Изумрудные росы - Юлий Буркин

Была еще одна возможность — роботы. Но идея разумных неживых существ глубоко чужда бабочкам, и я, при всей моей лояльности к человеческим разработкам, в этом остаюсь маака. К тому же ваша история подтвердила, что и роботы могут стать угрозой.

Корабль стоял без дела. В конце концов, торопиться мне некуда. Но однажды бунтовщики с помощью «блокиратора» насильно лишили одно из моих воплощений связи с остальными. И именно эта моя оболочка, став как бы отдельным существом, захватила звездолет и отправилась в космос.

Потому я и расспрашиваю тебя так настойчиво о мирах, где вы побывали… На моем корабле хранились тысячи личинок бабочек. Если предатель нашел пригодный для жизни мир, он мог образовать там колонию. И у меня есть косвенные доказательства, что так и случилось. Я помню ту агрессию, которую проявляли отделенные от меня воплощения. Если ему повезло и он выжил, то, набравшись сил, он вернется, чтобы убить меня. Эта мысль не дает мне покоя».

«Да-а, если считать, что я начал издалека, то император и вовсе говорил не о том, о чем договаривались, — подумал Грег. — Но вообще-то история, мягко говоря,забавная».

— Хочу тебя успокоить, — сказал он. — Вряд ли беглецу повезло. И, насколько я понимаю, отныне ты освобождаешь меня от повинности рассказывать тебе обо всех тех безжизненных булыжниках, на которых мы побывали? Лично я уже просто не верю, что мы можем жить где-то еще, кроме Земли, что найдется такой мир… И уж тем более следов колонии теплокровных бабочек мы не встречали нигде. Там, где мы были, не выжить ни нам, ни вам. Могу поклясться тебе в этом всем, чем пожелаешь. Скорее всего, твои беглецы погибли.

— Вода! — сообщил Лабастьер. — Мы добрались до места привала. Здесь ты сможешь умыться и поесть.

Грег почуял запах жареной рыбы, но не поверил себе. Однако, когда они приблизились к берегу ручья, он убедился в верности своего обоняния: две бабочки-урании на вертеле над костром жарили очищенную рыбешку. Размера она была небольшого, зато ее было много: возле костра лежала целая гора, и Грег накинулся на нее с огромным аппетитом, несмотря на отсутствие приправ, масла и даже соли.

Насытившись, он разделся, подошел к кромке воды и остановился. Ручей был неширокий, метров пять, но течение было сильным. Сквозь чистейшую воду отчетливо виднелось каменистое дно. Грег в нерешительности обернулся к Лабастьеру, который, покинув флаер, порхал сейчас рядом с ним.

— Ты чего-то боишься? — спросил тот.

— А тут никакой заразы нету?

— Ты имеешь в виду болезнетворные простейшие формы жизни?

— Вот-вот, именно их.

— Если бы ты знал, в каком виде вы, люди, оставили нам Землю, ты бы ничего не боялся, — заявил Лабастьер. — Подозреваю, что все ее водоемы кипели не один день.

— О'кей, значит, стерильно, — пробормотал Грег и полез в ручей.

Вода была не холодной и не теплой, в самый раз, и она кишела рыбой. Вдогонку император спросил:

— А почему ты боишься смерти? Ты всегда ее боялся?

Интересный вопрос. Уже стоя по пояс в воде, Грег ответил:

— Когда я был маленьким, я был уверен, что, когда стану взрослым, ученые обязательно изобретут таблетки бессмертия. Так что я сильно не грузился…

Договорить он не успел. Рядом проплывала огромная рыбина, и он, шутя, метнулся, словно чтобы поймать ее… И поймал! Выбросив добычу на берег, Грег крикнул:

— Пусть пожарят!

— Хороший ответ, — отозвался император. — Рыба не боялась смерти и будет изжарена…

Грег предпочел не развеивать его иллюзий. «Пусть считает меня умнее, чем я есть. Это полезно».

Сытый и посвежевший, он растянулся на травке, обсыхая. Потом перевернулся на живот, протянул руку и подтащил к себе одежду. Залез в «карман», достал «книгу», открыл наугад и прочел:

Вдруг ударил мороз,

Смерть снимает вопросы.

Бесполезно бежать,

И любуются осы:

Бриллиантовый дождь,

Изумрудные росы…

Он перечитал то же самое вслух и спросил Лабастьера:

— О чем это?

— А ты не понял? — вопросом на вопрос отозвался тот.

— Я понял, но я хочу проверить, правильно ли я понял.

— А как ты понял?

«Да, и среди бабочек встречаются евреи…»

— Ну… Что если смерть неизбежна, то не стоит и унижать себя страхом. Нужно принять ее и даже, возможно, увидеть в ней некую высшую красоту…

— Молодец. Ты обозначил почти все семантические пласты. Но есть и еще один, довольно важный. На современной Земле, там, где водятся осы, не бывает холодов. Для них это событие уникально. Они никогда не видели ни инея, ни снега… Им не страшно умирать еще и потому, что они познали нечто необыкновенное. Что, возможно, стоит жизни. И еще одно. У махаонов эта интонация присутствует почти всегда: любое действие бессмысленно, высшая добродетель — в созерцании.

Глава 6

Выпуклый мудрый рыбий глаз

Смотрит со дна ручья.

Рыба не хочет даров от нас,

Значит, она ничья.

Стоит же ей захотеть, тотчас

Она — и твоя, и моя.

«Книга стабильности» махаонов, т . XVII, песнь I; «Трилистник» (избранное)

Город махаонов уже виднелся вдалеке сероватым холмом. То, что это город, Грегу сообщил император, сам бы он не догадался.

— Мы почти пришли, а ты так и не выполнил свое обещание, — напомнил Грег. — Согласись, я сообщил тебе то, что ты хотел узнать.

— Но это было не так-то много… Ладно. Объясняю. Я ищу, но никак не могу найти достаточно вескую причину для того, чтобы вернуть твоих соплеменников к жизни.

— То есть ты не разбудишь их?!

— Я этого не сказал. Я ищу.

— Неужели ты не понимаешь: для того чтобы делать добро, вовсе не обязательно иметь какую-то особенную причину!

— Добро для кого? Вчера мы кормили тебя рыбами. Мы делали добро для тебя, но каково было рыбам? Придумай сам причину, по которой бабочки должны быть заинтересованы в возрождении человечества. И если она будет веской, я отдам приказ немедленно.

Не каждый день от того, что ты скажешь, зависит — быть человечеству или нет… Грег молчал. Холм города, приближаясь, становился все больше и больше… Итак, зачем бабочкам люди? Ну, например, затем, что они большие и сильные и они могли бы стать хорошими помощниками… С какой стати? Только если держать их в рабстве… А большой и сильный раб опасен… Но вот люди же почему-то всегда искали братьев по разуму. Просто чтобы были…

— Мир мог бы стать интереснее, — сказал наконец Грег. — Разнообразнее.

— Но и опаснее, — возразил император. — Этим мы и отличаемся от вас. Люди всегда стремились к новому, и они уничтожили себя, а бабочки стремятся к стабильности.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});