С новым счастьем! - Татьяна Синкевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Отношения развивались постепенно, как бы маленькими порциями, Женечка не спешил раскрываться. И все-таки свидания продолжались. Каждый раз он являлся на них весь в белом или в очень светлом… В тот год выдалось приятное теплое лето, иногда случалась невыносимая жара, и Женина белая одежда оказывалась в общем-то к месту. «Странно, ведь это так непрактично… а на романтика он совсем не похож… Но ему очень идет белое, да в нем и не так жарко! А если он хочет произвести на меня впечатление, понравиться, показать собственный стиль? Что ж, это ему удается неплохо. Мой мужчина – весь в белом, а мне вот почему-то жалко носить новую беленькую кофточку… надо исправиться» – думала я тогда.
Евгений оказался довольно прагматичным человеком, он знал цену времени и деньгам. Он поведал мне о том, что писал кандидатскую диссертацию, которую пришлось забросить и начать зарабатывать деньги переводами с иностранного (он свободно владел немецким и французским) и частными уроками. Это произошло потому, что у него заболела бабушка и ей нужен был уход. К диссертации он больше не вернулся, но она явно осталась у него костью в горле и самым великим комплексом. В душе он злился на обстоятельства, но старался этого особо не показывать. Видно, что у него выработалась привычка проявлять хозяйственность и заботиться о ком-то. В то же время тяга к научно-исследовательской деятельности осталась при нем, она никуда не исчезла, а воплотилась в самообразование и саморазвитие. Это было здорово, хотелось тянуться за ним, познавать, внутренне расти, равняться на него.
Однажды Женечка пришел на свидание с сеткой царапин различной длины и глубины на кистях рук. Я поинтересовалась, где это его так угораздило? Он ответил, что подобрал на улице котенка и его необходимо было помыть, прежде чем оставить дома. А ближе к ночи, когда народу будет поменьше, он планирует отвезти его на осмотр к ветеринару, в круглосуточную лечебницу… Котенка! Как мило это звучало!
По мере развития наших летних отношений, несмотря на все замечательные качества Женечки, я стала чувствовать, что чересчур интеллектуальные беседы вдруг начали приедаться. А мне не хватает какой-то романтики, полета, что ли… Женечка был вежлив со мной, довольно мил, но очень сдержан. Заботливый, правильный человек, но не особо теплый. Как будто ему все время что-то мешало, сковывало. Собственные мысли занимали его гораздо больше. Но о чем он постоянно думал, он никогда мне не рассказывал и не делился со мной своими переживаниями. Зато любил побрюзжать по поводу окружающей действительности. Это был «человек в футляре», который прятался за маску иронии. Мы гуляли по Летнему саду, и у него никогда не возникало желания разнообразить маршрут. Вероятно, он не старался анализировать собственную обыденность, чтобы улучшить ее, привнести в нее ярких красок. Зато за другими он подмечал все: недостатки, ошибки, промахи. Будучи у меня в гостях, он любил иногда провести пальцем по мебели, чтобы убедиться, нет ли пыли. Наш роман постепенно превращался в занудную тягомотину. И чем дольше это продолжалось, тем сильнее я убеждалась, что нельзя заводить новые отношения только из желания отвлечься. Тем более если они претендуют на серьезность.
Брюзжание Евгения постепенно принимало характер гротеска. Чтобы его подразнить, я иногда в шутку напевала, скакала на одной ножке, нарочито выражая радость, или могла стукнуть кулаком по столу. На его вопрос «Зачем ты так делаешь?» отвечала: «Чтобы ты поворчал! Обожаю ворчунов!» Он не любил проявления эмоций, по его мнению, женщина должна быть сдержанной, серьезной или, на худой конец, с милой, застывшей полуулыбкой на лице. Именно такой я была в начале нашего знакомства, когда мы еще встречались на автобусной остановке. Мужчина-зануда хотел видеть рядом женщину-Джоконду, а я таковой не была. На то он и идеал, чтобы быть недостижимым. Тем не менее отношения продолжались. Мне как-то лень было их разрывать, Евгению, видимо, тоже.
Лето близилось к завершению… Однажды Женечка пригласил меня к себе в гости, чтобы познакомить с родителями. При этом он попросил меня по возможности не одеваться в темное. Интересно, почему? Я, конечно, согласилась… У меня была светлая льняная юбка со складками, которую я иногда надевала, и та самая белая кофточка, которую все никак не было случая обновить. Мы встретились с Евгением и пошли к нему. И вот мы поднялись по лестнице, он ключом открыл дверь, мы вошли в квартиру… В дальней комнате горел свет, работал телевизор, родители смотрели какое-то шоу. В коридоре был полумрак, и пять пар светящихся в темноте кошачьих глаз метнулись в нашу сторону. Женя щелкнул выключателем – стало светло. Из комнаты вышла его пожилая мама, довольно вежливо поздоровалась, затем в дверном проеме появился и отец. Стали видны коты и кошки, сидящие по углам, на полу, шкафу, табуретке… В основном пушистые – от белого, дымчатого до светло-персикового окраса. Одна из них, явно самая смелая и, похоже, Женина любимица, спрыгнула откуда-то сверху. Подошла к хозяину и принялась тереться о его ноги. Он нагнулся к ней, а она запрыгнула ему на плечо. Так вот почему он всегда ходил на свидания в белом! Чтобы не так заметна была приставшая кошачья шерсть!
Наконец, в коридор выполз крошечный и любопытный серенький котенок, так жестоко поцарапавший Женины руки. Да, шесть кошек в городской квартире – это было сильно! Вся мебель в доме была застелена многослойными, ободранными когтями, покрывалами, с налипшей кошачьей шерстью, которую почти невозможно вычистить.
В Жениной квартире я, боясь присесть, озиралась по сторонам, опасаясь, что какой-нибудь котик запрыгнет и мне на плечи. А мой приятель тискал своих питомцев, говорил им ласковые слова… Оказывается, Женечка – заядлый кошатник! Для меня это было слишком. Мне тогда показалось, что для Евгения я всегда буду на втором – нет, на седьмом! – месте после всех его котиков. Для них у него находилось тепло, улыбка, даже смех. Играя с ними, он не казался занудой. Я же не была столь ярой кошатницей. Да, кошки – это прекрасно, если она одна, максимум две, но шесть! «Хорошо, что Женя не мой муж, иначе мне всю оставшуюся жизнь пришлось бы ходить в светлом, а я ненавижу белую одежду!» – подумала я и вдруг поняла,
