Дура - Марсель Ашар

Севинье. Алло! (Внезапно подтягиваясь.) Да, господин прокурор. Но, господин прокурор… Да, я действительно предполагаю выдвинуть новое обвинение по делу Остоса. (Подчеркивая свою просьбу.) Да, я действительно просил у Ардуэна машину на четыре часа. Думаю произвести обыск. (С силой.) Но тем не менее мне кажется, что… (Покорно, смиряясь.) Простите, господин прокурор, больше не буду вас перебивать! (Покорно слушает.)

Жозефа (медленно запивает таблетку водой, не сводя глаз с Боревера. Затем спокойно ставит на стол пустой стакан и наклоняется к любовнику, все это время сидевшему без движения, почти шепотом). Страх — это некрасиво! А как вам было страшно! (Голос ее постепенно повышается, доходя до крика.) Я чувствовала, что вы дрожите всем телом. Вы правы: все, что между нами было, — чисто физическое. Поэтому я физически чувствовала, как вы дрожите, мсье! Но не от страсти!

Севинье. Я вас слушаю, господин прокурор!

Кардиналь. Не поддавайтесь!

Жозефа. И это неправда, что вам было стыдно за меня. (Яростно.) Вы боялись, боялись, боялись… Вы страдали, когда втаптывали меня в грязь, но вы не могли иначе.

Боревер (не поднимая головы). Да, страдал.

Жозефа (передразнивая Боревера). «Я ее не люблю». «Если бы я кого-нибудь и убил, то только ее, чтобы освободиться». (С сарказмом.) В ту осень вы другое говорили. (Яростно.) Лжец!

Севинье. Вот именно, господин прокурор!

Жозефа (как бы жалея себя). Подумать только, когда вы мне говорили о вашей великой любви, вы мне казались смешным и даже глуповатым!

Кардиналь. Успокойтесь!

Жозефа. А дура-то — я! Я верила вашим предательским поцелуям!

Кардиналь. Вы напрасно себя мучите!

Севинье. Да, я так считаю, господин прокурор.

Жозефа (яростно). И еще туда же со своим нытьем в затылке! У него от меня в затылке ныло! А?! Дальше уж ехать некуда!

Кардиналь (Бореверу). Мсье, неужели в вас ничто не дрогнет?

Боре вер неподвижен.

Жозефа. Тогда, мсье, прошу прощения. За все, и за затылок особенно. Простите мне мои грехи. И мои заслуги. (Кричит). И особенно то, что я вам так нравилась!

Севинье. Потише, пожалуйста. Ничего не слышно. Простите, господин прокурор! Я прекрасно отдаю себе отчет в том, кто такие Бореверы. Я знаю, что его положение не позволяет мне предъявлять ему обвинение только на основании подозрения, однако… Мне тем не менее кажется… Хорошо, господин прокурор. Приложу все усилия, господин прокурор. (Кладет трубку.)

Жозефа. Он не может быть убийцей. Поверьте мне.

Севинье. Да разве я этого хочу?

Жозефа. Когда он сказал мсье Гильому, что ради меня пошел бы на преступление, он, наверное, уже допивал бутылку виски…

Севинье. In vino Veritas. Истина в вине.

Жозефа. Возможно. Потому что он меня не любит. И никогда не любил.

Боревер. Раз вы сами так считаете…

Жозефа. Клянусь! Тюрьмой, в которую меня посадят!

Севинье. Меня очень бы устроило, если бы я смог вам поверить.

Жозефа. В Эсполетте говорят: «они — как те кобылы, что мирно живут только в разных стойлах». Это про нас с ним.

Боревер (шокирован). Что за сравнение!

Жозефа (с силой). Вот свою жену — да, ее он любил.

Севинье (недоверчиво). Это что-то новое.

Боревер (с достоинством). Я обожаю свою жену.

Жозефа. Мсье очень долго убеждал меня, что он и мадам живут как брат и сестра. Это такая же ложь, как и все остальное.

Боревер. Что?

Жозефа. Я очень старалась в это верить. Но он для нее был таким же братцем, как Мигель для меня…

Боревер. Что? что?

Жозефа. Да вот, например, хотя бы за день до убийства, часа в два ночи я стояла у окна. Мсье и мадам вышли из такси. И прямо на тротуаре, как будто нельзя к себе подняться, они целовались, да так, что оторваться не могли. Женатые люди!

Боревер. Во вторник?

Жозефа. Да, во вторник!

Боревер. Но это был не я!

Всеобщее оцепенение.

Жозефа. Я вас прекрасно узнала. На мадам было ее серое вечернее платье.

Боревер. Но мужчина? Он вошел в дом?

Жозефа. Какой мужчина?

Боревер. Ну, я. Словом, тот, кого вы приняли за меня.

Жозефа. Не знаю. Мне стало противно смотреть на ваши поцелуи, и я захлопнула окно.

Боревер. Во вторник? За день до убийства? Вы точно помните?

Жозефа. Еще бы! Особенно потому, что на следующее утро вас не могли добудиться, так вы устали за ночь.

Боревер. Я играл всю ночь в покер.

Жозефа. Так кто же это был?

Боревер. Мари Доминик? Не может быть!

Жозефа (с еще большей убежденностью, чем он). Не может быть!

Боревер. Однако я кое-что начинаю понимать… А! Шлюха! О, но тогда я вам все скажу…

Севинье. А вы разве не все сказали?

Боревер. И предупреждаю, что преподнесу вам немало сюрпризов.

Севинье (строго). Пишите, Морестан!

Морестан. Простите, господин следователь, я так увлекся! (Лихорадочно пишет.)

Жозефа (искренне возмущенная). И такому мужчине изменила жена! Она смогла изменить такому мужчине! Она посмела изменить такому мужчине! Ох! (Прыскает от смеха, потом заливается громким хохотом.)

Занавес

Акт третий

В тот же вечер, между пятью и шестью часами. Севинье и Лабланш ходят по комнате в разных направлениях, садятся, встают. Морестан сидит за своим письменным столом.

Лабланш (насмешливо, свысока). Итак, мы, кажется, еще раз сменили объект обвинения?

Севинье (ледяным тоном). Не вижу, что вы находите в этом забавного.

Лабланш. По два обвиняемых на дню! Дорогой мой, за вами не угонишься! Теперь ваш выбор падает на мадам Боревер?

Севинье. С вашего разрешения!

Лабланш. Ну бросьте!

Севинье. Мне совсем не до смеха!

Лабланш. А мне так — наоборот! Когда я уходил от вас три часа тому назад, вы были убеждены в виновности ее мужа.

Севинье. Я столкнулся с новым фактом.

Лабланш (поддразнивая). Новые факты — ваше сильное место.

Севинье. Муж открыл, что жена ему изменяет.

Лабланш. Но в этом-то что нового! (Хохочет.)

Севинье. Настолько много нового — все для него перевернулось! Раньше он и не подозревал, а теперь — в бешенстве. И начинает давать обличающие показания.

Лабланш (легко, как бы не придавая этому значения). Ох, и мстительны обманутые мужья!

Севинье. Зачитайте, Морестан!

Морестан (читает бесстрастным тоном). «А, шлюха!» (Лабланшу.) Простите, пожалуйста! Это не я, я читаю!

Лабланш (удивленно). Он сказал «шлюха»?

Mорестан (продолжая чтение таким же бесстрастным голосом). Сказал. И далее: «Ну, теперь я вам все расскажу». Вопрос: «Так, значит, вы нам не все рассказали?» Ответ: «И предупреждаю, что преподнесу вам немало сюрпризов».

Лабланш. Может быть, сразу и перейдем к сюрпризам?

Севинье. Не беспокойтесь, они начались без паузы. Морестан, продолжайте! (Подает ему знак продолжать.)

Морестан (читает). «Первым на месте преступления оказался не я, а моя жена».

Лабланш. Что? что?

Севинье (настал его черед насмехаться). Ну, как сюрприз?

Морестан (читая). «На ней, как вы знаете, было красное вечернее платье. Но хочу обратить ваше внимание на тот важный факт, что она была в перчатках».

Лабланш. О! О!

Севинье. Элементарная предосторожность!

Морестан (читая). Вопрос: «Почему вы не говорили о перчатках на первом допросе?» Ответ: «Тогда у меня еще не было рогов!» Вопрос: «Что делала ваша жена, когда вы вошли?» Ответ: «Она склонилась над Жозефой. Раньше я ведь ей верил. И поверил тому, что она сказала, что Жозефа убила своего любовника. Но теперь я вспоминаю свое первое впечатление — мне показалось, что она вкладывает ей в руку револьвер. Револьвер, на котором она, в перчатках, не оставила следов».