созерцаете это почти невесомое, просвеченное насквозь солнцем творение рабочего и восхищаетесь безграничными возможностями величавого, радостного, свободного труда. Но вдруг сомнение: не мираж ли, не улетучатся ли тут же, на ваших глазах, эти едва различимые, изящные по тонкости исполнения фигурки размерами на малой доске уже не в десятые доли миллиметра, как в прежних микрошахматах, а в сотые доли?

Смелость фантазии? Да. Но фантазировать смогли бы и другие, а выточить подобных лилипутиков, приближающихся к величине некоторых микроорганизмов, создать не единицы или десятки фигурок, как Сысолятин, Васюренко, Гаджиев, а шестьсот сорок королей и ферзей, офицеров, коней и пешек!

Вспоминаю микроконя Сысолятина, которого он выкинул в брак из-за незначительного пореза где-то между глазом и ушком. Мастер задержал отправку подарка Михаилу Ботвиннику на несколько дней, чтобы выточить другого коня безукоризненной чистоты. Доцковскому же пришлось выточить не одного коня — восемьдесят, не тридцать две фигуры на одну доску — шестьсот сорок на двадцати досках, и на каждой из них фигуры уменьшаются все больше, и каждый размер диктует другой подход, иную тренировку, иные навыки. Какого же колоссального труда и терпения потребовала от Николая Ивановича Доцковского эта композиция! А она только частица труда оренбургского Левши.

Как и у некоторых других наших микроминиатюристов, одна из первых работ Доцковского была навеяна сказом Лескова о легендарной блохе. Николай Иванович подковал натуральную, взяв ее «напрокат» из лаборатории Оренбургского медицинского института. Подковки составляли сотую долю одной точки газетного шрифта. Перед тем как вырезать из металла подковки, надо было в заготовке просверлить отверстия для ухналей (подковных гвоздиков). Если этого предварительно не сделать, подковки, которые практически не имеют веса, и по твердости походят на маргарин, деформировались бы от прикосновения резца или под воздействием электрических зарядов, прыгнули бы в «неизвестность». Тем более пришлось мастеру принять предупредительные меры. Гвоздиками толщиной (здесь вернее было бы сказать — тоньшиной) в три микрона мастер прибивал подковки к ножкам блохи.